Как хорошо в зимний день провести время за хорошей коротенькой новеллой, черпая жизнь . Отдохни . Короткая пауза продлит жизнь. Новелла поможет расслабиться.
Ей нравилось, когда он, представляя её, говорил: «Моя Женщина» и произносил это всегда с той интонацией, что оба слова слышались с заглавной буквы.
Познакомились они в книжной лавке. Она зашла туда в поиске только что вышедшей книги Юнны Мориц «По закону — привет почтальону». Тираж был очень мал, всего пять тысяч, Объехав множество точек, она уже не надеялась на успех. Потому, увидев желанную книгу, не удержалась от возгласа: «Ура!», и потянулась к ней рукой. И вот тут их руки встретились. А потом и глаза. Её смотрели умоляюще, — книга оказалась в единственном экземпляре. Он уступил. Поблагодарив, она вышла.
Ей нравилось, когда он, представляя её, говорил: «Моя Женщина» и произносил это всегда с той интонацией, что оба слова слышались с заглавной буквы.
.
Ей нравилось, когда он, представляя её, говорил: «Моя Женщина» и произносил это всегда с той интонацией, что оба слова слышались с заглавной буквы.
Познакомились они в книжной лавке. Она зашла туда в поиске только что вышедшей книги Юнны Мориц «По закону — привет почтальону». Тираж был очень мал, всего пять тысяч, Объехав множество точек, она уже не надеялась на успех. Потому, увидев желанную книгу, не удержалась от возгласа: «Ура!», и потянулась к ней рукой. И вот тут их руки встретились. А потом и глаза. Её смотрели умоляюще, — книга оказалась в единственном экземпляре. Он уступил. Поблагодарив, она вышла.
Ей нравилось, когда он, представляя её, говорил: «Моя Женщина» и произносил это всегда с той интонацией, что оба слова слышались с заглавной буквы.
.
Только что слышала твоё объяснение. Не притрагивайся ко мне, не то я сейчас закричу, — прошептала она, стремительно направляясь к выходу.
Начавшийся дождь был очень кстати. Он студил её пылающие щёки и смывал сочувствующий взгляд той женщины. Слёз не было. Была чёрная пустота и оцепенение.
Измена…
Какое гадкое, отвратительное слово! Измена-замена-смена-подмена-мена…
Отдаёт торгашеством.
Ей вспомнился давний разговор с подругой. Они были юны и ничего не смыслили в жизни. Подружка собиралась замуж и поделилась с ней своей «философией измены»:
— Мне кажется, ничего страшного не будет в том, что муж мне когда-нибудь изменит, но при одном условии, — чтобы я об этом не узнала. А узнаю, то прощу только в случае, если та женщина окажется лучше меня.
— И по каким, интересно, критериям ты будешь её оценивать? — усмехнулась она.
— По моим. Я буду и судья, и палач.
— А я не смогу простить измену, — твёрдо заявила она тогда, в то же время наивно надеясь, что её никто и никогда не предаст.
***
Она не просто шла по улице…
Она уходила.
Безлунная ночь, безлюдная улица, одинокий желтоглазый фонарь усиливали чувство одиночества. Остановившись возле подъезда с вывеской «Аптека», она увидела мелькнувшую за освещённым окном тень. И ей вдруг нестерпимо захотелось искреннего, простого человеческого участия, услышать живой человеческий голос и вопрос: «У вас что-то болит?». И ответить: «Да. Очень. Во мне болит и умирает любовь». После чего уткнуться тому человеку в грудь, зарыться лицом в складках одежды и тихонько, а может и громко заплакать.
Немного помедлив, она решительно открыла дверь…
Псевдоним. Светлая ночка.
