Навсегда останутся в памяти воина-афганца Владимира Чурсина, жителя села Подгорное, «запыленные батальоны и погибшие наши ребята». Ветеран боевых действий с честью выполнил воинский долг, ценой собственного здоровья заслужив медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и другие награды советского правительства и дружественного афганского народа…
О том, как воевал в Афганистане, он долго никому не рассказывал. Лишь между собой, с друзьями, не замечая того, пускались в воспоминания «армейки», вспоминали о той кровопролитной войне, длившейся 9 лет 1 месяц и 19 дней. Та война, которую на Западе называют «Медвежьим капканом», не только забрала жизни многих тысяч советских военнослужащих и гражданских лиц, но и покалечила морально и физически.
Военная «романтика»
Пройдет много лет, прежде чем Владимир Борисович коснется этой темы, одной из трагических страниц ХХ века, в кругу своей семьи. По рассказам супруги, Надежды Викторовны, учителя истории и обществознания Хрущевской школы, первые «крупинки» воспоминаний начались неожиданно и ни слова о войне:
– Однажды теплым тихим летним вечером мы всей семьей собрались после долгого дня на крылечке, испытывая удовольствие от того, что, наконец-то, завершился трудовой день и можно отдохнуть. Неторопливо текла беседа, делились впечатлениями дня, наблюдали за малыми детьми (с родителями и семьей брата мы тогда жили по-соседству). Володя вдруг сказал: «Какие у нас приятные вечера, как хорошо и тихо… А вот «там» солнце садилось не так. Намного быстрее. И сразу становилось холодно. Днем было такое пекло, что можно яичницу жарить на капоте. А ночью дрожали от холода». Он не называл место, где это «там», но мы сразу поняли: Афганистан.
А потом жена и её родители узнали, какие «там» фантастические пейзажи: высоченные горы с белоснежными шапками, красивейшая «зеленая долина», диковинные мандариновые, апельсиновые и гранатовые рощи, а еще цветущие кусты кизила, аромат которых до сих пор пленит Владимира Чурсина. Рассказывал он о реках с хрустально-чистой горной водой и юркими рыбками, которых советские бойцы, забыв о войне, как вчерашние беззаботные мальчишки, пытались поймать в раскрытые ладони, пропахшие оружейной смазкой и порохом.
– Рыбалка – это особая тема, – объясняет Надежда Викторовна. – Володя с детства любил рыбачить. Он всегда был везучим: мог, образно говоря, в луже поймать карася. Но еще азартный человек. Никогда не ездил на платную рыбалку, где рыбу можно сачком ловить. Предпочитал честный бой, даже с рыбой.
На тему войны «за рекой» Владимир Чурсин впервые взволнованно и откровенно заговорил во время семейного просмотра фильма «9 рота». Конечно, у художественной ленты мало общего с тем боем на высоте 3234 (в ходе операции «Магистраль»), в котором участвовали десантники настоящей 9-й роты 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка в январе 1988 года. Но места, где снимался фильм (через 16 лет после окончания вой-ны), Владимир узнал сразу.
– Вот так же нас везли на аэродром, с которого мы летели в Кабул, – комментировал он эпизоды картины. – Так же шли по взлетной полосе, возвращаясь в Союз. И палатки, и тумбочки, и паек – тоже соответствовали действительности.
Но когда на экране начались сцены боя, Владимир Борисович вышел из комнаты и закурил. Тот фильм он так и не досмотрел: время не притупило жестокую реальность войны.
Афганская зелёнка
Владимир родился в селе Сырское. Семья была многодетной: пятеро детей. Поле десятилетки пошел учиться в клуб ДОСААФ. Окончил курсы водителей и стал работать слесарем в гараже, так как не исполнилось 18 лет. Учиться дальше не планировал – со дня на день ждал повестки в военкомат.
Смелый, ловкий, атлетического телосложения, душой нараспашку – таким он был в пору своей молодости. В начале сентября 1982-го отметил свое 18-летие. И в этом же месяце влился в ряды новобранцев. Весть о предстоящей службе в Афганистане воспринял спокойно. Хоть и был он везучим человеком, но что сделаешь, если выпала «удача» дорасти до призывного возраста в такое непростое время?
И даже если бы перед ним стоял выбор: служить «тут» или «там», он поступил бы по совести. Это не просто слова. Когда сержант Чурсин, уже полгода прослуживший в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане, заболел желтухой с признаками брюшного тифа, его отправили в Союз лечиться. Он, уже хлебнувший все ужасы войны с моджахедами, мог бы остаться «дома», в СССР, и никто его за это не осудил бы. И все же он вернулся назад, перешагнув, как и его боевые товарищи, не просто границу, разделившую две страны, но нечто большее – жизнь и смерть.
Прежде чем отправиться на войну, новобранцам предстояло пройти полугодовой курс молодого бойца.
– До Туркестанского военного округа добирались неделю по железной дороге в обычном пассажирском вагоне, – рассказывает Владимир Борисович. – Месяц дали на реабилитацию, а потом – учебка в Ашхабаде, после которой дорога одна – в Афганистан. Я попал в автомобильные войска. Каждый день – отработка навыков вождения в условиях горной местности и военной обстановки, боевая и физическая подготовка. Нагрузки – серьезные.
Как давалась учеба? «Нет на свете хуже ада, чем учебка Ашхабада» – так мог ответить тогда каждый молодой солдат. Армия есть армия. И уже в апреле 83-го, сменив гимнастерку на парадную форму с сержантскими лычками, Владимир Чурсин на военном грузовом самолете летел вместе с товарищами на новое место службы. Меньше часа пути. Но этот небольшой временной отрезок не только переместил в другое государство, с непривычным укладом жизни, но и их навсегда изменил. Они уже никогда не станут прежними беззаботными пацанами.
В Кабуле, куда приземлился самолет, Владимир встретил земляка – Игоря Гунькина из села Подгорное, которому на том же «борту» предстояло лететь на родину. Узнав, что Владимир будет служить в 177-м стрелковом полку, дембель схватился за голову: «Куда ты попал?». «Будь осторожным, гляди под ноги, лишний раз не высовывайся, враг не дремлет ни днем, ни ночью», – напутствовал он необстрелянного бойца.
Автомобильная рота военной части 51863, к которой был приписан сержант Чурсин, дислоцировалась в предместье города Чирикара. Поблизости находилась большая равнина, где росли невысокие деревца и густые плантации винограда. Советские военнослужащие называли эту местность «Чирикарской зелёнкой», получившую печальную славу из-за постоянных нападений «духов» на проходящие по трассе автоколонны.
– И таких афганских зелёнок, где устраивали засады душманы, было немало, – вспоминает бывший командир отделения автомобильной роты Чурсин. – Зелёная маскировка отлично скрывала их передвижение. Слово «зелёнка» ассоциировалось у нас со смертью.
Береженого Бог бережет
О том, что мирная жизнь закончилась, Владимир познал уже в первый день пребывания в Афганистане. Ночью палаточный лагерь обстреляли моджахеды. Старослужащие «успокоили» «зеленую молодежь»: «Такое тут почти каждую ночь!» Было, естественно, страшно. Но со временем и молодые бойцы привыкли к обстрелам, засыпая под свист пуль и трассеров.
– Спали, не раздеваясь, только расстегнув ремень, а под подушкой всегда был автомат Калашникова, – рассказывает Владимир Борисович. – Потому что в любую минуту может прозвучать сигнал тревоги.
Не случайно в популярной афганской песне «Кукушка» есть такие строки:
Я тоскую по родной стране,
По ее рассветам и закатам,
На афганской выжженной земле
Спят тревожно русские солдаты.
И смотреть под ноги нужно было постоянно, чтобы не нарваться на растяжку. Даже на территории лагеря было небезопасно. Курить в открытую не рисковали, после двух-трех затяжек гасили сигареты, чтобы лишний раз не привлекать огнем. Враг никогда не дремал, как бы давая понять, что он всегда рядом и сильнее.
– Видимо, моджахеды хотели показать свое превосходство, – рассуждает Владимир. – Таким образом предупреждая: «Шурави (советский солдат), не расслабляйся!».
Но нередко приходилось коротать ночь в кабине автомашины. Владимир управлял шестиколесным «Уралом». Профессия военного водителя и тяжелая, и опасная.
– Мы непосредственно в бой не должны были вступать, – уточняет он. – Наша задача – доставить груз (горючее, снаряды, продовольствие) до места назначения. Однако под обстрел попадали часто. И тогда действовали по ситуации. На войне как на войне…
На дороге автоколонна находилась под постоянным прицелом. Отличная мишень для душманов. Война велась разрозненными исламистскими партиями, группировками и отрядами. Поэтому колонну со всех сторон обстреливали, забрасывали гранатами, минировали путь. Единственным щитом был впереди идущий бронетранспортер. Чтобы избежать прицельного огня, водители обычно надевали бронежилеты не на себя, а закрывали ими окна машины.
Так и ехали: половина окна прикрыта, в левой руке – руль, а правая поближе к автомату. Когда начинался обстрел, останавливались и пережидали. Надо было не только остаться живым и невредимым, но и технику с грузом сохранить. Днем «духи» стреляли меньше, а ночью были неугомонны. Поэтому наши бойцы передвигались с отключенными фарами. А если останавливались на ночлег, ставили автомашины в шахматном порядке, подальше друг от друга. Береженого Бог бережет.
Мятежники были вооружены «до зубов» самым разным оружием, и огнестрельным, и холодным. У каждого при себе была «гора» смертоносного багажа. Но самым любимым их оружием был бур (боровка) – старая десятизарядная британская винтовка Ли-Энфилд. Много наших военных полегло от тех пуль.
Не забывается такое
Этот случай произошел на перевале Саланг (стратегический перевал на высоте 3878 метров в горах Гиндукуш, связывающий северную и центральную части Афганистана). Как-то душманы обстреляли здесь автоколонну правительственных сил Демократической Республики Афганистан. Попали в замес и ехавшие следом наши бойцы. На крутом серпантине, справа которой скала, а слева – обрыв, на обочину не свернешь и в окоп не спрячешься.
На автомобильной дороге Саланг, кроме многокилометрового тоннеля, была сооружена железобетонная галерея, защищавшая магистраль от снежных лавин. Остановив машину на краю обрыва, Владимир укрылся за этими бетонными плитами. Они и спасли от смерти. Автоматными очередями пробило борта, капот, зеркало, но ни одна пуля его не задела. Почти сутки не прекращалось противостояние.
– С нашей стороны «двухсотых» тогда не было, – вспоминает воин-интернационалист. – А из афганских бойцов мало кто выжил. После боя пришлось выдвигаться по трупам.
К слову, кодированное обозначение перевозимых авиацией трупов военнослужащих «груз 200» стал одним из печальных символов Афганской войны. «Грузом 300» называли раненых. А под «грузом 100» подразумевали боеприпасы.
На перевале Саланг был риск не только нарваться на боевиков, но и сорваться в пропасть из-за снежных лавин и зыбкого грунта под колесами тяжелогруженых машин. Железобетонная галерея не была надежным оберегом. Однажды, вспоминает Владимир Борисович, лавина накрыла двигавшийся в колонне бензовоз, отбросив его далеко вниз. Водитель так и остался в снежной могиле. А солдат, управлявший другим грузовиком, выжил из-за того, что машину «удачно» развернуло.
А еще на такой высоте кипели моторы. И не каждый автомобиль с легкостью преодолевал многокилометровый извилистый путь. Как заместитель командира взвода, сержант Чурсин обычно замыкал колонну. В его «Урале» всегда были сцепка и трос – заглохшую машину на дороге, по понятным причинам, не ремонтировали…
Сам погибай, но товарища выручай
Владимиру не раз приходилось спасать раненых. В один из обстрелов он с риском для жизни перенес в укрытие боевого товарища. Раненный из крупнокалиберного пулемета, молодой боец лишился ног и истекал кровью. Было понятно: не жилец. Но не помочь ему сержант Чурсин не мог. Он отлично помнил из уроков истории военную мудрость: «Сам погибай, но товарища выручай!»
Но и его не миновала сия чаша. Однажды его машина колесом задела замаскированную мину. Колесо, конечно, оторвало. Грузовик перевернулся. Но самое страшное – многочисленные осколки впились в ноги. Что-то Владимир вытащил сам, что-то – врачи. Но от госпиталя наотрез отказался. Посчитал, что молодой организм справится с ранением…
Но если в горах моторы кипели от разреженного воздуха, то в пустыне, по которой тоже приходилось возить груз, на 70-градусной жаре кипели не только моторы, но и горело железо. Яичница на капоте получалась зажаристой.
И еще незабываемая страница из военной биографии Чурсина: Пятая Панджшерская операция, ставшая квинтэссенцией боевого опыта, накопленного за два года сражений на афганской земле. Полевой командир Ахмад-шах, по прозвищу Масуд («счастливый»), впервые потерпев поражение в долине реки Панджшер, где до этого с другими мятежниками полностью контролировал тот район, произнес такие слова: «Если бы Аллах хотел, чтобы я сдался в плен побежденным, я бы сдался только русским». Вот так высоко он оценил действия советских войск.
Есть своя лепта в этом сражении и сержанта из липецкого села. Владимир подвозил снаряды для наших бойцов. Здесь встретил земляка – Валерия Морхова из Боринского, служившего минометчиком. С тех пор и дружат…
Наша обязанность – чтить и помнить
На Афганской войне советским солдатам и офицерам пришлось пройти много испытаний. Но сейчас, спустя четверть века, когда для Владимира Борисовича закончилась та страшная война, он не отказался бы посетить места боевой славы, еще раз полюбоваться неописуемыми красотами горной страны. Хотя отголоски той войны с каждым годом всё сильней.
К постоянной бессоннице и гипертонии он давно привык. Но самое ужасное – прогрессирующая болезнь ног, из-за которой стал инвалидом первой группы. В прошлом году вышел очередной осколок. Теперь мир Владимира Борисовича сузился до домашних стен. Инвалидное кресло стало единственным средством передвижения.
– Я благодарен своей семье – жене, дочери, сыну, которые помогают и морально, и физически, не позволяют мне сдаваться на милость болячкам, – говорит 56-летний ветеран боевых действий. – Я благодарен и бывшим афганцам, которые бывают у меня в гостях. Это тоже поддерживает боевой дух.
Владимир Борисович, конечно, нуждается не только в добром слове. По состоянию здоровья ему нужна специальная кровать, наиболее удобная коляска и много чего еще для более или менее нормальной жизни. Но об этом он стоически молчит, потому что не привык «плакаться». А его близкие надеются, что помощь придет. Ведь ветеран заслужил ее ратным трудом.
…Да, к той войне отношение общества не однозначное. Но, независимо от степени справедливости Афганской войны, никто не поспорит с тем, что в ней было место доблести, мужеству и отваге тех, кто выжил и кто погиб. Каждый заслуживает почтения. И наша святая обязанность – чтить вернувшихся с полей сражений и помнить погибших как верных сыновей, выполнивших долг защитника Отечества дорогой ценой – здоровьем и жизнью.
Татьяна ДОЛГИХ
Больше интересного на нашем сайте: http://сельскаянива.рф