Угрюмые облака свинцовым щитом закрыли солнце. На город вновь надвигалась буря. Тиламид, такой же мрачный, как тучи, смотрел с балкона на окрестности. Вот уже месяц продолжалось противостояние магов Чёрного замка и жителей Свободного города, а Тиламид, второй из династии Мастов, сын Великого Эзорта, освободившего в тяжёлые времена людей города от тёмных сил, Тиламид, избранный народом и волей Небес, стоял и, в беспомощной ярости сжимая кулаки, смотрел на разрушения, снова и снова творимые этой войной.
– Правитель, – прозвучал за спиной осипший голос, – правитель Тиламид, пора на Совет Мудрейших.
Это был секретарь Совета Сегирей, всегда бесшумный и всегда всё знающий.
– Да, да. Сейчас иду, – тяжело вырвалось из груди.
Ещё раз он окинул взглядом то, что через некоторое время будет сметено стихией, развернулся и, миновав уступившего ему дорогу Сегирея, направился в подземелья города.
Зал, где проходил Совет Мудрейших, освещали тоскливо мерцающие факелы, отчего атмосфера собрания становилась ещё тяжелее. Первым взял слово Сегирей и как всегда по дробно изложил сведения о состоянии войск, городского хозяйства, сообщил о потерях, появившихся со времени последнего Совета и о неудачах при осаде Чёрного замка. Тиламид всегда полагался на его способность выражаться более чем ясно, поскольку после слов Сегирея ни у кого не оставалось вопросов. Вот и сейчас всё было предельно ясно. Закончил же он такими словами:
– Досточтимый Совет, положение тяжёлое, и наши усилия его не изменяют к лучшему, а только лишь не дают приблизиться к рабству, которое приготовлено нам в Чёрном замке.
Он сел. Возникла пауза, и тишину заполняло лишь шипение факелов.
– Благодарю тебя, Сегирей, – прервал молчание Тиламид, а далее, с растущим напряжением в голосе, каждым словом как бы ударяя по гнетущей тишине собрания, продолжил, – всем известно, что пока нам невозможно проникнуть в замок, чем решить исход войны и виной тому мы с вами, – он окинул тяжёлым взглядом присутствующих, – но у меня нет причин определять степень вины каждого. Сегодня я убываю в осаждающие войска, и от вас мне необходима уверенность, что всё готово для штурма замка.
В зал уже стал доноситься зловещий гул урагана, который словно жуткий художник рисовал в умах присутствующих мрачные картины.
– Твои чувства нам понятны, Повелитель, – пророкотал Фатхар, старейший в Совете, – но здесь говорить о них неуместно. Мы все желаем скорой победы, – и седовласый старец, нахмурив брови, посмотрел в глаза Тиламиду.
Их взгляды пересеклись, однако молчание было недолгим, и молодость уступила:
– Думаю, ты прав, достопочтенный Фатхар, и мне не стоит говорить лишнего, пусть говорят Мудрейшие.
Сын Великого Эзорта успокоился, он знал, что всё готово к штурму, всё просто обязано быть готово.
По ходу Совета яснее виделась картина бедствий. Затягивать осаду было нельзя. Война уже подвела людей к черте, за которой проступала зловещая тень голода, готовая поглотить собою всех. Но несмотря на это военные приготовления внушали уверенность. За прошедший месяц армия пополнилась большим числом боевых орлов и их наездников, а в подземных кузницах, не останавливаясь ни на секунду, тысячи горожан создавали новых стальных Циклопов. Учёный Совет сообщил о прочных кольчугах и Эликсире бодрости, придающем силы в бою. Транспортная коллегия представила план обеспечения штурма. Как и ожидал Тиламид, всё было готово.
Он поднялся со своего места:
– Мудрейшие, час избавления близок. Вы остаётесь в городе. В войска со мной отправятся только секретарь Сегирей и военный советник Оланик. И да пребудут с нами Небеса!