Начало повести здесь.
Глава седьмая. Долг платежом красен
1.
* * *
Курт медленно удалялся от реки. Выстрелив дважды в воздух, чтобы имитировать расстрел мальчишки, он сразу же развернулся и пошёл в деревню. Немец медленно брёл, не оглядываясь назад, не зная, смог ли парень, которого он отпустил, переплыть реку.
"Если Бог ему поможет, то он доберётся до противоположного берега." - думал Зайнер. Он всем сердцем хотел, чтобы у парня получилось.
В его душе происходила невидимая остальному миру борьба. Ему внушали, что для германии лучшей идеей является нацизм, который основан на теории расового превосходства. Говорили, что остальные нации не являются полноценными людьми. Они, если смотреть в самую суть, ближе к животным, чем к людям. Будучи призванным в армию в начале июня 1941 года, он начал войну с СССР с самого первого её дня. Он шёл вместе с походными ремонтными мастерскими за армией и видел местных жителей, их быт, их жизнь. Сначала они действительно казались ему недочеловеками. Когда представитель одного народа наблюдает за жизнью другого, то, на первый взгляд, уклад, традиции и обычаи кажутся дикими, хотя они просто другие. Так уж устроен человек, которому всё новое, непонятное, другое кажется если не пугающим, то диким, варварским.
В Вихровке Курт работал в ремонтной мастерской уже почти два года. Их перестали постоянно перебрасывать с места на место, сделав базой именно эту деревню. Живя в Вихровке, Зайнер больше узнал о жизни местных жителей. В какой-то момент он осознал, что они не варвары, а просто живут не так, как, скажем, немецкие крестьяне. В сущности это те же люди, просто у них другие обычаи и живут беднее. За этим выводом следовал другой. Получается, если в России живут такие же люди, как в Германии, то их руководство, опирающееся на теорию расового превосходства, ошибается. Их фюрер, которому он, как и все немцы, верил, не сомневаясь в его словах, ошибся. Курт гнал от себя эту мысль, но она упорно возвращалась. Ведь если фюрер ошибается, то вся эта война затеяна для обогащения определённых кругов, а простым немцам задурили головы теориями и лозунгами.
Размышляя обо всём этом, Курт Зайнер не заметил, как дошёл до здания бывшего сельсовета. Он и сам не осознавал, какой имел вид: поникшая фигура, опущенная голова, потухший взгляд. Это производило впечатление.
- Эй, Курт! - вдруг окликнули его. Зайнер обернулся. С крыльца спускался Гюнтер Хальд. Подойдя к нему, гестаповец спросил:
- Ну как, всё в порядке?
- Так точно! - ровным и каким-то бесцветным голосом ответил Курт.
- Расстрелял юнца?
- Так точно.
- Молодец! Видно, что ты служишь немецкой нации. - с довольными интонациями в голосе ответил Гюнтер. Сам же он подумал:
"Как тебя зацепило-то! Штейнике был прав, на этой войне чистеньких не останется. Ты думал, что всегда будешь возиться со своими железками, а тут пришлось убить человека, да ещё и не в бою. Да ещё и человека, который по годам ровесник твоего сына. Как тебя карёжит! Ну ничего, всё пройдёт. В конце концов Германии нужны солдаты с нордическим характером. Где же закалять его, как ни в таких условиях?"
2.
* * *
Курт долго не мог уснуть. Мысли, постоянно терзавшие его, не давали отдохнуть. В конце концов усталость всё-таки взяла верх над всеми думами. Зайнер провалился в сон, но спал неспокойно. Ему снился фюрер, который объяснял, что он зря отпустил юнца.
- Это неполноценный человек! - визгливо кричал он, - Задача всех истинных немцев - очистка земли от таких, как он. Ты не немец! Позор тебе!
Внезапно откуда-то донёсся крик:
- Тревога! Подъём, тревога!
Курт дёрнулся и проснулся. В его ушах всё ещё стоял визгливый голос фюрера, но его быстро заглушили другие звуки: крики, ругань, топот ног и сильная стрельба.
Курт быстро влез в брюки, надел кабуру, набросил шинель и выскочил из казармы. На улице оказалось светло, словно была не ночь, а день. Освещало всё вокруг, правда, не ласковое солнце, а злое пламя от горящих зданий. Звуки боя быстро перемещались от мастерских в сторону казармы.
- Курт, что застыл? удирать надо! - крикнул ему подбежавший человек, в котором Зайнер с трудом опознал Гюнтера Хальда.
- Что случилось? - спросил он.
- А сам не видишь? - с издевательскими интонациями ответил гестаповец, - Партизаны напали. Их около полутора сотен, а у нас всего чуть более трёх десятков солдат, половины из которых уже нет. Эти русские варвары грамотно воспользовались фактором внезапности. По-тихому сняли часовых и напали.
- Тра-та-та-та-та - донеслось из-за угла ближайшего здания. Курт увидел, как над головой Гюнтера пронёсся огненный рой и, отрекошетив от кирпичной стены казармы, скрылся в темноте, пропев лукаво-предупреждающе:
- фью. Фью-фью-фью.
- Курт, мать твою, ты со мной или как? - заорал перепуганный Гюнтер.
Они побежали, держась стен домов, избегая середины улицы, чтобы максимально затруднить потенциальному стрелку прицеливание. Проскочив центральную улицу, Курт и Гюнтер забежали за последний дом.
- Куда бежать-то? - спросил Зайнер, громко пыхтя.
- С подготовочкой у вас совсем плохо, как я погляжу, - заметил Гюнтер, который почти не запыхался, - Думаю, что нужно бежать к реке, переплывать её и прятаться в лесу. В скором времени подойдут наши части и спасут уцелевших.
С улицы, по которой они только-что бежали, донёсся взрыв гранаты. Не сговариваясь, они припустили дальше, словно два зайца, на которых идёт охотничья облава.
Наконец показалась речная гладь. Свет от пожара заставлял её таинственно поблёскивать, навивая что-то мистически жуткое. Почти на самом берегу реки Курт почувствовал, что по его ноге что-то сильно ударило. Нога дёрнулась вперёд, потом подогнулась и Курт упал. Быстро вскочив, он вскрикнул от боли.
"Кажется, меня ранили" - подумал он. До реки было около двух десятков метров. Адреналин, плескавшийся в крови, дал ему сил достаточно быстро доковылять до береговой кромки и броситься в воду.
Продолжение 17 февраля в 10:00.