Православный приход в селе Иван-Теремец близ подмосковного Ступино снял художественный фильм о войне. Назвали картину «Родина». Сценарий написал настоятель храма Рождества Богородицы игумен Пантелеимон (Лапшин), он же стал режиссёром картины. Она – об одном из первых боёв в июне 1941-го, где на помощь нашим бойцам пришли деревенские дети: вызвались подносить снаряды к пушке, пытаясь остановить фашистские танки. Когда все красноармейцы погибли и немцы захватили их позиции, дети подорвали себя гранатой. Роли исполнили прихожане иван-теремецкого храма. Это настоящее народное кино, очень меня заинтересовавшее. Я расспросил отца Пантелеимона о том, как создавался фильм.
«Мне кажется, у них получилось»
– Отец Пантелеимон, кому пришла идея снять фильм?
– Мне и пришла. В основу лёг рассказ ветерана, ныне, наверное, уже покойного. Мы познакомились с ним в нашем военно-историческом мемориальном комплексе «Победа». Старый солдат описал первые часы войны, хаос. И как дети носили им снаряды. Что стало с ними дальше, он не знал, но то место, где находились эти ребятишки, накрыло взрывами. Скорее всего, они погибли. Наверное, дети сначала воспринимали происходящее как игру – пацаны любят играть в войнушку. А потом, когда стало ясно, насколько всё серьёзно, сколь неравны силы, они не убежали, а стали солдатами. Всё я это хотел показать в фильме – силу духа нашего народа.
– Эта картина у вас первая?
– Нет, первая называлась «Душа болит», тоже художественная, на 1 час 10 минут, её можно найти «ВКонтакте». Она о наших бойцах, попавших в окружение. Их спасает мальчик Ванечка, явно не от мира сего, – выводит к партизанам. В конце фильма один из спасённых, ветеран, которого сбивают с ног хулиганы, вновь видит Ванечку, после чего они уходят вместе… Случаев чудесного спасения было во время войны немало. Одна история, рассказанная мне 80-летней прихожанкой нашего храма, подсказала сюжет. В 43-м в их хату под Прохоровкой зашла девушка-комсомолка. Перекрестившись на иконы, попросила еды. Это всех поразило, спросили, почему она молится. И услышали рассказ девушки. Она попала в немецкий сортировочный лагерь, где пленным удалось сделать подкоп. Когда девушка, страшно измождённая, почти добежала до леса, то услышала за спиной какой-то шум, кто-то её нагонял. Она решила, что это немецкие собаки, которые её сейчас растерзают, но, оглянувшись, увидела пожилого незнакомого человека. Решила, что он хочет отвести её обратно к фашистам, чтобы выслужиться, но старик сказал: «Успокойся, дочка». Поговорили, и человек повёл её к линии фронта, помог через неё перебраться, а в последний момент, когда в его помощи уже не было нужды, исчез. Вскоре после этого девушка зашла в один дом, где увидела изображение этого старика. Спросила у немолодой хозяйки первое, что пришло в голову: «Это ваш муж?» А в ответ услышала: «Нет, Николай Угодник».
В нашем фильме чудесную помощь оказал ребёнок. Снимал я эту картину долго, несколько лет. Со второй – «Родиной» – всё вышло намного быстрее, уложились в три с половиной месяца.
– Насколько я знаю, вы уже успели показать «Родину» в нескольких кинотеатрах. Какой была реакция?
– Всё же мы, в основном, любители, включая меня. Фильм идёт около сорока минут, но, как мне сказали, он получился более профессиональным, чем «Душа болит». Отзывы хорошие. Школьники, увидев фильм, как-то затихли, им явно было интересно. Ко мне потом подошла учительница. «Спасибо! – говорит. – Три моих главных обалдуя в классе смотрели с открытым ртом». Значит, смог достучаться до этих, обычно закрытых, сердец, которым всё равно, что вокруг происходит. А тут зацепило.
– Все роли в фильме исполняли ваши прихожане? Я заметил, что один из офицеров – в начале фильма – и мать детей очень хорошо сыграли свои роли.
Кадр из фильма
– Да, в картине участвуют только два профессиональных, довольно известных, актёра – Максим Щёголев и Татьяна Черкасова. Их игра, конечно, заметно выделяется. Оба живут в Москве, но приезжают к нам за восемьдесят километров на богослужения. Дети тоже из наших: Серёжа Кадомцев и Саша Веприцкий живут в Москве, Вероника Сметанина – в посёлке Шугарово, и она единственная из этой троицы знакома с деревенской жизнью. Но и у Серёжи с Сашей какая-то генетическая память о деревне, видимо, осталась. Мы ведь кастинга не проводили, но выбирал я именно тех, кто сможет сыграть деревенских. Мне кажется, у них получилось.
– Как они отреагировали на то, что нежданно-негаданно пришлось стать актёрами?
– Не зазвездились, хотя автографы у них время от времени просят. Мы ездим по разным кинотеатрам и культурным центрам, и я сразу сказал: «Начнёте звездить, я вас с собой брать не буду». Но они и сами всё понимают. В актёры пока не собираются, зато Серёжа захотел стать батюшкой.
– Почему фильм получился всего на сорок минут?
– Саша Мещеряков, тоже наш прихожанин, помогавший мне снимать фильм, сказал, что достучаться до людей лучше получится с помощью чёткости, а не продолжительности фильма. Александр в своё время закончил режиссёрские курсы у Меньшова, понимает, что к чему.
– Что больше всего запомнилось во время съёмок?
– Взрывы, наверное. Мы приглашали ребят-пиротехников, и страшновато было, когда взрывной волной накрывает, земля сыплется. Начинаешь немного представлять, что под Дебальцево и в других местах на Донбассе чувствовали ребята. Там и простые люди гибнут, дети в том числе, а здесь у нас опасности не было, но всё равно страшно. Приходилось делать по нескольку дублей некоторых сцен, чтобы народ пришёл в себя. Жгли резиновые баллоны, нужен был дым для реалистичного изображения боя, ходили потом все прокопчённые, как трактористы.
Кадр из фильма
– Какие ещё были любопытные моменты?
– Ну, скажем, наш прихожанин Витя, игравший лейтенанта, был сильно обескуражен, увидев, что отдаёт в фильме честь левой рукой. «Неужели я настолько запутался?» – спрашивает. Я смеюсь: «Да нет, Витя, ты всё правильно сделал». Просто я выбрал неудачный ракурс, и Саша Мещеряков во время монтажа повернул несколько кадров так, что левое стало правым. Вы, кстати, заметили?
– Нет.
– Саша так и сказал, что никто особо не заметит, а вот неудачный ракурс многим не понравится. Что ещё рассказать? Съёмки нас всех сблизили. Помню сцену, как люди, переодетые одни в немцев, другие в красноармейцев, сидят вместе, картошку уминают. А потом, когда фильм смотрели, кто плакал, кто молча переживал – было чувство, что мы сделали важное дело.
– Готовитесь ли вы сейчас к съёмкам новых фильмов?
– Кое-какие задумки есть, по крайней мере две надеюсь воплотить в жизнь. Первый фильм об алчном священнике. У него тесть был в немецком плену, и когда Меркель решила выплатить какие-то деньги бывшим узникам, жена отправила священника в посольство. Надел рясу, пошёл. Немцы пообещали всё разузнать и затихли, будто в воду канули. А жена продолжает напирать – и священник вновь отправился в посольство. Там говорят: «Да, ваш тесть действительно был в концлагере, но…» Оказалось, что в лагере он был осведомителем.
Второй фильм – о Николае Владимировиче Сиротинине. В июле 41-го его пушка несколько часов сдерживала наступление немецкой танковой колонны. Уничтожено было 11 танков, 6 бронемашин, 57 гитлеровцев. Когда его позицию обнаружили, предложили сдаться, Николай продолжал отстреливаться из карабина, пока не погиб. Над его могилой враги дали три залпа, настолько они были восхищены мужеством этого человека.
Мы побывали в школе, которая носит имя Сиротинина, четыре года назад съездили на его родину, в Орёл. Записали рассказ сестры Николая. Хотим совместить художественную часть фильма с документальной.
Сила истории
– Отец Пантелеимон, у вас в фильме довольно много старой техники, откуда она?
– Если помните, я упомянул в начале разговора военно-исторический мемориальный комплекс «Победа».
– Да, вы ещё назвали его «нашим». Его тоже создал ваш приход?
– Не совсем. Семеро единомышленников – все православные, но разной степени воцерковлённости. Кроме меня и двух наших прихожан, это майор-вертолётчик, прошедший Афган, и три женщины: одна юрист, другая бухгалтер, третья – директор. Мы не хотим, чтобы наш народ забыл войну, и поэтому собираем и реставрируем боевую технику. Есть два гектара земли, взятые в аренду, осталось построить музей. Часть комплекса будет под открытым небом, часть – в большом стеклянном зале, очертаниями напоминающем ворота Брестской крепости. Но это пока мечта, не хватает денег и богатых благотворителей. Все силы уходят на закупку и восстановление техники, создание реалистичных движущихся копий.
– Что уже удалось восстановить?
– «ЗИС-5», «ГАЗ-03-30», «полуторку», танк «БТ-7». Бронемашина «БА-10», которую вы видели в фильме, это копия, сделанная на основе «уазика». Из ленд-лизовских: джип «Виллис», «Додж – три четверти», реставрируем грузовик «Студебеккер». Из тех, что воевали на стороне фашистов, – бронетранспортёр «Демаг», наполовину настоящий, его подняли из Волги под Сталинградом. Есть и бронетранспортёр «Ганомаг», который привезли когда-то из Германии, и другая техника.
– Как они попадают к вам?
– Где-то спонсоры помогают, где-то своими силами справляемся. Скажем, звонят, спрашивают: «Батюшка, тебе машина нужна немецкая? “Опель-блиц” 39-го года». – «Сколько стоит?» – «Да ничего не стоит. Тут гараж один закрывается, там эту машину несколько лет продавали, не продали – состояние плохое, возни много». Ну что ж, дают – бери. Вывезли, сейчас ребята восстанавливают потихоньку. Так и набралось уже около 30 экземпляров техники. Кстати, к нам довольно часто обращаются киностудии с просьбой помочь с реквизитом. Нашу технику можно увидеть в фильме Рената Давлетьярова «А зори здесь тихие», который как раз сейчас вышел на экраны. А ещё в фильмах «Завтра была война», «Лейтенант Суворов», «Хмурое небо», в документальном фильме «Вяземский котёл», который был подготовлен Даниловым монастырём.
Но главное, мы участвуем в разных представлениях, парадах, посвящённых войне. И тут оказываются задействованы не только наши машины и танки, но и реконструкторы из числа прихожан и ребят, которые ко мне тянутся, но пока на пути к Церкви. На последней крупной реконструкции, 3 ноября прошлого года, было около трёхсот участников и четырёх тысяч зрителей.
– Триста участников, это всё ваши?
– Нет, приезжает народ из других клубов: из Белоруссии, Москвы, Питера, Рязани, Белгорода и так далее. Форма у каждого своя, причём люди очень пунктуально относятся к каждой детали. Обычно реконструкции посвящены Великой Отечественной войне, хотя однажды мы включили в план ещё и Первую мировую, и Гражданскую. В прошлом году 16 мая попытались показать зверства фашистов, сжигавших деревни, собрав из брусьев, досок, горбыля макеты домов. За две недели до этого сожгли людей в Одессе, это был шок, поэтому и участники, и зрители понимали, что это не просто далёкая история, были большие переживания.
В парадах в Ступино участвуем уже десять лет, и не только в Ступино, нас приглашают по всей области. Народ благодарит после праздничных парадов: «Если бы не вы, смотреть было бы не на что». Это очень важно, потому что люди приводят детей, которые получают сильные впечатления – это врежется в память, останется с ними на всю жизнь. Почему новейшая военная техника участвует в парадах? Главная причина – показать военную мощь. А у нас другая задача – показать мощь истории, помочь вспомнить о прадедах, которые победили в страшной войне.
«Время покажет…»
– Дети, подростки, наверное, тянутся к вашему будущему музею уже сейчас?
– Конечно, им интересно. Большинство играет в те же войнушки, только на компьютерах, и для них увидеть танк вживую – как коммунисту увидеть Ленина году эдак в 60-м. Лазят по технике, расспрашивают. Человек пять стали реконструкторами. Очень хорошо, что хоть иногда, но получается оттащить их от компьютеров. Недавно из Зарайска парень приезжал, просил взять на мероприятие. Приезжай, говорю, если родители не против, из формы что-нибудь подберём. Вот так подходят, а потом смотришь – в храме появляются. Как-то получается общий язык находить. Я ещё в школе, когда в шестом классе учился, провёл раз экскурсию на Бородинское поле. К истории меня тянуло всегда.
– У вас кто-то погиб на войне?
– Мой дед, Лапшин Алексей Прокопьевич, пал смертью храбрых 19 декабря 1941-го года. Это случилось под городом Алексиным Тульской области. Два года назад мне помогли найти его могилу.
– Как получилось, что стезя священника совместилась у вас с увлечением историей?
– В школе я был троечником, но очень любил ходить по военно-историческим музеям, потом попал в поисковый отряд, мы поднимали погибших солдат на Можайском направлении… Трудно сказать, кем бы я стал, если бы не смерть родителей. Когда я окончил школу, умерла мама. А через два года не стало и отца. После смерти мамы я пришёл в Церковь и решил стать монахом, чтобы наверняка с нею встретиться. После смерти отца поступил в семинарию. Он был убеждённым коммунистом. Но когда я незадолго до его смерти предложил ему надеть крест, отец согласился.
В Иван-Теремце я с 94-го. Храм был в плачевном состоянии, целой была только трапезная, в которой располагался клуб. Сил пришлось потратить немало, чтобы вернуть церкви божеский вид. А с 2004-го снова началось увлечение историей. За год восстановили первую машину. Так всё начиналось…