В том сне было очень зябко. Вы знали, что во сне могут мерзнуть ноги в босоножках? Я видела, как капли дождя прыгают в лужах прямо под моими босыми ногами, а надо мной распахнулся большой купол зонта. Рядом стояла мама. От этого было все равно, что творится внизу. Было важно, что она держит этот зонтик.
Мы стояли на остановке. Я слышала шум машин и шорох человеческих голосов, но никого и ничего не видела, кроме этих брызг в ногах, зонтика и мамы. Как вдруг на противоположной стороне улицы появился мужчина.
Он был в простом сером костюме и стоял прямо под проливным дождем. Так просто, как будто этого дождя и вовсе не было. Не пытался укрыться или куда-то идти. Он просто стоял и смотрел на нас, на меня.
- Мама, это твой знакомый! - сказала я, указывая на мужчину и поднимая глаза к куполу зонта.
- Где? - спросила мама, спешно окинув взглядом улицу. - Там никого нет.
- Но…, - я приготовилась вести ее к нему чуть ли не силой, как увидела, что он поднял руку. Меня остановил не его жест, а сухой пиджак. Проливной дождь и сухой пиджак. Я смотрела прямо на него, понимая, что вижу его только я.
- У тебя все хорошо? - мысленно спросила я. От этого прямого взгляда в его глаза пропал весь страх. Вы знали, что мы боимся не людей, а не доверяем себе? Здесь все стало вмиг понятно: этот человек мертв, и я его знаю, он пришел ко мне.
Когда смотришь в душу, исчезает весь остальной мир. Дождь, улица, купол зонта, мама - все растворилось. Мы остались наедине. Теперь он вальяжно сидел в широком дубовом кресле, обтянутом пожившей кожей, а сами мы были в каком-то сером пространстве, которое имело свойство изменяться каждый раз, когда мне нужно было что-то увидеть для подтверждения своих догадок.
Я стояла напротив. Я узнавала его абсолютно. Мы встречались в жизни. Тогда я занималась фотографией и очень хотела у него учиться. Я даже усмехнулась, как это оказалось просто, когда его не стало. При жизни он был недоступен лишь по одной причине - я не могла поверить, что этот мэтр может смотреть на меня хоть сколько-то серьезно.
При нашей встрече он хладнокровно прямо спросил:
- Это искусство лишь потому что на нем дорогие тебе люди или я не вижу скрытого послания твоей работы?
Тогда я зарделась и уставилась в школьную парту. Хотя мне было далеко за двадцать и мы были далеко не в школе, но этот вопрос заставил меня думать о себе ровно так. “Отделяй себя от своего послания” - услышу я чуть позже и научусь разделять свои миры.
- А вот это очень даже…- он замолчал. На экране показывали мою третью отборочную работу. - Когда мое сердце опускается, стучит так, что у меня перехватывает в горле и я не могу произнести ни слова - это знак того, что в работе есть немалый смысл.
Я подняла глаза и почти вскочила со своей парты:
- Я помню эту работу! Я даже не планировала ее снимать. Я просто там оказалась. Мне показалось верным спрятаться за дерево, я ждала, что он развернется. Все было, как во сне… - мне хотелось успеть сказать ему все-все о себе в те пару секунду, пока не сменился слайд на экране.
- Запомни это.
В том зале он сидел на самом лучшем месте - позади всего класса. Прекрасно видел экран и наши спины. Говорил в воздух. Его слова относились ко всем. Но самое интересное, что находясь сзади, он как будто был куда более недоступен, чем если бы возглавлял всю нашу юношескую прыть. Сейчас же он сидел ровно передо мной.
Я снова обратила внимание на его простой серый костюм, чуть мешковатое, но свободное тело, взгляд с прищуром. Он смотрел на меня, как на фотографию, как на сюжет. Я мысленно его спросила:
- Есть, что сказать?
- Книга.
- Какая книга?
Он медленно поднялся, развернулся и пошел в глубину “зала”.
- Подожди, что за книга?
- Ты знаешь…
Я проснулась. Я действительно знала. Я достала его книгу и разложила на столе. Мне казалось, что он стоит за моей спиной. “Это она!” - мысленно передала ему я. “Хорошая фотография говорит сама” - сказал он в моей голове...
P.s.кажется, надо еще что-то пояснить, но так хочется остаться в звуках его голоса и шорохе пиджака. Важно здесь только одно: хорошая “фотография” очень далека от верной композиции и экспозиции, рядом с ней ты будешь молчать.