Когда ты сталкиваешься с домашним насилием, когда в какой-то момент обнаруживаешь себя страдающей в отношениях, чаще всего оказывается, что это произошло не вдруг. Что тебя сюда привела длинная цепочка действий и последствий. Моя цепочка тянется из детства. Все началось с буллинга в школе. Детство я провела в Якутии, в маленьком городе на границе Полярного круга. Примерно 9 месяцев в году там снег и температура минус 50. Глядя сейчас на свои детские фотографии, я кажусь себе абсолютно нормальным ребенком. Но тогда на фоне одноклассников я выглядела этаким пирожком, пампушкой. А дети не любят тех, кто от них отличается. Сначала это было физическое насилие в форме игры: догнали и стукнули или обозвали. Это видели мои учителя, но они реагировали так: «Ну вы же играете. Если ты упала, ты сама виновата». В 90-е в школах подобное было нормой. Постепенно и я стала думать, что это нормально. Наверное, так и должно быть. Родителям я об этом не рассказывала. Я смирилась со своей ролью “толстухи”, над которой все издеваются.
Потом я поступила в университет и уехала от родителей к бабушке в Йошкар-Олу. Я поступила на юриста. Моей мечтой детства было читать пламенные речи в судах. В институте такой открытой агрессии как в школе не было. Со мной просто не дружили. Во-первых, я была толстухой – после школы я весила 97 кг. Во-вторых, я считалась “заучкой”: хорошо училась, ходила на все пары. Да и я сама не стремилась дружить с кем-либо. У меня было ощущение, что дружба – это небезопасно. Это то, что приносит только неприятности. Я считала: “Окей, здесь ко мне хотя бы не пристают как в школе. Это уже здорово”. До третьего курса я была вся в учебе и не интересовалась ничем, кроме неё. Однако потом я начала понимать, что мне чего-то не хватает. Что мне нужно мужское внимание. Я взялась за себя, похудела. И парни увидели, что я девушка!
Я получила такое долгожданное мужское внимание. Но в каком-то искажённом варианте. Видимо у меня было настолько сильное желание заслужить это внимание, что на меня клюнул соответствующий мужчина. “Хочешь, чтобы я тебя любил? Заслужи!” – это был его модус вивенди. Он диктовал мне как жить, что носить. Его комментарии насчет моей внешности упали на благодатную почву – ведь мне с детства говорили, что я какая-то не такая. И вроде бы я похудела, но всё равно была недостаточно хороша: не так одеваюсь, не то говорю, не так себя веду, не с теми общаюсь. Он мог на полном серьезе начать меня допрашивать: «А действительно ли ты на пары ходила? А действительно ли ты была там-то?». Это был тотальный, ультимативный контроль. Но тогда мне не казалось это странным или страшным. Я думала, что человек так обо мне заботится. Что это хорошо. Это же был мой первый опыт с мужчиной. Я не знала, что такое “отношения” и как там все должно быть устроено. Все принимала за чистую монету. Постепенно его комментарии насчет моей внешности и одежды стали принимать форму оскорблений. Например, он заявляет, что мое платье слишком короткое. Я робко возражаю и в следующий момент он уже кричит и толкает меня. Я падаю. А потом он еще и говорит: «Ты сама виновата. Почему ты меня доводишь? Ты же знаешь, что тебе нельзя так одеваться. Что это выводит меня из себя. Но ты специально это делаешь». То есть в том, что он меня толкнул и я упала – виновата я.
Плюс, у меня отсутствовал сексуальный опыт. Поэтому всё, что происходило между нами в постели, я воспринимала как должное. А происходило то, что мои желания – это было самое последнее, что его интересовало. Хочу я секса или нет – не учитывалось вообще. По началу я думала, что это просто такая “страсть”, но секс при этом не приносил мне никакого удовольствия. Это было больно, неприятно, страшно. Я очень хорошо помню, как я лежу рядом с ним после секса, он заснул, а мне даже касаться его противно. И я понимаю, что мне бы сейчас встать и уйти, но не могу. Мне страшно. Он же всё равно меня найдёт, приедет и тогда сделает мне по-настоящему больно. К вопросу, что от абьюзера нужно просто уйти – это непросто. Я пыталась говорить ему, что мне не нравится наш секс и его поведение. Но в лучшем случае я слышала: «Привыкнешь. А как ты хотела? Вот так и бывает. Ты что, хочешь быть как шлюха, раз тебе нужно что-то другое?». А я всего лишь хотела, чтобы секс нравился и мне тоже. Он же считал: «А причём тут ты вообще? Почему ты не получаешь удовольствия от того, что я с тобой? Что-то с тобой не так видимо». То есть опять проблема была во мне. Мне нужно было себя приучить получать удовольствие просто от его проникновения.
Надолго меня не хватило. Глубокое разочарование сексуальной жизнью выбило меня из колеи. Мой аналитический ум подсказал мне, что оставаться с ним в одном городе нельзя. Я смогу от него уйти, только если он не сможет меня найти. Для этого надо уехать. И я уехала. Сказала ему, что хочу учиться дальше и поеду в аспирантуру в Москву. Почему я прямо не сказала, что ухожу от него? Потому что это было опасно. Судя по тому, как он меня толкал или мог чем-то запустить в меня и за меньший проступок, я понимала, что это это далеко не предел того, как он может быть жесток. Он предложил мне пожениться, пока я не уехала, и меня просто окатило холодным потом. Я никогда не думала, что предложение выйти замуж может так напугать. У меня всё внутри оборвалось. Я как-то отшутилась, не сказав при этом “нет”. Но мне стало настолько страшно в тот момент. А страх – это не то чувство, которое должно возникать, когда тебе предлагают выйти замуж. Поэтому я сказала, что уезжаю, но буду приезжать. Мол, мы не расстаёмся, всё нормально. Он меня проводил. Я до последнего старалась не выдать себя и не показать, что сбегаю. Но я не сказала, где я буду жить в Москве. И только уже будучи в Москве и в безопасности, много позже я сообщила ему по телефону, что мы расстаемся. Судя по тому, как он воспринял эту новость, я поняла, что у него уже скорее всего кто-то есть, что он переключился на другой объект.
И вот я закончила аспирантуру МГЮА, живу в большом городе. Встречаюсь с мужчинами, но каждый раз понимаю, что вижу перед собой одного и того же мужчину – своего первого молодого человека. Тот же взгляд свысока, та же грубость. Опять мне говорят, что выгляжу я плохо и вообще дура. И тут меня осеняет. Я включила в себе исследователя и поняла, что если я встречаюсь всё время с одним и тем же, то скорее всего проблема во мне. Я же видела, что девушки вокруг меня встречались с нормальными парнями. И я начала копать в этом направлении. Первое, что оказалось мне доступным – это юридическая психология, криминалистика, мой уголовный опыт – вся та юридическая база, которой я владела. Я нарисовала психологический портрет преступника: как выглядит человек, который бьёт и насилует женщин, убивает людей? Как мыслят маньяки? Что выдаёт жертву? И начала понимать, что во всех моих мужчинах есть что-то общее, а во мне есть “виктимность” – синдром жертвы. Я обратилась к психологу и выяснила, что я сама нахожу страдания, я люблю страдать, думать, что мир меня обижает, а я же хорошая, поэтому я должна заслужить любовь и признание. Но жить с понурой головой – это не нормально. Второе открытие, которое я сделала во время работы с психологом: контроль – это не проявление заботы. Я поняла, что для меня важна свобода, что я хочу сама решать, что мне надевать и как себя вести. И то, как со мной обращались в детстве – это тоже не нормально. Именно тогда я начала понимать, что с детства я искала защиту, и когда встречала опекающую фигуру мужчины, то принимала контроль за любовь и заботу.
В результате мой мозг перестал фиксироваться на контролирующем типе мужчин. Я поняла, что я – окей. Что меня можно и нужно воспринимать на равных. И то, что я женщина – не делает меня априори глупой. Я начала видеть, что вокруг меня оказывается есть и другие – нормальные –мужчины. Вскоре я вышла замуж. Но мы не сошлись во взглядах на жизнь и расстались. Домашнего насилия в этих отношениях не было. Просто я не была готова к браку. Строить отношения с нормальным мужчиной – это тоже искусство. Вот ты его выбрала, он такой безопасный, а что с ним делать? Этот навык у меня провален был. Я поняла, что мне нужно и это доработать. И стала прорабатывать этот вопрос. Я хотела быть счастливой.
Однажды мне позвонила знакомая и попросила помочь одной девушке – проконсультировать по семейному праву. Я согласилась. Мы договорились встретиться в кафе. Помню, на улице был дождь, а она входит в чёрных очках. И я сразу всё понимаю. Она снимает очки и я вижу кровоподтёки. На тот момент домашнее насилие было еще уголовной статьей. А я совсем не хотела участвовать в таких делах. И я говорю этой девушке, что я не адвокат, не могу участвовать в её процессе. А она мне отвечает: «Мне нужно не это. Помогите мне сбежать». Я согласилась. Мы начала искать по знакомым, где она перекантуется, позвонили в кризисный центр. И я поняла, что таких женщин очень много. Я то раньше смотрела на проблему с точки зрения преступления: изнасилование или убийство. А тут ведь не совсем такое преступление, которое вы можете доказать. Домашнее насилие остаётся в серой зоне побоев, телесных повреждений, нанесения вреда здоровью. Я не думала, что это такая большая проблема. Когда я начала раскручивать свою историю, я поняла, что всё началось не тогда, когда меня толкали, насиловали и я решила убежать, а гораздо раньше. И таких, как я – сотни тысяч! С этим надо что-то делать.
Потом я встретила второго мужа. Мы вместе уже 11 лет, у нас двое детей. Когда я вышла в декрет с моими погодками, то поступила на филологический факультет. Там я прониклась литературой. И решила вернуться к проблеме домашнего насилия с другой стороны. Необязательно лезть на баррикады. Можно написать об этом книгу. Я чувствовала, что должна отдать некий долг, имея счастливую семью и выйдя из насилия. Я не могла об этом молчать, зная, сколько женщин это пережили. Я решила написать книгу, считая, что с помощью неё смогу достучаться до большего числа людей. Моя книга называется «Кахокия» – это антиутопия. Героиня попадает в другой мир, где встречает своего палача. В центре сюжета отношения жертвы и абьюзера. Это для тех, кто живёт в абьюзе, но не понимает, что это не любовь. Если в вас есть что-то от героини – это повод задуматься. Насколько ты счастлива? Насколько ты реализована? Насколько то, о чём ты мечтала в детстве сбылось? Этого достаточно? Это всё, чего ты хочешь? И ты хочешь, чтобы так жила твоя дочь?
Отношения, в которых присутствует контроль, не всегда бывают абьюзивными. Есть модель папа-дочь. Он ее контролирует, но при этом не бьёт, не унижает, а заботится – там нет никаких страданий, всех всё устраивает.
Сейчас я веду писательские курсы. Работаю с женщинами, которые хотят написать книгу о себе, поделиться своей профессиональной и личной историей с миром. Мне важно работать с женщинами, поскольку в современном мире именно женщине трудно найти время на какое-то творчество, реализовать себя и мечту. Я прошла этот путь сама от и до. Теперь я готова этим делиться с той, которая тоже этого хочет.