Эта история произошла со мной, когда я совсем отчаялась от одиночества и безысходности. Я тогда жила в Москве и много ходила пешком, но никак не могла войти в эту жизнь. Я любила разговаривать сама с собой и, хотя старалась говорить не вслух, порой ловила на себе странные взгляды прохожих: в этот момент я бормотала и размахивала руками. Наверно, они думали, что этот человек (я то есть) безумен. Я раздражалась на них, да что они понимают! Хотелось что-то им крикнуть: "да что вы понимаете!", но потом я вспоминала, что так ведут себя алкашки на улицах, придумавшие себе, что их стыд это вовсе не стыд, а бравада.
Мне надо было что-то сделать, и я устроилась волонтером на ежегодном кинофестивале. В день открытия известные люди прохаживались по холлу, пожимали друг другу руки, подписывали автографы просочившимся к ним людям и уходили в закулисье.
… Я богатый и успешный, но это ничего не значит, потому что я такой же хороший парень как вы. И все-таки вы лузеры …
… Я богатый и успешный, это настолько очевидно, что нет смысла притворяться, будто пропасти между нами не существует …
… О чём вы? Я переживаю за фильм, а эти тупые твари опять все испортят. Никогда ничего не понятно. Почему нравится одно, а не нравится другое. Это классный фильм. Класс-ный. Надо выпить. И поехать к ней. Она меня любит. А вот этого хмыря нет, хотя он тоже старый и тоже занимается спортом. Хорошо, что я богатый и успешный …
… Старость унизительна. Нет, беспомощность унизительна. А старость для актрисы -- это и есть беспомощность. Не в Голливуде нет, потому что у них есть роли. Что они, кстати, о нас подумают. Галиматья сплошная. Была бы я ещё молодой и красивой… Что за простенькие лица кругом. К чёрту! Притворюсь, что меня всё это не волнует, а волнуют только проблемы моей дочери …
… Да как они узнают?! Что я гей. Я ведь и сам не знаю ...
... Нет, вам меня не одурачить. Я видала и получше. Мерцающие огни моей души -- вот что меня действительно завораживает. Эти фантазмы, эти вампирёнки, которые высасывают из меня всю жизнь, и реальности достаётся только механизм, который скрипит, когда огни затухают, и тогда едкий дым жжёт моё горло.
С тех пор, как я поняла, что я пленник своей души, я никогда об этом не забывала. Если бы в любой из дней меня кто-то спросил, как я ощущаю себя, я бы так и ответила:
--Глупо.
Он бы переспросил:
--Глухой?
Сам ты глухой!
--Глу-по. Я ощущаю себя глупо …
А?!.. Что?.. Сеанс?.. Налево. Слепой что ли? Кино пришёл смотреть.
В центре зала стоял огромный фонтан. Я подошла к нему и срезала ладонью упругую воду. Может, я почувствую, как гальванический ток пробежит по моим пальцам. А может, нет.
За водой стоял человек (в смысле не в очереди, а за водой). Он был похож на дорогого юриста: идеальный костюм и непроницаемость человека, который ещё не знает, чью сторону будет защищать. И, тем не менее, это был актёр.
Я пошла за ним, когда публика начала стягиваться на показ. У него был человек со смеющимися глазами; они говорили друг другу какие-то странные фразы, которые я пыталась понять или хотя бы запомнить, чтобы осознать их позже, но они словно обволакивались туманом.
… звонит мне и говорит: «Возьми мою <кикимору> в фильм..»
--Кикимору?
--Да не… это я так… условно. Я думаю, блин, какого хера ты мне звонишь и вот это предлагаешь. Ну они чё там вообще ничего не понимают. Я-то действительно кино снимаю. Ты понимаешь?
-- ... ... ... ...
--Не в этом дело. это же не ... ... ... ... Мне какая разница, что она ... ... ... ... это же не ... ... ... ... Они вообще не понимают!
--А ты понимаешь.
--А я понимаю.
--И я понимаю. Ха-ха.
--Обалдеть можно, да. Ха-ха. А ты, Вань, понимаешь?
--Я умираю.
--Это потому что ты глупый и не понимаешь -- как пить надо. Ха-ха-ха.
--Ой, не надо… -- пробормотал Ваня. Если бы вы его увидели, он показался бы вам высокомерным, но это не правда. Просто он с похмелья всё время, и ему больно головой пошевелить. -- Я сегодня чё-то…
--Ага, да, сегодня, -- плыви вон туда, в гримёрку, словно пава да.
Боже, как он меня бесит! ...
--Вам туда нельзя.
А?! Что?
--Что?
--Вход только по пригласительным билетам.
Чёрт знает что такое.
--Ладно, хорошо.
Я отошла к лестнице и стала подниматься наверх, оглядываясь на охранника. Тот заметил меня и направился в мою сторону. Я ускорила шаг. Он тоже. Я оказалась на втором этаже и побежала по коридору. Он бежал следом. Ситуация выглядела комично. Бы, но никто не смотрел. А я ведь просто решила посетить буфет (честно-честно). Я бросилась за угол и вошла в первую попавшуюся дверь. Собственно, это и оказался зрительный зал (совершенно случайно).
На сцену вышла певица. У нее были пышные рыжие волосы, голые белые плечи и руки, фигуру облегало блестящее чёрное платье. Если слова что-то и значат в нашей действительности, то лишь потому, что их можно пропеть. Мне нравился ее талант заполнять голосом всё пространство слов. Терпеть их не могу, если честно. Ещё бы! Я не графоман, не журналист и не любовница. Что хотел сказать автор? Ну уж точно не то, что написал. Ведь иначе, он бы так и написал. Ведь иначе бы он и так сказал. А зачем тогда ему писать? Хотели меня одурачить? Нет!
Сам фильм я уже плохо помню, -- помню только, что я вскрикнула, когда герой упал с вышки, как если бы это был мой отец, мой несчастный папа… как в том сне, где я летела над болотом, а потом мне сказали, что он умер.