Найти тему
Точка ART

«Тихий звук неунывающих речей»: стихи Осипа Мандельштама, которые стоит послушать

Оглавление
Альбом-трибьют «Сохрани мою речь навсегда" с песнями на стихи Осипа Мандельштама вышел в феврале ко дню рождения поэта. Редакция журнала Точка ART выбрала в нем любимые тексты и сделала из них подборку, проиллюстрировав картинами современников поэта – художников русского авангарда. А послушать трибьют целиком можно в конце статьи.

Ленинград (исполнители О! МАРГО, Обе Две)

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез. Ты вернулся сюда, — так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей. Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток. Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера. Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса. Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок. И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

Александр Ведерников «Праздник на набережной», 1930-е
Александр Ведерников «Праздник на набережной», 1930-е

Золотистого меда струя из бутылки текла (в исполнении Леонида Агутина)

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, – и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, – идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады – и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, –
Не Елена – другая – как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

Илья Машков «Натюрморт», 1913
Илья Машков «Натюрморт», 1913

За гремучую доблесть грядущих веков... (Исполняет Noize MC)

За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,

Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

Алексей Степанов «Волки ночью», 1910-е
Алексей Степанов «Волки ночью», 1910-е

Я буду метаться по табору улицы темной (Исполняют OQJАV)

Я буду метаться по табору улицы темной
За веткой черемухи в черной рессорной карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным шумом...

Я только запомнил каштановых прядей осечки,
Придымленных горечью, нет – с муравьиной кислинкой,
От них на губах остается янтарная сухость.

В такие минуты и воздух мне кажется карим,
И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
И то, что я знаю о яблочной, розовой коже...

Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,
B плетенку рогожи глядели колючие звезды,
И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.

И только и свету, что в звездной колючей неправде,
А жизнь проплывет театрального капора пеной;
И некому молвить: «Из табора улицы темной...»

Василий Кандинский «Движение 1», 1935
Василий Кандинский «Движение 1», 1935

Раковина (Исполняет Илья Лагутенко)

Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поешь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.
Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей,

И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шепотами пены,
Туманом, ветром и дождем…

Казимир Малевич «Красный дом», 1932
Казимир Малевич «Красный дом», 1932

Послушать альбом «Сохрани мою речь навсегда»