Автор Джон Нотон
Историк Юваль Ной Харари заметил, что пандемии ускоряют ход истории. Пару лет назад, потрясенный экологическими, финансовыми и рабочими затратами на проведение исследовательских конференций, я вслух задавался вопросом, сколько времени потребуется, чтобы многие из этих мероприятий стали проводиться в онлайн, и мрачно предсказал, что это займет еще десять лет. А затем в начале 2020 года появляется коронавирус и - бах! - вдруг все оказались в Zoom. Даже, как уже должно быть известно каждому разумному существу на планете, встреча комитета по планированию и окружающей среде приходского совета Хандфорта .
Наблюдая за этими преобразованиями, часто приходит на ум знаменитое объяснение Эрнеста Хемингуэя того, как люди становятся банкротами: «Два пути. Постепенно, и затем внезапно.
Еще в 1995 году ученый из Колумбийского университета Эли Ноам опубликовал замечательную статью в престижном журнале Science. Её название - «Электроника и тусклое будущее университета» - должно было выдать проигранную игру.
Ноам писал о вероятном влиянии Интернета на высшее образование. По его словам, новые коммуникационные технологии действительно свяжут информационные ресурсы мира. Но хотя новые технологии, вероятно, укрепят исследования, «они также ослабят традиционные основные учебные заведения - университеты. Вместо того чтобы преуспевать с помощью новых инструментов, многие традиционные функции университетов будут заменены, их финансовая база подорвана, их технологии заменены, а их роль в интеллектуальном исследовании уменьшится. Это не лучший сценарий для высшего образования».
Позиция Ноама заключалась в том, что новые технологии нельзя игнорировать, потому что они включают в себя изменение исторического направления потока информации, определявшего функционирование университетов. «Раньше, - писал он, - люди приходили к информации, которая хранилась в университете. В будущем информация будет поступать к людям, где бы они ни находились. В чем же тогда роль университета? Будет ли это чем-то большим, чем просто набор оставшихся физических функций, таких как научная лаборатория и футбольная команда? Будет ли влияние электроники на университет напоминать влияние печати на средневековый собор, закончившее его центральную роль в передаче информации? Дошли ли мы до конца линейки моделей, восходящих к Ниневии более 2500 лет назад? Можем ли мы самостоятельно реформировать университет, или сначала все должно стать намного хуже?»
Когда вышла эта статья, я преподавал в Открытом университете, и мне и моим коллегам-академикам статья Нойи показалась элегантным и емким изложением очевидного. Это произошло потому, что у нас был университет, в котором училось много, много тысяч студентов, ни один из которых никогда не приближался к кампусу. В этом смысле мы уже жили в будущем, которое предвидел Ноам. Но что меня поразило - во всяком случае, - это то, что никто в обычном университетском секторе не обратил особого внимания на предупреждение. Время от времени, когда я сталкивался с вице-канцлером традиционного учреждения, я спрашивал, что он или она думают об эссе Ноама. "Кто такой Эли?" был общий ответ.
И так продолжалось 25 лет. Университеты продолжали набирать все большее количество студентов, занимая деньги на строительство лекционных залов, общежитий, тренажерных залов и спортивных сооружений, в то же время внедряя ту же базовую систему обучения, которая хорошо служила им на протяжении 800 с лишним лет: Какой-нибудь малый (и это было до в последнее время, как правило, парень), стоя перед ним и разговаривая, в то время как содержимое его записной книжки переносилось в записные книжки сплоченных рядов студентов, большинство из которых в конце концов платили взносы (или накапливали соответствующие долги).
А потом наступает пандемия, и внезапно все меняется. Слишком опасно собирать студентов в лекционных залах. На самом деле, иметь их в кампусе слишком опасно. Все лекции и семинары должны быть онлайн. Лаборатории должны быть закрыты, за исключением основных сотрудников и исследователей. И так далее. То, что раньше было жужжащими ульями молодежи, превратилось в деревни-призраки.
Итак, теперь студенты, которые платят деньги за (в настоящее время недоступное) традиционное обучение в университете, задаются вопросом, что именно они получают за свои деньги, кроме дипломов, которые они, как мы надеемся, получат после сдачи онлайн-экзаменов. Другими словами, они - и те, кто руководит учреждениями, в которые они были приняты, - сталкиваются лицом к лицу с вопросом, который Ноам задал в 1995 году. Для чего именно нужны университеты в эпоху цифровых технологий? И, в частности, каково обоснование дорогостоящего сбора большого количества молодых людей в одном физическом пространстве для обучения с использованием 800-летней педагогики, когда пандемия показала то, что Открытый университет продемонстрировал 50 лет назад - возможны другие способы преподавания и обучения?
На этот вопрос могут быть хорошие ответы, но я их сейчас не слышу. И то, что на них будет отвечать, будет варьироваться от страны к стране. Угроза для университетов особенно опасна в США , где плата за обучение (и, как следствие, студенческая задолженность) взлетела до сумасшедшего, неприемлемого уровня.
Но британские учреждения также сталкиваются с серьезными проблемами; согласно одному отчету, до 13 британских университетов сталкиваются с «вполне реальной перспективой» банкротства , если они не получат государственную помощь.
Однако, если они собираются быть спасенными, им понадобится более лучший вариант, чем просто возвращение к [status quo ante]. Пора их лидерам раскопать статью Ноама.