Предыдущую часть вы можете прочитать здесь, а самую первую часть здесь.
Это была не черная, а глубокая черная полоса. Каждый день я начинала со звонка в реанимацию, но дозвониться туда было практически невозможно. Медсестры о состоянии пациентов говорить права не имели, а поймать врача было сложно, они не сидели на месте. Я помню, что звонила, звонила и звонила, как мне казалось, телефонная трубка приросла к моему уху. Наконец дозвонилась, попала на заведующего отделением, который как раз дежурил. Он сказал, что состояние у мужа тяжелое, прогноз сомнительный, проводят высокопоточную оксигенацию, но в любой момент может возникнуть необходимость подключения к ИВЛ. Звонить можно 2 раза в день. Следующие 5 дней я провела практически без сна, мне казалось, стоит мне уснуть, и случится что-то страшное. Я вздрагивала от каждого телефонного звонка, мне казалось, что это звонят из больницы, чтобы сообщить мне трагическую новость… Разумеется, такой стресс без последствий не прошел, и мой «легкий» коронавирус перешел в пневмонию. Слава Богу, обошлось без больницы, но лечилась я потом долго. Я звонила в реанимацию каждый день, и каждый день мне говорили одно и тоже «без изменений, скажите спасибо, что не хуже». Муж провел в реанимации 5 дней, на 6-ой день его перевели в палату. Когда он позвонил, я не узнала его голоса, а когда прислал фото-не узнала внешне. Он рассказал, что когда его перевезли в реанимацию, то врач сказал ему буквально следующее: «Будь готов к тому, что, возможно, ты скоро умрешь». Думаю, это последнее, что хотел бы слышать любой человек в тяжелом состоянии. И до сих пор не могу понять, для чего это было сказано. Мой муж ответил, что «будет как будет, но хотелось бы, конечно, пожить, и он еще поборется». Далее к нему в реанимацию привезли передвижной рентген: врач сказал, что легкие поражены полностью, на 100%, и что они «вскипели», шансов выжить мало.
Через 2 дня сделали повторный рентген, который показал, что значимой динамики нет, так как между 90% и 100% в клиническом отношении разница отсутствует.
Я много расспрашивала мужа о реанимации : говорит, что был в полусознательном состоянии, но помнит как долго и тяжело тянулось время. Через пару дней ему дали дыхательный тренажер, и сказали, что чем больше он будет на нем заниматься, тем больше шансов вернуться обратно в отделение (читай: выжить).
Дима вспоминает как пациентов реанимации переводили на ИВЛ, и долго они уже не жили, при нем никто с ИВЛ не вернулся. И во всем этом он как-то пытался выкарабкаться. Говорил себе, что нельзя сдаваться. Наверное, это и есть одна из целей данной статьи: сказать людям, что НИКОГДА НЕЛЬЗЯ СДАВАТЬСЯ. Я уверена, что мой муж выжил благодаря грамотному лечению, и я очень благодарна врачам, но также уверена и в том, что в его выздоровлении ему самому принадлежит очень большая заслуга. Думаю, что внутренний настрой значит очень много.
Первым делом, когда мужа перевели из реанимации в палату, он спросил у врача, что нужно сделать, чтобы быстрее попасть домой. Врач сказал, что нужно разрабатывать легкие. И Дима начал это делать.
Он практически сразу встал, и стал ходить по коридору. Вообще из палат в ковидном отделении выходить нельзя (только в туалет), но ему разрешили. Он ходил и ходил и ходил, отдыхал, и снова ходил. Однажды ему в коридоре попался заведующий реанимации ( тот самый, который сказал,что муж возможно, скоро умрет), и не поверил своим глазам. Был крайне удивлен, что муж уже ходит, и, видимо, вообще, что еще дышит. Благодаря тому, что Дима очень активно разрабатывал легкие, он смог через 4 дня отказаться от кислорода, и скоро его выписали. В общей сложности он провел в больнице 17 дней. Напоследок, лечащий врач сказал, что мужу несказанно повезло, и он буквально вернулся с того света. У него случился цитокиновый шторм, его собственный иммунитет буквально за несколько суток испепелил легкие. При таком поражении легких на фоне гипертонической болезни шансы выжить были ничтожно малы.
Дома нас ожидал период реабилитации, и уже через 2.5 недели после выписки муж вышел на работу. Сказал, что дома восстанавливаться трудно, все расслабляет, возвращаться к активной жизни лучше на работе (причем, работа у него физическая). В общей сложности с момента появления первых симптомов и до выхода на работу прошло 45 дней. За время нахождения в больнице он похудел на 25 килограмм, высохли все мышцы, и нам пришлось обновлять гардероб.
Коронавирус еще долго давал о себе знать: слабость, потливость, одышка при малейшей физической нагрузке. Полностью сбился сон. Но шаг за шагом мы смогли это преодолеть, хотя еще и не до конца.
Мне хочется данной статьей дать надежду тем людям, которые сами сейчас борются с болезнью, или переживают за своих близких. И речь идет не только о ковиде, речь о любой ситуации, когда опускаются руки, и кажется, что уже все. Если есть хоть малейший шанс в борьбе, нужно его использовать, сдаться вы всегда успеете.
Берегите себя и своих близких!