для Berliner Zeitung, 1999 г. (by Birgit Glombitza)
– Ни один фильм Линча ещё не был настолько спокойным и доступным для понимания, как «Простая история». Что произошло?
– Забавно. Все думают, что я сошел с ума. Это как с Элвисом Пресли. Каждый думал: « Да, Элвис, это дикий рок-н-ролльный парень!» А потом он спел песню «Люби меня нежно». Вам никогда не следует жить в соответствии с ожиданиями зрителей. Я сам себе зритель.
– «Простая история» основана на подлинной истории в отличие от большинства остальных ваших фильмов. Кому-то нужно было рассказать правду как она есть?
– Нет ничего более странного или таинственного, чем так называемая правда. С ней не сравнится любой вымысел. Вот почему подлинные истории часто отдают китчем и выдумкой, и сентиментальные умы превращают их в нечто пафосное. Правда может быть сложной, не обязательно простой и однозначной. Я случайно наткнулся на историю живущих отдельно братьев Страйт и немедленно в неё влюбился, переживая это редкое чувство – «бинго!». И всё, что мне было нужно, – слушать.
– Почему слушать?
– Потому что история сама мне себя рассказывала: так, как она хотела быть рассказаной. Другие истории требуют загадочного, замкнутого или сюрреалистичного пути. Но с этой было по-другому. Она так минималистична и чиста по сути, что её нужно рассказывать осторожно, просто и прямолинейно. Там не должно быть скучных спецэффектов, пафоса или резких поворотов. Это бы только всё испортило.
– Очевидно, что ваше представление о творчестве довольно романтично. Вы рассматриваете себя как посредника, которого выбрала история?
– Определённо. Это мой романтический идеал художника. Но это то, чему меня научил опыт. Это не моя история, она находится внутри меня, проецируя образы на экран моего воображения. И я должен оставаться верным, насколько возможно, этому внутреннему видению.
– По сравнению с другими роуд-муви Элвин Страйт не кажется таким уж подвижным на своей газонокосилке. Он не путешествует по враждебной территории, как пионеры в вестернах, и он двигается на восток. «Простая история» – это что-то вроде первого американского восточного вестерна?
– Я этого не планировал, но мне нравится идея первого американского «истерна». Я не пытался иронически переосмыслить вестерны. Однако когда Элвин отправляется в путь в своей неторопливой манере, в этом определенно заложен сильный контраст по отношению к подобному жанру фильмов об американской истории.
– Фильм никогда не обгоняет своего героя. Подобная манера съёмки также продиктована самой историей?
– Да. Но это также было решением, вызванным искренней заботой. Я хотел оставаться ближе к Элвину, потому что боялся, что с ним что-то случится. Фильм приспосабливается к его темпу, чтобы понять, каким образом Элвин исследует пространство в своей особой манере – двигаясь медленно. Это меняет весь мир. Вы можете увидеть больше деталей, и небо приобретает совершенно другое измерение. Оно становится медитативным образом, который меняется очень медленно. Мне понравилась эта неторопливость.
– «Простая история» кажется такой умиротворяющей и идеалистической. Вы наконец-то открыли братские узы и человечность после всех этих кошмаров, созданных ранее?
– Для меня это не совсем новая территория. В определенной степени подобные элементы также заложены в моих предыдущих фильмах. Кроме того, жизнь Элвина не так уж хороша и чудесна. У него слабое здоровье. В этот раз я не показывал тёмные и кошмарные аспекты жизни, а другую её сторону.
Зло таится в жизни. В идиллии, в мире. Лишь в этих двух часах простой истории не происходит ничего плохого. Зло всегда присутствует рядом, даже если оно не в фокусе.
– Чего вы жаждете, будучи романтическим художником?
– Просто влюбиться во что-то ещё. Когда фильм закончен, это похоже на развод. Ты не знаешь, сколько времени потребуется, чтобы влюбиться вновь. Или какая это будет женщина. Отсутствие понимания, куда желание может завести тебя – одна из чудесных абстракций, что жизнь припасла для нас. Будет ошибкой игнорировать блондинку, только потому что ты когда-то любил брюнетку.
