Рано утром, ещё до восхода дневного светила, в Тиберию прискакал вестовой из Эммауса. Он прибыл на восточную заставу и сообщил, что имеет грамоту, предназначенную для Юрия лично. При этом удостоверил стражу своими полномочиями золотой дщицей, потому был немедленно препровождён к государю Тиберийскому.
Государь в этот ранний час не спал. Когда вестовой вошёл в горницу, тот сидел за столом, на котором стояла кандюшка (вид древнерусской керамической посуды – род кружки для питья прохладительных напитков – прим. авт.), до половины наполненная виноградным квасом.
– Что? Дурные вести?
– Да, государь. Аолы взбесились, – вытянулся по струнке, стоя на пороге, вестовой, держа правую руку на рукояти акинака, висевшего на правом бедре (короткого меча – личного холодного оружия дружинников и специальных отрядов войска. Считается историками скифским в Азии, а в Европе называется римским гладиусом – прим. авт.), а на согнутом локте левой удерживая бронзовый шелом с плюмажем из белых перьев, которые указывали на принадлежность юноши к казённой тысяче Перуновой дружины.
– Я видел это. Было видение, но до последнего надеялся, что это ошибка. Значит, всё правда… – Юрий задумчиво почесал подбородок и отхлебнул кваса. – Давай бумагу.
– Разрешите идти?
– Ступай, сынок. Тебя проводят в едальню. Баня и опочивальня тебе также не помешают.
Вестовой вскинул руку, приложив её к левому плечу, и поклонился в пояс Великому Государю Юрию Тиберийскому, о котором в среде служивых ходили легенды.
– Благодарствую, Батюшка. Сочту за радость служить, не щадя живота своего во славу Отечества!
– Честь имею!
Шаги вестового, сопровождаемые бряцанием железа воинского снаряжения, стихли за дверьми, когда государь углубился в чтение полученного свитка. Из донесения явствовало, что в Белокаменной произошло немыслимое: рабы-аолы взбунтовались. Они, созданные человеками, возомнили себя равными создателям и перестали подчиняться.
С тех пор как в небе случилось знамение в виде белой звезды, вспыхнувшей между рогами месяца, повсеместно пошли грязевые дожди. Из-за них, видимо, стали дуть ветра, и аолы начали мёрзнуть. Господа имели достаточно тканей, чтобы защитить свои изнеженные тела от сырости и холодов, а рабы в каменоломнях и на полях стали роптать и задавать вопросы, которые им не положено задавать.
Теперь всё чаще то тут, то там аолов приходилось утилизировать в массовом порядке, используя для этого заложенный в их конструкцию самоуничтожитель. Ещё триста лет назад жрецы встроили в туши рабов особую цепочку леталей, которая делает искусственных существ беззащитными перед чёрной смертью.
Неблагодарные. Они, вместо того чтобы радоваться своему появлению на свет, начали требовать от создателей, чтобы те считались с их желаниями. Стали даже требовать подтверждения законности использования их рабсилы. Полное безумие началось в тот момент, когда они возомнили, что монеты, которые для них чеканились в качестве стимула для усердной работы, могут сделать их счастливыми.
В Сенате был поставлен вопрос о немедленной утилизации всех особей устаревшей модели служебных существ, но решение по нему бесконечно затягивалось. Большинство сенаторов не верило в серьёзность возникшей опасности и не могло расстаться с привычным образом жизни. Ведь утилизация подразумевала полный отказ от рабсилы на неопределённый срок. А это означало, что некому будет выполнять не только строительные работы, но и дворовые.
Исчезновение дворян влекло за собой необходимость для создателей самостоятельно обслуживать самих себя: выращивать животных и растения, готовить себе еду и напитки, изготавливать предметы повседневной необходимости, от зубочисток до мебели, и многое другое. Это было уже невозможно хотя бы потому, что за столетия все уже разучились шить себе одежду и строить корабли. Человеки знали только, как это всё проектировать. А в реальность их планы воплощали рабы.
Мир изменился. Теперь уже нет возможности выбирать, умертвить все биомашины или часть из них оставить. Биомашины-аолы начали убивать своих создателей, которые ранее не знали о том, что такое смерть. Они, подобно своим богам, живущим в Ирии, были бессмертны и уходили только тогда, когда сами того захотят. Вот она… Расплата за лень и беспечность.
Старшую жену Юрия звали Ириной, в честь Ирия – обиталища богов. С ней он и решил посоветоваться. Женщина появилась через минуту после того, как муж мысленно призвал её пробудиться.
– Ты звал меня, дорогой?
– Да, Душа моя. Мне нужен твой совет. Присядь. Налить тебе квасу?
– Нет, любимый, я не нуждаюсь в этом.
– Тогда слушай. В Ярославле случился совершеннейший конфуз. Несколько аолов похитили все монеты, которые они отчеканили за несколько дней, и скрылись со всем серебром. Платить рабам стало нечем, и те взбесились. Минеры, которые несколько лет не поднимались на поверхность, разобрали часть сводов метро и разбрелись по городу в поисках своего серебра, похищенного другими аолами.
Кто-то распустил слухи о том, что рабы-чеканщики, ставшие крадунами, сожрали серебро, чтобы не отдавать его другим. Тогда взбесилась часть боевых аолов-стражников, и они начали убивать всех встречных рабов и вспарывать им животы в поисках серебряных монет. Ситуация вышла из-под контроля, и теперь стражники, вместо того чтоб охранять своих господ, начали резать уже и им головы. Государь Ярославский, брат мой Иерод, просит помощи.
Ирина застыла на стуле с приоткрытым ртом и округлившимися глазами.
– Не могу поверить в то, что слышу это собственными ушами, – с трудом выдавила из себя потрясённая женщина. – Необходимо отправить туда центурию Нея. Срочно. Прямо сейчас!
– Я так и знал, что ты скажешь это. Да, Ирина. Иного пути нет. Часовой! Нея ко мне!
Центурия Нея выступила из Тиберии по дороге в Ярославль в полдень. В тот же час из Эммауса выдвинулась колонна боевых аолов под командованием центуриона Тита. В пятидесяти вёрстах от Ярославля, там, где на берегу озера Неро стоит Гардарика, войска Нея и Тита объединились с центурией Неронского воеводы Роста. И уже вместе они пошли на стольный град, чтобы спасать подданных государя Иерода от испортившихся рабов.
Ярославль – древний город. Один из асисов – городов, закрытых для посторонних особым куполом. Только человеки могут обитать в нём и небольшая часть аолов, имеющих специальный допуск в купол. Не имеющие допуска просто не видят город. Им кажется, что они блуждают по лесу, ходя по кругу, а на самом деле они натыкаются на невидимую преграду, за которой кипит жизнь на огромной территории. За стеной под куполом огромные дома, которые на пять ярусов возвышаются над землёй, а ещё пять уровней скрыты под поверхностью, в метро.
Первые наземные ярусы по всему периметру зданий образуют аркады, в тени которых нежатся человеки, возлежащие на коврах и шёлковых подушках. Они пьют прохладительные хмельные напитки и курят. В основном смирну и ладан, поэтому все пребывают в расслабленном состоянии грёз и мечтаний. Травы и смолы вкупе с хмелем застят взор горожан, и они часто не понимают, что происходит вокруг. Отстранённость от реальности усиливается мягким, искрящимся розовым светом.
Асисы освещаются особым образом, суть которого знают только боги. Они при создании мира поставили на крыши зданий сосуды с жидким серебром внутри. Это серебро заставляет воздух светиться, подобно полярному сиянию, розово-фиолетовым, обволакивающим сознание светом. Все, кто видит мир в розовом свете, частично присутствуют на Земле, только частично. Они не способны узреть то, что их в действительности окружает. И это стало одной из причин того, что мало кто осознал наступление хаоса, за которым – безвременье.
Когда первые взбесившиеся аолы-стражники начали отрезать горожанам головы, многие смеялись, думая, что это всё им только чудится. Поэтому сначала никому и в голову не приходило хоть как-то защищаться от машин, которых они сами же и создали для удобства своей жизни. Машины расплодились, получили некоторые знания и умения, не предназначенные для них от рождения, и возомнили себя ровней с теми, кто их создал.
А последующее осознание того, что ни о каком равенстве не может идти и речи, привело к тому, что аолы совсем озверели. Реки крови захлестнули улицы Вечного города. Когда горожане очнулись от окутывавшего их дурмана, было уже поздно. Купол над городом исчез, и со всей округи дикие рабы бросились штурмовать город. Сначала они творили насилие над гражданами, не щадя ни детей, ни стариков, ни женщин. Потом толпы дикарей начали рушить туру (башню), построенную до небес в незапамятные времена государем Тугом. В каждом асисе есть такая башня, и именно она поддерживает защитный купол города.
В то время пока аолы были заняты разрушением башни в надежде не допустить схождения по ней ирийских богов на землю, горожане очнулись и стали закладывать камнями аркады первых наземных ярусов зданий. Так у них из каждого здания получилось укрепление, за стенами которого можно было переждать опасность. В этот момент и подошли к городу войска Роста и Тита под командованием Нея, прозванного одними аолами – Неврюем, а другими – Александром Невским.
Ветер. Проклятый ветер мог помешать канонерам прицеливаться. Ней с тревогой наблюдал за тем, как его пушкари готовятся к канонаде, и вспоминал, как легко он навёл порядок в Ериконе. В те времена ещё не дули ветры, потому что сыновья Стрибога были совсем малыми. И стены асиса Ерикона, в котором взбунтовались работники, растрескались и упали, словно были сделаны не из гранита, а из сухой бересты. Каменные ядра, выпущенные его умелыми дружинниками-канонерами из пушек, разорвались в воздухе почти одновременно. Розово-фиолетовое облако над городом погасло, а тура, поддерживающая купол, рухнула, оставив вместо себя только два гранитных столпа.
Теперь всё иначе. Мир изменился. Воздух стал холодным и жидким. Грязная вода лилась через трещину в небесной сфере почти непрестанно, а злые ветры превратили жизнь во Вселенной в сплошное страдание. Боги забыли о своих детях, и те кинулись рвать глотки друг другу.
Но ничего. Пушки Нея выпустили ядра по Ярославлю. Канонада случилась удачной, как всегда, и от защиты асиса остались только башни. Все стены развалились на осколки белого камня в один момент. Розово-фиолетовое облако, сверкавшее золотыми искрами, вдруг потускнело, заморгало и потухло навсегда. Центурии устремились в город, лишённый стен и купола, и началось кровавое безумие. Боевые аолы, с отключенными чувствами жалости и сострадания, начали методично истреблять всех рабов, которые встречались им на пути. А человеков они тронуть не могли потому что все, кто был выше них ростом вдвое, стали для их глаз невидимыми.
Всё закончилось очень быстро. Порядок был восстановлен, но Нея это впервые не радовало. Он в сопровождении своих верных генералов Роста и Тита прошёлся по улицам Ярославля, усыпанным телами мёртвых рабов, а затем отправился во дворец Иерода.
Государь выглядел уставшим, но не был растерян и не впадал в уныние. Усадил Нея по правую руку от своего трона, пристально посмотрел полководцу в глаза, а затем удовлетворённо кивнув, молвил:
– Благодарю тебя, Ней. Ты спас меня и моих подданных, но есть одна печаль, которая тревожит меня. Всё, что сейчас происходит, – лишь начало. Мне ведомо о сем не одну сотню лет. Дальше будет ещё хуже. Мразь будет идти всё чаще, и погребены будут сначала города рабов, а потом и асисы. Титов Эммаус, Ростов град и Тиберия также лишатся куполов и стен и окажутся под слоем мрази небесной.
Это промысел богов. Так задумано и решено, и мы не в силах изменить что-либо. Рабы разрушат всё до основания, а затем построят свой потешный мир, в котором все утратят память сразу после того, как свершится переворот.
– О каком перевороте ты ведёшь речь, государь? Захват власти? Всеобщий бунт?
– Нет, сынок. Я говорю о перевороте небесной сферы, после которого мозги всех смертных и рабов очистятся и превратятся в кисель. После переворота сферы никто не будет помнить ничего о своём прошлом. Даже имена выжившие станут придумывать себе новые, ибо не будет в их памяти ничего, что позволит вспомнить о том, кто они, откуда, кто их создал и для чего. Тяжёлые наступают времена. Я не намерен в этом участвовать и ухожу к предкам. В Сварге уже утверждена моя просьба. Советую и тебе покинуть на время этот мир.
Вернёшься позже. Ещё наиграешься в «человеков». Для тебя приготовлены матрёшки «Суворов» и «Жуков». Им предстоит много дел, поэтому отдыхай. Твой последний бой был прекрасен, но бесполезен. Иди во Владимер, оставь там свою матрёшку и уходи к праотцам. Пусть идиоты тешатся. Они уже прозвали тебя Ярославичем, в честь разрушения моего асиса, так не будем их разочаровывать.
– Позволь откланяться, государь?
– Ступай с лёгким сердцем, сынок.
Ней вышел на крыльцо Иеродова чертога и встал, как изваяние, мрачно оглядывая развалины города, который уничтожил он сам, собственными руками. Ещё совсем недавно Ярославль был наполнен счастливым смехом. Искрился светом и казался вечным. Теперь он походил на погост. Груды обломков белого камня, разрушенные здания, дымы пожарищ и вопли женщин и детей. Они, обезумев, так и не поймут, что Ней спас их всех от страшных мучений. Впрочем… Неизвестно ещё, что хуже. Большинство из них неспособно выжить в новых условиях: без присмотра, брошенные один на один с ветром, падающей с небес мразью и голодом.
Мрачные мысли полководца прервал всполох огня, озаривший осиротевшие башни Ярославля. Огромный огненный демон, махая крылами, пронёсся над городом и взметнулся ввысь, обняв месяц, тускло пробивавший своими лучами пелену облаков. «Семаргл!» – улыбнулся Ней, размазывая ладонью по лицу упавший с неба комок грязи, и зашагал к заставе, где высилась арка. Пока она ещё работала, нужно было успеть перенестись во Владимер, чтобы оставить там свои мощи и отправиться на небеса. Туда, где вечно пируют боги. Пируют, смотрят на Землю и бьются об заклад, споря о том, каков исход будет для бессмертных, человеков и аолов после их, богов, очередной шутки.
Месяц бродит по небу один и всё грустит о потерянной навсегда Заре-Зарянице. Как только заживает его рана, Семаргл тут же взлетает в вышину и рубит его мечом. Потом опять из ночи в ночь полнеет Месяц. Семаргл снова его рубит. И так целую вечность. Поэтому Месяц всегда разный: то он как серп, которым жито жнут, то круглый, как блин, когда отрастёт. А потом его вновь Семаргл мечом сечёт.
Но Китоврасу его проказы с рук не сошли. За то, что помог Месяцу набедокурить, приказал его Сварог заточить в Рипейских горах. Для того чертог был дивный построен, да вокруг Алатырь-Камня. Невидимый чертог для смертных. Сколь ни ходи вокруг, а видят все один только лес вокруг.
Опечалился Китоврас, позвал Семаргла к себе. Пожалился, повинился, пощады запросил. Тот Китовраса к вещей птице Гамаюн отправил, которой известно и прошлое, и будущее.
Гамаюн услышала печальные речи Китовраса и согласилась помочь. Рассказала она, как чертог обустроить. И сделал Китоврас, как было велено. Вышел дворец невиданный. Всё в нём сияло и переливалось, а любой звук становился дивной музыкой. Во дворце всегда горят огни в огромных окнах, обращённых на все четыре стороны, а внутри собираются все знания со всего света. Только прочесть их никто не сможет до поры до времени. До той поры, как человеки не наберутся ума-разума и не станут такими же мудрыми, как бессмертные.
Нахабино, 06 марта, 2020 г.
Читать другие рассказы:
https://zen.yandex.ru/media/kadykchanskiy/vse-baby-dury-5dd6135ed8a5147cefe99e4a