Лето 1969 года в штате Техас выдалось невероятно жарким, буйволы изнывали от зноя и прятались под кронами высоких деревьев, которых в этой местности было не так много. Ночи не приносили благодатной прохлады, людям приходилось спать, завернувшись в заранее смоченные водой простыни, чтобы хоть как-то забыть сном и немного отдохнуть.
Коммивояжер Джон Таудсен пересекал штат Техас с запада на восток – от самого океана до Розуэлла в штате Нью-Мексико. Он хотел до конца июля добраться до Карсон-сити, что в штате Невада и попробовать продать там свой товар.
Каждую ночь Джон останавливался в одной из придорожных гостиниц, правда, иногда ему приходилось ночевать и в своем стареньком Пикапе, тогда он забирался в кузов и проводил ночь, глядя на звездное небо, и мечтал, что однажды непременно разбогатеет.
Джон торговал новыми пылесосами, которые только-только изобрела одна молодая компания. Он стучался в каждый дом, мимо которого проезжал и расхваливал качество товара, демонстрируя, как замечательно пылесос справляется со своей задачей, но большинству жителей Техаса такое приспособление было не нужно, они по старинке сметали пыль с ковров веником и мыли полы обычной тряпкой. Впрочем, Джон не отчаивался и продолжал делать свою работу с прежним рвением.
Однажды ночью Джон ехал по шоссе от Озона до Шеффилда, ночь выдалась спокойной и такой же жаркой, как и обычно, поэтому Джон думал скорей добраться до гостиницы и принять душ. Рубашка липла к телу, а по шее каплями стекал за шиворот пот. На пустынном шоссе в это время редко можно было встретить другие автомобили, лишь изредка во встречном направлении проносились грузовики с товарами.
Таудсен бросил взгляд на часы, отметив, что время перевалило за полночь, а значит нужно подыскать место у дороги и готовиться ко сну на свежем воздухе, но неожиданная поломка изменила все его планы – никогда не подводивший его Пикап неожиданно заглох посреди дороги.
- Что за черт! – негодовал Джон, раз за разом, пытаясь завести мотор автомобиля, который никак не отзывался на его попытки.
Внезапно сзади в кабину ударил яркий свет, будто кто-то включил фары, подъехав вплотную к автомобилю Таудсена. Он повернулся и зажмурил глаза:
- Погаси огни! – закричал Джон, который не мог разглядеть, что за автомобиль пристроился сзади.
Только он хотел выйти из кабины, как свет мгновенно переместился вверх и со странным шумом пронесся дальше по шоссе.
Джон выпучил глаза, наблюдая, как некий летающий объект сделал невероятный кульбит и завис над шоссе, освещая каждую травинку подле дороги.
В кабине неожиданно включилось радио, оглашая окрестности звуками кантри на всю катушку, затем волна сменилась, и хриплый динамик запел голосом Эллы Фицджеральд, исполняя популярный хит «Misty Blue».
- Это еще что такое? – напуганный Джон Таудсен выскочил из автомобиля и замер на шоссе, наблюдая, как летающий шар крутится над одним из холмов, - наверно, новое оружие русских.
Он недавно слышал про что-то подобное, хотя и не верил в фантастические рассказы псевдоэкспертов, но прямо сейчас на его глазах в небе происходило нечто необъяснимое. Объект перемещался по невероятной траектории, мгновенно меняя скорость или быстро останавливаясь на одном месте. Никакой самолет не способен проделывать такое в небе.
Шар будто заметил одиноко стоящую фигуру Таудсена на шоссе и стремительно полетел к нему. Испуганный коммивояжер запрыгнул в кабину и вжался в водительское сиденье, крепко сжав руками руль. Объект завис прямиком над автомобилем и озарил его ярким светом, заставив Джона трепетать от страха. Автомобиль начал покачиваться и медленно отрываться от земли.
- Господи! – взмолился Джон, который до этого момента считал себя абсолютным атеистом.
Автомобиль поднялся на несколько метров. Джон хотел, уже было, покинуть кабину, но когда открыл дверь и посмотрел вниз, тотчас распрощался с этой идеей. Свет стал настолько ослепительным, что Джон перестал видеть даже свои руки, которые продолжали лежать на рулевом колесе.
Вспышка – и автомобиль снова стоит на шоссе, Элла Фицджеральд продолжает петь свою песню, но в салоне автомобиля никого больше нет. На водительском сиденье остались только старые часы Джона Таудсена, доставшиеся ему от отца.
