Читать с начала - Часть 1
- Люся! Люся! - кричала баба Зина, пробегая под окошком люсиной половины с такой прытью, которой девушка не видывала прежде в соседской старушке.
Оторвавшись от тетрадок, Люся накинула первую попавшуюся кофтёнку и выскочила навстречу бабе Зине, готовая к беде, потому как имя своё ей слышалось не меньше, чем "Пожар! Пожар!".
- Баба Зина, что стряслось?!
- Ох, ох, - будто вспомнив про свои болячки и возраст, опнулась соседка и присела на ступеньку крылечка, - ох... ох! Ох, девка! Наражайсы и приходи ко мне скорее! Внук ведь приехал, Максимушка!
Люся смутилась бабызининого "наряжайсы", потому как в нём расслышала все её проговорённые не раз за последние недели чаяния, сводившиеся к одному: "женить вас сейчас буду!", и попыталась отказаться, но бабу Зину так запросто с пути не собьёшь! В прежние времена, говаривают, против её дома даже председатель не ходил - до того она ушатала его то с крышей коровника, что второй год шабашники латали, не могли своду дать... то с печкой старухи Михайловой - стыдобень ведь, вдова орденоносца с детворой дым нюхает, не может председатель кирпича да работников выделить... то одно, то другое... и до всего бабе Зине дело было, если знала она, что в председателевых полномочиях поставленный ею вопрос решить!
А тут девчонка-соседка кобенится, с её внуком умным да красивым знакомиться ни в какую не хочет - разве для бабы Зины то преграда?! Только девчонка девчонкой, а всё же учителка, дело личное, своя голова на плечах, потому действовала с ней баба Зина не шумом, как с колхозным головой, а жалостью - приохнула пару раз, за сердечко схватилась, слезу выдавила - сдалась девка!
И вот сидят они друг против дружки, её Максимка и незнакомая ему девчонка, с другого уголка области приехавшая, как бабе Зине сейчас казалось, именно за тем, чтобы ей, старухе, веселее было свой век доживать. Молодые молчали, а хозяйка кувыркала в голове то одну мыслишку, то другую.
"Что уж ты, внучек, форму-то у матери оставил? Девкам завсегда любо, когда парни при погонах!"
"Сыму с книжки денег, да помогу им, каэтсы, новый дом поставить. Поживут пока в люсиной половине, а там, глядишь внучатки... ой! правнуки мне-то будут! ой-ой, доживу ли?"
"Надо мне их в клуб отправить, каэтсы! Сидят, как воды в рот набрали..."
- Вы, ребятушки, давайте, допивайте чай, доедай, Максимушка, пирог, и ступайте-ка в клуб. Сегодня, почтальонка сказала, картину привезут хорошую - про любовь... - многозначительно смолчнула любившая только про любовь баба Зина. - Я засов закрывать не буду, гуляй, внучек, хоть до утра. Скоро не до гуляний станет.
Баба Зина снова примолкла, но, увидев, как Люся потупила взгляд, решила поддержать девушку:
- Ты, Люсенька, не стесняйсы! Внук у меня порядочный, не избалован. А красавец какой, погляди! - с улыбкой вскинула руки соседка.
- Да я и не стесняюсь, баба Зина! - осмелела вдруг Люся. - Пойдём, Максим, в клуб, и то правда, чего дома сидеть, а то бабушка твоя нас прямо сейчас поженит. - Люся засмеялась, легко вдруг, ничуть не застеснявшись затронутой темы, от которой приличная девушка, по люсиным представлениям, должна была бы непременно скрасеть.
Тут и Максим выдохнул, осадил затекшие, невольно распрямившиеся от бабушкиных похвал, плечи и подхватил шутку:
- Бабушка, мы, как надумаем, тебя первую на свадьбу позовём!
Все трое вместе захохотали, и баба Зина опять схватилась за сердечко - теперь уж от счастья.
...
С того дня Люся и Максим все свободное время проводили вместе, хоть и выпадали им, порой, короткие часы. Школьный год подходил к концу, и Люся, закрепив и проверив со своими первоклашками положенные им за год знания, с удовольствием заменяла уроки природоведения и физкультуры на прогулки по окрестностям, где привыкшие к оживлению природы детишки с удивлением познавали мир в его околонаучном содержании.
Бродили они по опушкам, разглядывая первые почки берёз - ещё закрытые и уже лопнувшие с веерочками яркой зелени; затихнув, смотрели на кружащуюся над соседним полем пару журавлей; задрав головы, провожали птичий клин и шумно спорили, утки - гуси?.. подходили к краю пашни и вспоминали названия колосков, зажатых в Люсиной руке.
И где бы не проходила Люся за эти дни со своими учениками, памятны ей были места. Здесь в воскресенье с Максимом рыбу удили, здесь вчера бродили, слушая чавканье луж под сапогами, под той ёлкой от первой грозы майской прятались, а вон в том тракторке, что резво пылит бороной по краю поля, сидит за рулём и сам Максим.
...
В один из последних дней учебного года Люся стояла с учениками во дворе школы и рассказывала про обязательные летние занятия на пришкольном участке, как вдруг под грохотанье трактора дети наперебой закричали:
- Людмила Васильевна, дядя Максим, смотрите!
Люся повернулась было в ту сторону, куда указывали детские ладошки, и улыбнувшись, увидев в открытом окошке двери удалявшегося трактора знакомую махающую руку, вдруг пристыдилась - с десяток тракторов мимо промчалось, с чего бы её детвора вдруг указала ей именно на Максима? Оказывается, на радость бабе Зине их давно поженила молва, и не кричат им вслед ребятишки на улицах "жених и невеста" лишь потому, что для многих из них Люся всё же учительница.
...
Давно опустела школа, и слышно было, как отжимает Петровна тряпку над ведром и шуршит влагой по половицам коридора, а Люся всё никак не могла решиться пойти домой. Охолонуло её осознание того, что, выходит, судачат о ней, да так, что даже детишки знают. Будто в дом к ней непрошеные гости вошли, застав её такой, каковой учительнице, по тем же люсиным представлениям, никак негоже быть.
"Сама виновата - хожу одна с парнем неженатым, даром, что не целовались, а люди напридумали, поди уж, чего и не было" - казнила себя Люся, не зная, как восстановить утраченную репутацию.
Петровна, громыхая ведром, вошла в учительскую и замерла:
- Ты чего это, Васильевна, детишек распустила и сидишь. Али дома делать нечего? - Петровна начала кувыркать стулья на столы, и Люся, не зная, что и ответить, поднялась помочь ей.
- Чего молчишь-то? Случилось чего? - Петровна подошла к Люсе и заглянула ей в глаза. - Со своим, что ль, не поделили чего?
Ух, Люся взвилась! Забрякали стулья, заходили ходуном.
- Что вы говорите-то? Каким своим? Нет у меня никакого своего!
Петровна опешила. Как нету-то? Продавщица утром говорила, дескать ей почтальонка рассказала, будто бы жена ейного водителя, что живёт напротив, хвасталась, мол, Зинка интересовалась, как ей в город на почтовой машине попасть, чтобы в безопасности домой ехать, когда все деньги с книжки сымет - ясно-понятно, на свадьбу деньги!
- Видать, крепко поссорили... - не успела Петровна уточнить, как Люся рухнула на диван и заревела. - Ты чего, милая?
Эдакая всегда рассудительная, строгая Людмила Васильевна никак не похожа была сейчас сама на себя. "Девчонка девчонкой совсем" - подумалось Петровне, и она, присев рядышком, начала гладить Люсю по спине, успокаивая.
- По'лно, по'лно, Люсенька, чего ты? Тебе ли печалиться? Красавица такая, ребятишки вон за тобой гурьбой бегают, щебечут. Любят! А мужики - они чего? Реветь из-за них! Да что б я из-за своего старика эдак убивалась?! Не дождётсы!
- Марь Петровна, а правда, что про нас с Максимом говорят? - тихо спросила Люся.
- Говорят? - Будто задумалась Петровна. - Говорят. - Подтвердила. - Да ведь людям рты не зашьёшь, тебе-то что? Про всех говорят, поговорят да забудут. Худого не говорят и то ладно. А вы чего же? Не того? - решилась Петровна самой первой узнать новость, чтобы утром продавщице нос утереть - а то уж больно выделываться начала, всё-то лучше всех знает!
- Какое того-то, Марь Петровна? Мы дружим с ним, гуляем вместе, с бабой Зиной чаёвничаем. - Люся успокаивалась, не видя уже в чужих догадках опасений для себя.
- Ой, девка! Да вас ведь каженный день вместе видят, у нас в Сидорово и за меньшее, бывалочи, парней заставляли жениться! Взять вон старика моего. - Хмыкнула вдруг Петровна. - Один разок и проводил-то с вечерки, а тятя увидал в окно, вышел, да и велел со сватам приезжать, а то дак по худому, а всё одно обженит. А мне-то того и надо было! - Снова хмыкнула Петровна. - Я слыхала, как они матерью надысь говорили, что замуж меня пора отдавать, а мне старик-то мой давно нравилсы, я и подкатила к яму - проводи, мол, нас, с подружкой-то. Подружка поближе жила, ночь лунная, идём вдвоём по улице - я разе что не жмусь к яму, такая счастливая была. А у калитки-то и задержалась, вижу тятя выглядывает в окошко на луну. - Петровна замолчала, верно, сгрустнув о молодости, и чуть погодя, дала последний совет. - Ты старайся с ним поменьше на людях вдвоём бывать, глядишь, и забудется всё.
Люся кивнула и стала собираться домой.