Герольды трубят, и колышутся змеями флаги,
Летят кандидатки в невесты с далеких сторон,
Готовится пиршество. Принц перед всеми предстанет,
И выберет ту, с кем взойдет на сияющий трон.
...Она бомжевала, плясала в дешевом борделе,
Потом на галеру, рабыней, и еле спаслась,
Затем приглянулась султану. И в диком ущелье
Полгода скиталась. И к счастью - ура! - не нашлась.
Потом стало легче: пришел меценат-покровитель,
Одел, подлечил и любил - безобразный старик.
Но умер, захлопнулись двери, закрылась обитель,
Опять по дорогам - под птичий пронзительный крик.
Она ненавидела потные чьи-то обьятья,
Змеилась дорога, порою неслась как стрела,
И пело в ее рюкзаке серебристое платье,
Что мать завещала на счастье, когда умерла.
Освоила лютню и стала кататься с оркестром,
Почти полюбила гулянья и гул голосов,
Но вскоре обоз угодил в нехорошее место,
Напали бандиты, и вновь ей бежать средь лесов.
К зиме так удачно пристроилась чистить коровник:
Кормили исправно, платили презренный металл,
Но речи крамольные вел ее скотник-любовник,
Звал к бунту, допрыгался, в прорубь "случайно" упал.
И вновь километры, и цель ее ближе и ближе,
Столичные башни прорежут вот-вот горизонт,
И ласково облако солнце закатное лижет,
И скоро развязка, и принц за собой позовет.
Ее записали под номером триста шестнадцать,
Всё пудрили, мыли, чесали, чтоб полный ажур,
Учили, как правильно надо нырять в реверансе,
Учили немного гнусавить при слове "бонжур".
И как-то она растянулась на кружеве снежном,
Прохладный альков убаюкал, как пенистый вал,
Но топот шагов камеристки не выглядел нежным,
Идти приказали, и срочно: король ее звал.
И молвил король: "Ты мне дочь. Извини за незнанье.
Я это скрывал, и все годы как будто не жил.
А принца-то нет... Но теперь ты прошла испытанье."
Подвел к зеркалам и на косы - венец возложил.
(С) Анна Курц, 17.02.2021
