По церковной традиции, при достижении возраста 7 лет ребенок меняет статус «младенца» на статус «отрок». Это подразумевает, что с 7 лет ребенок может и должен нести ответственность за свои поступки. В церкви это значит, что с 7ми ребенок начинает ходить на исповедь и каяться в грехах. Грехи! В 7 лет!
До этого возраста младенцы безгрешны и приступают к Причащению без исповеди, т.к. чисты. А его, пусть даже «плохие», поступки не перешли ещё в статус «грехов».
Однажды и мне исполнилось 7.
Родители велели написать на листочке свои плохие дела, пойти к батюшке и всё прочитать.
Мой список грехов был половинкой альбомного листа, где печатными кривыми буквами было выведено «не слушалась маму, обижала сестру». Батюшку – высокого и страшного – я очень боялась и стеснялась. Но сказано - надо, значит надо. Мама пошла со мной. Я краснела и потела, и никак не могла это прочитать вслух. Потому что: 1) на меня смотрит и хмурится большой бородатый дядя священник 2) за спиной стоит мама и тоже меня подслушивает. В итоге батюшка у меня листочек забрал и прочитал сам.
Теперь в голове моей исповедь упорно ассоциировалась с какой-то унизительной процедурой, смысл которой мне никто не объяснил. Кроме как – «на Причастие без исповеди нельзя!». Я даже стала завидовать младшей сестренке, ведь ей пока можно. Понятно, что больше мне на исповедь не хотелось от слова вообще. Но родители сказали: «Надо себя заставлять!». Если в какие-то трудные или обидные моменты своей маленькой жизни я начинала плакать – мне прилетало – «Что разревелась? О грехах плачешь то?». И становилось как-то ещё обиднее.
В очередное воскресенье мы приехали в храм, и мама мне:
- Иди на исповедь!
А я свой листочек с грехами в тот день где-то потеряла. Сказала как есть - нет с собой бумажки. Мне в ответ:
- Так иди!
Сижу и понимаю, что говорить вслух вот это всё я точно не смогу. И отказалась. Мама настаивала в приказном порядке, краснела и громко шептала мне разное. Стало так обидно, что меня не понимают и объяснить так, чтобы поняли и достучаться я в силу возраста не могу, а перечить маме - нехорошо, и я расплакалась от бессилия. Снова - «О грехах плачешь то?», взяли за руку и потащили на исповедь силой. Упираясь, я только больше нервировала раздраженную маму. Бабушки в храме крестили меня со спины, будто я какая-то бесноватая. При священнике я только могла стоять молчать и всхлипывать.
А мама толкала меня в спину:
-Говори! Говори давай!
Исповеди не получилось. Но осадочек у мамы остался.
Всю важность и смысл таинства покаяния, примирения с Богом и исповеди я поняла только во взрослом возрасте. Почему-то в детстве мне этого не рассказали.