Далеко за пределами Корейского полуострова советские корейцы представляют из себя довольно странную нацию, причем, не только для аборигенов тех мест, где волею судьбы оказались советские корейцы, но и с простой, обыденной точки зрения. Казалось бы, говорим на том же русском языке, но при этом почему-то сугубо восточная внешность и не менее восточные фамилии. Причем, степень владения русским выдает в нас именно носителей. Таким языком могут владеть только индивиды, в программу которых русский язык именно "вшит", как говорится, на стадии заводских настроек, а не установлен постфактум. То есть, русский язык стал для нас не приобретенным, а практически врожденным.
Первое время после моего переезда в Санкт-Петербург на пмж (а это было начало двухтысячных) меня часто останавливали сотрудники правоохранительных органов. Возможно, они вычисляли меня не только по лицу, но и по одежде, по выражению лица или манере держаться.
Иногда останавливали не только меня, но и супругу (теперь уже бывшую), если мы шли вместе.
Кстати, здесь я позволю себе еще одно небольшое отвлечение. Женщин корейской национальности правильно называть кореянками, а не "корейками", как иногда бывает.
Ну, мужчин корейской национальности (корейцев) редко называют неправильно, хотя однажды мне повезло услышать довольно забавный вариант - "кореянцы".
Но вернемся к нашей теме. Бывало, после таких проверок супруга обижалась почему-то на меня, объясняя тем, что когда идет одна, ее, дескать, вообще не проверяют. В ответ я предлагал ей во время следующих проверок делать вид, что она не со мной, но мой совет не был услышан. К тому же, шутливый тон как бы подчеркивал тщетность любых попыток избежать то, что и так казалось неизбежным: стоило мне оказаться эпицентром внимания блюстителей порядка, как супруга тоже оказывалась в «зоне поражения». Искусством мимикрии она не владела, пользоваться складками местности считала унизительным, а быстроту своих ног проверять не хотела.
К тому времени я не успел выработать у себя привычку носить удостоверение личности на постоянной основе. Сохранившаяся еще с советских времен боязнь потерять главный документ была всё еще сильнее, чем потребность в нем, поэтому вид на жительство я брал только в том случае, если мне нужно было добраться до мест, располагавшихся значительно дальше магазинов шаговой доступности.
Однажды, когда я направлялся в один из таких магазинов, меня остановили два сотрудника милиции. К сожалению, мой вид на жительство спокойно лежал в домашнем серванте, а не во внутреннем кармане, из-за чего я оказался не дома, а в так называемом "обезьяннике" ближайшего опорного пункта.
Надо сказать, что я всегда считал себя законопослушным гражданином как до переезда в Россию, так и после, а потому случившееся со мной рассматривал не иначе как досадный, но легко исправимый сбой в программе. Я сохранял спокойствие и не только верил в благополучный исход, но даже разглядел некоторый комизм ситуации. А заключался он не столько в самом задержании, сколько в том, что опорный пункт находился чуть ли не в ста метрах от моего дома. Это создавало ощущение того, что даже если "игра" идет не по моим правилам, но на моей территории и, следовательно, недоразумение очень скоро должно было разрешиться. Так и вышло. В "обезьяннике" я просидел не более пяти минут и, пока пытался дозвониться до супруги, чтобы попросить ее принести мои документы, у нас с конвоирами получился очень милый диалог:
- А вы кто будете по национальности? - спросили они меня.
- Кореец.
- А... Ну и как там дела?
- Где?
- В Корее.
- Если честно, не знаю. Я ведь там и не был никогда. Я из Узбекистана. Советский кореец.
Милиционеры какое-то время переваривали мою информацию, после чего один спросил у другого:
- Ну что, отпустим парня?
- Давай...
После того случая я брал с собой паспорт даже тогда, когда выносил мусор.
Со временем объектом подобных проверок я становился всё реже и реже, а после двух лет моего проживания в Питере они постепенно сошли на нет. То ли блюстители порядка ослабили хватку или же научились вычислять национальность. То ли я окончательно обрусел. А может, просто научился сливаться с окружающей средой.
Спустя лет десять тема неожиданно всплыла снова. Как-то возле пешеходного перехода рядом со мной оказался молодой человек лет двадцати пяти. Парень, видать, незадолго до этого принял на грудь энную дозу спиртного. Об этом можно было догадаться даже не по запаху, а по раскрасневшемуся лицу и характерной моторике приподнятого настроения. Его вопрос прозвучал фамильярно, но миролюбиво:
- Привет! А у тебя что за национальность? Эта... кунг-фу?
- Привет, - отвечаю, - А что, есть такая национальность? Не знал.
Он довольно хмыкнул, после чего задал очередной вопрос. Какой именно, я уже не помню, но более нейтральный, что-то вроде "который час" или "как пройти в библиотеку". После обмена парой-тройкой незначительных фраз парень уже не мог скрыть своего удивления:
- Что-то я не пойму, кто из нас больше русский: ты или я?
- А вот это, - говорю, - хороший вопрос!
Словом, пожелали мы друг другу удачи и распрощались на позитивной ноте. Мне показалось, парнишка остался в легком недоумении относительно моей национальной принадлежности. А теперь представьте, каково нам! Благо, мы в подобном состоянии находимся постоянно и уже настолько к нему привыкли, что перестали задаваться этим вопросом.
Так каким же образом мы оказались там, где оказались? Каким ветром нас сюда занесло? И как мы стали теми, кем стали?
(продолжение следует)
- Свое мнение о прочитанном вы можете оставить в виде лайка/дизлайка или комментария.
- Буду рад вашей подписке на мой канал.
Другие статьи на ту же тему:
Кто такие "советские корейцы"? (часть 1-я)
Кто такие "советские корейцы"? (часть 3-я)