Признаюсь, с трудом припоминаю дальнейшие события того вечера, и мне даже чуточку стыдно за это. У меня-то всего лишь царапина, серьезно пострадали от Заточного только Зюсь и Руди, но они по большей части были при своей памяти, а я то и дело выпадала в осадок. Барышня кисейная, фу.
Когда меня уже вели к машине скорой помощи, подбежавшая Марина кинула мне одну из наших новых футболок, которыми сегодня торговала. Точно. Пусть футболка и не по размеру велика, но мне она ещё понадобится, когда поеду обратно. А то кожанка считай на голое тело – это, может быть, и сексуально, но холодно и неприятно.
Не знаю, как так вышло, но наша троица оказалась не в обычной городской больнице, а в госпитале. Причем, тот самом, где лечилась бабушка. Меня осмотрели, вкололи противостолбнячную сыворотку, поменяли повязку и предложили валить на все четыре стороны, потому что ничего угрожающего жизни не нашли, а рана реально была пустяковой. Но я не могла оставить Руди одного. Поэтому правдами-неправдами устроилась в кресле неподалеку от входа в его отделение. Внутрь входить было строго запрещено, да и возле входа сидеть, в общем-то, тоже, но врач, которая приняла нас обоих, темнокожая красавица Наоми, как-то решила этот вопрос. И потянулись долгие часы ожидания до рассвета.
Только сейчас до меня дошло, что Заточного больше нет. А значит, бояться больше нечего. И некого. Вряд ли его родные соберутся против меня в крестовый поход, раз сами отказались знать Юрку. Вот она, свобода. Только какой же ценой она нам досталась?..
А я ведь до последнего не верила, что так произойдет. Всё казалось, и бабушка, и Саныч преувеличивают остроту проблемы. Это когда я родилась, говорят, подобное было в порядке вещей. Лихие девяностые, эге-гей, дикий Запад в среднерусской полосе. А тут… стрельба в ночном клубе, да ещё и на концерте, и после досмотра охранниками. Сюр какой-то. На что Заточный вообще рассчитывал? Что убьет меня и сможет смыться? Под камерами, считай в центре столицы? Он явно какой-то ненормальный. Затаился бы, начал новую жизнь, никто бы про него и не вспомнил. Но нет же, закусило идиота. Непременно надо было меня наказать. Да так, чтобы я замолчала навсегда, и никто не узнал, что за его душой столько мерзости, включая смертельную аварию, в которой погибли мои родители. И ведь у него практически всё получилось! Если бы не внимательность рыжика, если бы не слаженные действия команды… Нет, даже думать об этом не хочу!
Проснулась я от того, что перед входом в отделение парочка лет сорока пяти тщетно пыталась взять штурмом сестринский пост и прорваться внутрь.
- Вы не понимаете! У меня там сын лежит! С огнестрельным ранением! Илья Шатурский! Я должна знать, что с ним! Мне срочно нужно его увидеть!
Вот те на. Похоже, это родители Руди пожаловали. Медсестра на посту была уже новая, значит, успела смениться утром. И ничего она истерящей матушке сообщать не собиралась, угрожая, что ещё чуть-чуть и позвонит на пост охраны, если та не успокоится.
- У него только плечо прострелено, - сказала я, с трудом сфокусировав взгляд. – Фрозен сказал, до свадьбы заживет. Сквозное ранение, кость не задета, осколков нет.
- Рассказывай! – подбежал ко мне папаша, приподнял за плечи и… задел пальцем то место, где прошла пуля Заточного, от чего я едва в очередной раз не лишилась чувств.
- Простите, - кое-как собрала я глаза в кучу. – Уберите, пожалуйста, ваши руки. Мне тоже досталось. Илья меня закрыл от стрелка, но не до конца. И, если вас не затруднит, посадите меня, а то я боюсь, что опять поплыву. Или кровь потечет, а у меня только одна чистая футболка осталась.
От такого папа побелел почище Фрозена, но меня, хвала всему сущему, больше трясти не стал, а со всей возможной деликатностью препроводил обратно в кресло.
Я как могла объяснила родителям, что произошло, стараясь не вдаваться в лишние подробности. Заодно услышала, что о случившемся они узнали, решив в выходной на ночь глядя посмотреть на запись трансляции нашего концерта, а потом в ужасе долго выясняли у Дэна, куда увезли их сына. Поначалу приехали не по тому адресу, что, разумеется, не добавило им доброты, но со второго раза после длительных созвонов уже с Сан Санычем таки нашли нужное место.
- Значит, ты Бонни? – первой сориентировалась мать рыжика.
Я кивнула. Почему-то мне было уже совершенно всё равно, что они про меня на пару с отцом подумают. Да пусть хоть монстром назовут. Я безумно хотела спать. Пить крутой мясной бульон и домашний компот. Нежиться в постели. Честное слово: если бы сейчас Наоми вышла и объявила, что своей волей оставляет меня здесь на пару-тройку дней, вообще бы не возражала. Я безумно устала от всей этой дряни.
- У нашего мальчика хороший вкус, - грустно улыбнулся отец Руди. – Эх, декабрист!..
Я так и не поняла, при чём здесь были помянуты декабристы, но ещё через пятнадцать минут пошатывающийся Руди собственной персоной вышел к нам и сообщил, что врач его осмотрел, рекомендовал остаться под наблюдением, но в целом не видит препятствий для выписки, если будет гарантия, что рану ежедневно станут осматривать специалисты. Видимо, медсестра с поста сообщила ему, что тут его заждались родители и девушка, вот он и решил, зная нас, что лучше самому показаться, чем ждать полноценного штурма.
- Может, останешься? – спросил его отец.
- Нет. У меня полный порядок, - заверил его Руди и перевел взгляд на меня. – Ты что, так всю ночь здесь и провела? Ты же сама ранена! Да что за?..
- Дома и стены помогают, - подытожила мать. – Давай оформляйся, и повезем тебя с Бонни к нам. А то на вас смотреть страшно, призраки подземелья. Да, мотоцикл твой уже в клабхаусе, отправили на мотоэвакуаторе, не волнуйся. За аккордеон Дениска отвечает, говорит, тоже сберегли в целости-сохранности.
Меня, как назло, снова скрутило, поэтому смысл того, что говорила мама, дошел до меня не сразу. Они забирают нас обоих? Но они же видят меня в первый раз?..
Всю дорогу мы с рыжиком спали друг у друга на коленях. Один раз, разлепив глаза, я увидела в зеркале заднего обзора, как его отец, сидя за рулем, бросает на нас быстрый взгляд и улыбается.
Дома мы с Ильей, стараясь не намочить повязки, тщательно отмыли друг друга от следов крови, переоделись в чистые футболки, пахнущие лавандой, которые выдала нам его мама, попили сладкого чаю с бутербродами и рухнули спать до самого вечера. Кажется, мне что-то снилось, со стрельбой и погоней, но на сей раз это было почему-то совершенно не страшно. Словно смотришь голливудский боевик.
Больше никаких слез. Часть 82