Лето
Лето – это речка! А там всего три занятия: купаться до одури, ловить рыбу и охотиться за грибами. Ну, иногда вместо грибов охотились за бурундуками. Мне довелось убить одного камнем из рогатки в нос, и я отрубил его хвост в качестве трофея. Потом, когда погрузился в восточную философию, сильно скорбел по невинно убиенной тварюшке.
Речка состояла из перекатов и ямок. На перекатах можно было половить раков, а потом сварить их в какой-нить кастрюле на огне. Насадив вилку на палку, мы добывали также вьюнов и странных «семидыров».
Парни повзрослее мастерили «телевизор» из пропитанной варом фанеры, на дне которого было стекло. Ставишь «телевизор» на воду – изображение изумительное. Теперь нужно подкрасться к рыбе и подсечь ее острогой. Самая лучшая рыбалка ночью, когда рыба бежит на свет фонаря. Поэтому толстые круглые батарейки всегда были в цене и дефиците.
А пацаны ловили гольяна на банку: накидают туда хлеба, закроют капроновой крышкой с дыркой и потихоньку ставят на песочное дно, чтоб не разбилась (сами же потом порежутся). Пара минут – и в банке круговерть. Гольян штука вполне съедобная не только для котов (они иной раз ходили на рыбалку со своими хозяевами и кушали свежачок тут же на песочке): распотрошить, на сковородку и яйцами домашними сверху – ну ваще!!!
Если над ямкой под крутым берегом лежит бревно – это не бревно, а трамплин! И с этого двухметрового трамплина сигает в воду вся мужская часть поселка. А еще можно было приладить веревку над покосившимся над водой деревом – и вот вам прекрасная тарзанка, несущая со свистом и скрипом пацанов на середину реки.
Пацанов да пацанов… пацанки тоже купались с нами, и грелись вместе у костров. Хотя, обычно предпочитали кучковаться отдельно. Вода в реке всегда прохладная даже в самое жаркое лето – речка-то горная.
Если ямы были без бревна, то по их окраинам располагались рыбаки, и затаившись, бдели за поплавком. Стандартный улов – пара-тройка чубаков, но если свезло, то на живца мог попасться даже ленок. Ловили по-честному, но в перестройку честность начала покидать люд, и появились в большом числе сети, перегородки, и рыбу всю выбили, до последнего гольяна.
В самом начале бесстыжего времени стало модно ловить на подкормку: набросаешь хлеба в сетку, ее в воду – и облавливаешь яму. Один раз с двоюродным братом мы выдернули здоровенного конька. Но дело было на бревне, до берега метра три, брат слабосилен и никак не мог ухватить бившегося красавца, которого я едва держал на удочке – сорвался, подлец! Ух, какая была буря эмоций!!!
Первые грибы назывались ильмовиками. Они росли на трухлявых ильмах. Найти их было большой удачей, ибо суп из первых грибов затмевал собой лапшу с домашней курятиной. Однажды я исколесил весь лес в округе и, уставший, присел покурить на пень – ну да, я курил лет семь, класса с девятого, и бросил с огромным трудом. Так вот, сижу-курю, поднимаю глаза – а желтая раскидистая грибная шапка висит почти над моей головой!
Когда наступили голодные 90-е, кроме рыбы народ вычистил и леса, так что найти грибы около поселка – это надо сейчас постараться. Тогда мне нравилось ходить за маслятами, а осенью, когда мать составляла компанию, за волнушками и груздями.
Круче всего стало, когда маманя завела корову. Не, молочко-то хорошо, сметанка и сыр свой, но покос… о, эта тьма гнуса в безветренный день! О, эта долбанная кочка и коряги, меж которых мы выкашивали свой стог. Был покос и хороший, только до него пехом минут 45. Но ничего, не сдохли же!
А дома еще надо успеть собрать ягоду с кустов, прополоть указанные грядки, нарвать свиньям травы, чтоб не орали, сходить за хлебом в магазин…
Хлеб
Хлеб временами становился дефицитным, потому что им, дешевым, докармливали домашний скот. За хлебом выстраивались офигенские очереди: по три булки в руки, так что надо было пройти очередь дважды. Я был юрким шпанцом и норовил сквозануть в толпе между ног, но один раз круто попался.
Толпа забила веранду хлебного магазина хлеще селедок, и меня сдавило с брутальной силой. Висю, значит, между тел, и вижу, как здоровенная красномордая бабища рядом начинает бить в толпе форватер в сторону прилавка, увеличивая давление! И тут мне стало дико страшно, и как давай я орать благим матом! Мужики выдернули меня из себя и по головам передали на улицу… я отдышался, и опять в очередь! А чо, приключение!
Друзья
Нас была маленькая дружная гопка из трех пацанов, и мы играли сначала в войнушку, потом шли вместе на речку, возвращались и вечером играли в «21»… не, это не к карты, хоть в карты тоже играли, а еще в шахматы и шашки. По соседству жил чемпион по шахматам поселка, и устраивал турниры средь своих родных детей и их друзей. Как-то говорит: давай, Сергей, сыграем с тобой так, как будто рубимся за корону чемпиона поселка. Ну, я напрягся не по-детски… и выиграл. И тогда понял, что концентрация – ключ к любому успеху.
Так вот, 21 (еще «носики») – это игра в мяч. Его нужно подкидывать коленями, головой, стопами – главное, чтобы мяч не коснулся земли. Выбил 21 – и ты герой. Дальше набиваешь очки, которые твой противник должен отбить. Если не отбил, то это уже не очки, а шаги или расстояние, которое он должен прокатить мяч по земле, толкая его исключительно носом. Ну, все катали.
Осень
Не любил я осень. Во-первых, это копка картошки. Блин, противная и трудная работа, руки всегда в земле, чего я больше всего не любил и постоянно бегал их полоскать. Но картошка – штука волшебная. Как кто-то мудрый сказал: сначала ты копаешь картошку, потом ты не копаешь картошку, потом ты копаешь картошку – так проходит жизнь.
Кароч, не люблю я осень, и не буду о ней писать. Это зашибись где-то там в Болдино сидеть, и посматривая на крепостных мужичков, живописать «в багрян и золото одетые леса». А в деревне это последний теплый месяц, а потом дерьмовая погода.
Школа
Школа как-то боком, школу как-то не видно, но она всегда была с нами, это детская трудная работа. Для меня, впрочем, она была легкой, и еще оставалось масса времени и интереса на всякие конкурсы чтецов (стихов) с традиционными призовыми местами, какие-то стенгазеты, праздники для девочек и мальчиков, общие дни рождения, походы классом в кино и на природу (наверно, учителя считали, что нам ее не хватало).
А кто не помнит демонстрации, на 1,9 мая и 7 ноября? Под барабанную дробь и горн, с шарами и флагами? Пришли колонной в парк посередке поселка, и слушаем здравицы, и орем «ура». А потом домой, радостные, что есть лишний выходной.
Еще были секции баскетбола и волейбола, прыжков в высоту и много чего, где я не был, потому что спорта и так хватало.
А, ну дрались еще, но в старших классах и редко.
Завод
А еще мы любили гулять по заводу, точней, по комбинату. Он был большой, пару квадратных километров, перерабатывал лес, который нынче напрямую трелюют в Китай.
На заводе были классные места вроде залежей гудрона, который можно было недолго жевать вроде жевачки, отвалы из опилок и щепы (ими топили поселковую котельную), заманчиво пахнущие разогретой смазкой и свежепиленым деревом цеха. От завода нынче одни воспоминания, а тогда он давал работу двум третям занятого люда.
Моя первая работа была в тарном цехе, где я пацаном заработал за месяц 140 рублей на магнитофон и паховую грыжу от излишнего усердия. Магнитофон был классным, даже при пяти имевшихся кассетах, которые мы с друзьями гоняли между собой. Это же так классно: влюбиться в девочку и мечтать под песенку, как ты ее целуешь.
Кароч, у меня было прекрасное замечательное детство, и смотря на сына, с его компьютером, я всегда его просто жалею!!