Не знаю как вы, дорогие читатели - а у меня постоянные открытия в интернете. Задумаю темы постов... Список напишу, на видное место положу, и начинаю прилежно материал подыскивать. И тут вдруг натыкаюсь случайно или на портрет какой то, или на фразу - которые совершенно никак не состыковываются с заявленной изначально темой, и заинтересовавшись, ухожу внезапно куда то вбок, и открываю нечто, о чем совершенно не подозревала... С горящими глазами сижу до утра - и копаю уже по новому, неожиданному направлению. И так это захватывает, и так меня от новости найденной распирает, что закрываю начатую было тему, и пишу совершенно иной пост, в желании сделанным открытием немедленно с вами поделиться.
Вот и сегодня села писать о французской писательнице, а написалось о русском крепостном...
Звали его Филофей Федорович Сорокин. Год его рождения - 1811, а год смерти нам не известен. Сам Филофей был одним из большого количества безвестных крепостных умельцев, чьих имен мы никогда уже не узнаем, да и дела их рук тоже исчезли вместе со старыми усадьбами, и миром, который их породил.
С Филофеем произошло чудо - имя его открыл совершенно случайно в 1914 году пытливый журналист и фотограф Анатолий Павлович Дитрих, который был направлен с редакционным заданием в еще существовавшую тогда усадьбу, принадлежавшую когда-то хозяевам Филофея. Сейчас этого места уже нет. Нет и картин, нарисованных Филофеем - мы знаем их только по фотографиям, которые сделал Дитрих - а показать вам здесь я могу их еще меньше, чем сохранилось изображений, по причине неоднократно мною указанной - беде наших российских произведений живописи - отвратительного качества репродукций.
Собранные материалы и фотографии Дитрих опубликовать не успел - пока он материалы обрабатывал и события поездки описывал - журнал, в связи с Первой мировой войной, и приглушением читательского интереса к его тематике, буквально с августа 1914 года выпуск номеров прекратил, а в 1916 году развалился.
Дитрих отправился на фронт. Сначала был вольноопределяющимся, потом офицером, воевал в Галиции, был ранен под Тернополем. Революцию он встретил в лазарете. Затем воевал в Гражданскую, и, наконец, умер в тифозном бараке где-то под Новороссийском. А вот его фотографии с той удивительной поездки и записки которые он сделал, и в которых последовательно описал и свою командировку и процесс открытия местного художника - совершенно случайно сохранились у его знакомого - ученого, профессора Ленинградского электротехнического института, Павла Степановича Радецкого. Но и здесь последовала трагедия - Радецкий был репрессирован и расстрелян в 30-е годы. Однако материалы, собранные Дитрихом, опять не сгинули. Они последовательно перешли к внучке Павла Степановича...
Короче говоря, опубликовано все это было почти через 100 лет после путешествия Дитриха, в начале 21 века. Такая вот поразительная история!
Но это дела далекого будущего, а сейчас, в июле 1914 года, Анатолий Дитрих, молодой сотрудник журнала Старые годы, прибыл в Солигаличский уезд Костромской губернии. У него была цель - собрать по заданию редакции материалы для статьи о старой усадьбе князей Шелешпанских.
Задание редакции было вызвано горячим откликом читателей на выпущенный в 1910 году тематический номер Старые усадьбы. Очерки русского искусства и быта.
Выбор именно этой усадьбы определил тот факт, что за год до описываемых событий у нее сменился хозяин - она была продана некоему Семену Алексеевичу Яропольцеву, который, как предприимчивый человек новой формации, намеревался все там снести и переделать в льняную мануфактуру. Романтика старой усадьбы его совершенно не интересовало - тем важнее была миссия Дитриха - успеть рассказать об еще неразрушенном.
Вот как описывает Дитрих свои первые впечатления от этого места:
...Передо мной блестела на солнце неширокая извилистая речка. Противоположный холмистый берег в картинных купах деревьев, барский дом почти не виден. Среди величавых елей — ротонда, крошечный античный храмик — часовня или усыпальница. Чудесный пейзаж, словно на старинной раскрашенной гравюре.
Тропа вывела к львиному мостику. Каменные львы с широкими носами и бакенбардами имели курьезное выражение напускной строгости. Известняк изваяний от времени сделался пористым и покрылся пятнами серого и оранжевого лишайника. Львов было три, обомшелая грива четвертого торчала возле берега из воды, а на его опустевшем пьедестале, обернувшись хвостом, дремал большой рыжий кот.
По старой липовой аллее дошел до барского дома. Въездные ворота с массивными пилонами увенчаны фонарями. Стекол в них нет, одни ржавые каркасы. Двухэтажный в центральной части дом с двумя флигелями, словно объятия раскрывает навстречу. На фронтоне осыпающийся лепной герб князей Шелешпанских. Кроме рыбок с отвалившимися хвостами в нижней части щита, разобрать на нем ничего невозможно...
Из интересных достопримечательностей он отмечает сохранившееся со времен князей собачье кладбище. Как понимаю, прежние хозяева были заядлыми охотниками, и содержали псарню. Соответственно, в усадьбе было и кладбище. Собаки покоились под мраморными плитами, а на некоторых могилах были установлены памятники. В этом месте хорошо росла земляника, а на плитах вообще любили пить местные жители - плиты использовали вместо столов и лавок (те, которые еще не растащили под свои нужды крестьяне).
Дитрих приводит эпитафию на одном из собачьих памятников:
..Я, Карай, сын благородных родителей Вьюги и Поражая, покоюсь на сем месте. Моя жизнь была недолгой, но счастливой; слава же моя есть и будет вне сравнений. Не было мне равных в искусстве доставать зверя. Все возносили мне хвалы за способность брать матерого волка с первой угонки и сразу по месту. Смерть моя жестоко опечалила Солигаличский уезд и всю губернию...
Рядом был похоронен некий Борзенок Бандорка, видимо, тоже подававший большие надежды...
Размещаю это здесь, чтобы передать дух старинной усадьбы, который, порой, живописнее всего раскрывают вот такого рода детали.
Дитрих ходил по усадьбе, лазал по заброшенному барскому дому, копался в рухляди, разбросанной там, и, между прочим, обратил внимание, что дом, и княжеская усыпальница, были расписаны когда - то давно рукой одного мастера, и мастера довольно оригинального. Продолжая копаться в завалах дома, он обнаружил старинные холсты, свернутые рулонами, в которых угадывалась та же самая рука художника. Нашел он дневники управляющего имением Карла Ивановича Майера , и обнаружил, в частности, упоминание о Вьюге - матери Карая с кладбища - местный художник написал ее портрет, а барину портрет не понравился: ...Князь смотрел портрет Вьюги, остался недоволен. “Я ему, дураку, суку велел срисовать, а не Ваньку. У Вьюги щипец ангельский, а у Ваньки — харя! На нее любоваться?...
Кстати, вот этот портрет - он сохранился)
Далее изучая записки, Дитрих нашел имя художника:...Филофею Сорокину со всею строгостью наказал привести к окончанию работы в охотницкой и полы красить в левом крыле...
На следующий день дотошный журналист отправился в местную церковь, и поднял там церковные метрические книги, в которых нашел запись за 1811 год, что:... У крестьянина села Смородникова, у Федора Сорокина родился сын, крещен 26 сентября, наречен в честь Преподобного Филофея. Восприемник: Игнат Иванов Андреев, кума: Агафья Девяткина...
А в 1823 году, в найденной там же переписи дворовых людей, Филофей уже был сирота.
В записях управляющего сохранились и данные об обучении Филофея живописи - отдали его на это дело в 12 лет:
...Я, нижеподписавшийся Карл Майер, управляющий имением князя Леонтия Васильева Шелешпанского, заключил договор с Федором Федоровым Алферовым в том, что отдал ему, Алферову, дворового мальчика князя Шелешпанского Филофея Сорокина для обучения живописному делу сроком на пять лет с таковым условием: 1. Чтобы сего вышеуказанного мальчика он, Алферов, выучил окончательно по правилам рисования живописному искусству писать масляными и водяными красками. 2. Сей мальчик должен быть в полном его, Алферова, повиновении и послушании и, если он будет замечен в лености, противоречии и баловстве, то Алферову должно употребить меры строгости и наказать его соответственно возрасту и провинности. 3. Платье верхнее и нижнее, белье, портомойное, обувь… оному мальчику доставляться будут от имения ежегодно…
В этих же записях сохранилась информация о пристрастии дворового художника к выпивке - причем, до такого состояния, что потом он не мог в дверь попасть, чтобы из помещения выйти.) Дитрих предполагает, что завязанный на автопортрете один глаз завязан был именно по этой причине - чтобы раздвоение предметов предотвратить)
По находкам в усадьбе картин и записей, Дитрих делает вывод, что Филофея использовали для различных работ по покраске (например, полов и крыш в усадьбе), что его привлекали для украшения этой усадьбы разными росписями, для оформления праздников, но больше всего он писал портреты любимых хозяйских собак - а вот портреты людей писал по собственному выбору - ибо сложно представить, чтобы князь заказывал ему портрет, к примеру, местного чучельника...
Из записок управляющего Дитрих приводит эпизоды из жизни Филофея, отлично характеризующие общую среду его обитания, например такой вот:
...Осип привез Филофею из города круглую шляпу перлового цвета. Тот не нарадуется, пошел фасонить к людской, шляпу на голове несет, как поднос, уронить боится; народ собрался, дивится эдакой невидали. А тут Наська рыжая случись, Ивана Рябова внучка, бойкая такая девчонка, огонь. “Давай, — говорит, — насцу”. Филофей сдуру снял шляпу и подает: “На”. Думал, она и прикоснуться забоится к такой диковине, а Наська хвать ее под подол, ноги раскорячила, да как сцыкнет. Народ так и покатился…
Еще одна история, обыденно показывающая положение крепостных, равное положению собак: ...На двор Лагунова забежала борзая собака соседа и бросилась на домашнюю. Чужую убили. Через три дня Лагунов пил чай на террасе; на двор въехал соседский доезжачий и, не снимая шапки, говорит, что барин приказал сказать, что ты убил у него собаку, за это он сегодня сжег у тебя мельницу и в ней мельника с семьей, так что: ты миру просишь или продолжать станешь? Просили миру. Съехались с охотами и псарями в поле, на ничьей земле праздновали мир три дня…
Филофей, судя по найденным Дитрихом материалам, помимо таланта живописца выделялся еще уже упомянуто склонностью к алкоголизму и дебошам. У барина он был на плохом счету. Последние записи о нем относятся к 1839 году - сперва он упоминается в связи с пьяной дракой, во время которой выражался непотребными словами, а затем - в связи с отправкой с обозом в Солигалич, на солеварни. Туда его послали на погибель - и больше никаких данных о нем не встречается.
Такая вот история, странная, страшная, безысходная и совершенно фантастическая, очень сильно смахивающая, с моей точки зрения, на некую подделку. Тем не менее впечатлилась - и не могла не поделиться)
А вот картины Филофея, которые мне удалось найти...