В два месяца у него были одни щеки.
Инопланетяная громадная голова, на которой сдобными пышками нарастали щеки. И всё.
Руки-ноги - косточки без мяса. Ребра считались через одежду. От попы одно название.
Родители так его и называли: тощий поп.
Малыш родился на два месяца раньше срока. Весил чуть больше среднестатистического ананаса, но был такой же задорный и обманчиво сладкий.
И все как-то привыкли, что у них худой ребенок. Тощая кровиночка, проходящая по нижним границам нормы на профосмотре. Тонкорукий малыш, которого не иначе как салом надо ближайшие лет дцать откармливать.
Поэтому, когда на прогулке они услышали умиленный вздох: "Какой же ты крепыш", не сразу поняли, что это про их сына.
Малой стоял на краю песочницы, настороженно смотрел на незнакомку, на всякий случай крепче сжимал лопатку.
Рядом по площадке, где минуту назад он был полноправным властелином, скакал еще один мальчишка.
Скакал, сидел, висел, катился, лежал, взлетал, был и там, и тут, и здесь. И составлял контраст не только кипучестью, но и крайне хрупким телосложением.
Мама его говорила столь же живо, сколько он двигался.
За три минуты стало известно, что "им тоже два", "что ваш чудо какой упитанный", что "видимо у вас совсем нет проблем с едой". И много ещё из того, что ложилось бальзамом на родительскую душу, лилось шоколадным ликёром, сахарной ватой на кости беспокойства наматывалось.
Они будто впервые увидели своего малыша спустя столько времени. И не было ни тощей попы, ни ручек-веточек, ни ребер и позвонков, готовых к пересчету.
Их сын был упитанным. Крепеньким. Здо-ро-вым. И никто бы и не сказал, что родился он с прозрачной кожей и пяточками с монетку.
В два года у него были уже не только щеки. И это была их общая победа.