Белорусский шоколад, тогда, в некотором смысле, спас мне жизнь. Я лежала, плакала и ела шоколад. Думаете, стало легче? Нееее-а! Что-то такое случилось в моем мозгу, что избыточная выработка допамина не смогла перебороть внутреннюю пустоту. Легче не становилось ни на йоту. Я ела и ела в надежде на пищевое вознаграждение, в надежде на временное облегчение, но оно не наступало. Наоборот, все сильнее и сильнее затягивало на дно колодца.
Сладкое лечит депрессию? У тебя плохое настроение – съешь пироженку!? Да, лечит, но не так, как я думала!
Четыре дня до поезда я провела преимущественно в лежачем положении. Я честно пыталась гулять в надежде, что свежий воздух, солнце и архитектура Минска выведут меня из этого состояния. Не вывели. Я ходила на автомате, глотая слезы, а окружающий меня мир оставался на краю сознания.
Поедание сладкого не прошло бесследно. Очень сильно не прошло. Через неделю после возвращения в Москву у меня разрушилось пищеварение. Именно разрушилось, а не просто нарушилось. Килограммами шоколада я почти убила свою поджелудочную железу. Как ни странно это звучит, но именно это меня и спасло. Очень сложно думать о смысле жизни, не слезая с унитаза.
После недели мучений и приняв лоперамид, я все-таки поползла к гастроэнтерологу. И начался этап, который перевернул всю мою жизнь.