Продолжение истории про частные квартиры
Павлина была весьма оригинальным представителем славного старушечьего племени. Полная противоположность Степаниде. Никаких богослужений перед иконостасом она не совершала, о своей принадлежности к православию вспоминала раз в год, перед Пасхой, когда надо было печь кулич и красить яйца луковой шелухой.
И она не была одинокой и всеми покинутой бедной бабушкой. Напротив, через дорогу жил её сын с женой, детьми и старенькой тещей. Сын заботливо обеспечивал матушку дровами и овощами с огорода, но близких отношений родственники не поддерживали.
Свои вечера Павлина проводила на кухне, занимаясь народным красногорским промыслом: вила из мочала "веревочку" на специальном станке. Эта "веревочка" шла на экспорт для подвязки виноградной лозы и очень хорошо оплачивалась.
Так что бабке было глубоко фиолетово, сколько я там сижу над книгами. Электрический моторчик её станка гудел целыми вечерами. Еще меньше её интересовала моя личная жизнь.
Намаявшись за день, она заваливалась спать, даже не запирая входную дверь. Брать у неё было нечего. Денежки, накопленные в результате тяжкого труда и экономной жизни, надежно хранились в сберкассе. А за свою честь Павлина последние 30-40 лет могла не опасаться.
Хитрости и жадности в ней было больше, чем седых волос на голове.
Пошли мы как-то с ней в лес по грибы. Ходили-ходили, пока вместо грибов не нашли местного пастуха. И он, увидев нашу пустую тару, пожалел нас горемычных и проводил на свою заветную поляну. Там было столько опят - шагу негде ступить! На каждом пне, на каждом упавшем дереве и просто в траве.
Мы с Павлиной столько набрали, что еле дотащили до дома.
-Мне грибов не надо, заберите себе, - сказала я.
-Вот хорошо! - обрадовалась старушка. - Я их в печи пересушу, всю зиму будем с тобой есть грибной суп.
Грибы она пересушила, ссыпала в полотняный мешок и больше я их не видела. За всю зиму она ни разу не сварила грибного супчика. Ну и ладно, все равно я суп не люблю.
На квартире у Павлины я никогда не готовила. С утра пила чай, потом обедала в поселковой столовой. Вечером снова чай. Проголодавшись, я открывала какую-нибудь банку консервов. Особенно мне нравился минтай с добавлением масла. Еще покупала яблоки по 3-4 килограмма сразу.
В тот период моя жизнь меня полностью устраивала. Работа мне нравилась. Дом Павлины стоял на берегу пруда. Лето выдалось жаркое, поэтому в пруду постоянно купалась красногорская детвора. Я тоже с большим удовольствием купалась по выходным дням и по вечерам.
А потом наступила осень. Когда в доме стало прохладно, хозяйка начала топить печь. Дрова она экономила как драгоценный дефицитный расходный материал, хотя в поселке была своя лесопилка и машина дров стоила всего несколько рублей.
У неё была своя норма - определенное количество поленьев на каждый день. Пришла зима, наступили холода. Во времена моей молодости мороз минус 20 не считался аномальным холодом. Большую часть зимы стояли морозы ниже минус 25.
И я с удивлением узнала, что увеличивать свою норму поленьев Павлина не собирается. Она ходила по дому в фуфайке, валенках и пуховой шали. В этом же обмундировании старушка залезала на печь и заваливалась спать.
Мне тоже приходилось спать под одеялом в шерстяных носках, варежках, толстом свитере и шапке. И все равно я отчаянно мерзла. Утром, чтобы умыться, приходилось разбивать в ведре с водой тонкую корку льда.
Удивляюсь сама себе, как я там дотянула до весны. Весной я навсегда уехала с Красной Горки с твердым убеждением, что нормальные бабушки, по всей видимости, квартирантов не держат.
Продолжение следует...
***
Предыдущая часть: