Летом я помогала маме на ферме, подменяла ее, пасла телят.
Мы наравне со взрослыми работали на заготовках сена. Однажды мама усадила меня на бричку с сеном, на самый верх, я соскользнула, как с горки, вниз и вперед, и села верхом на дышло. А могла бы и под колёса… Было очень больно, я сильно ушиблась, но все же осталась жива и даже не стала инвалидом.
Время шло.
Ранней весной мы по прогалинам растаявшего снега всей деревней выбегали на просохший пригорок – играть в лапту. Иногда мне даже удавалось постоять на воротах.
Брат Саша жил с нами. Перед армией он женился, даже была свадьба. Но прожил он с молодой женой недолго: оставил ее, не объясняя причин.
Мы были в шоке. Это была неплохая девушка, мы все уговаривали его вернуться, но безуспешно.
Вскоре его забрали в армию. Саша служил где-то между Москвой и Ленинградом, после службы познакомился с девушкой и уехал по вербовке в Донецк на шахты.
У них была одна-единственная дочь Таня, которая умерла в 46 лет.
У неё обнаружили онкологическое заболевание (в начальной стадии), но она решила сначала отметить свой день рождения, а потом уже ехать в больницу. Ночью ей стало плохо, приехавший врач сделал укол, не зная, что у неё слабое сердце. Утром её обнаружили мёртвой.
Она была моей любимой племянницей.
…
Летом 1952 года мне было 13 лет.
Мама отправила меня на попутке в Барнаул – в гости к сводной сестре Фене.
Триста километров тряски в кузове грузовика… И вот мы въехали в город.
Был поздний вечер, и я помню, как меня поразило сияние городских огней.
Муж Фени, дядя Вася, работал машинистом на поезде. Его постоянно перебрасывали с одного железнодорожного узла на другой. Первым таким узлом была Усть-Тальменка под Барнаулом.
Жили мы в переоборудованных под жильё железнодорожных вагонах, отапливаемых углём.
Там я и пошла в шестой класс.
Хорошо помню день смерти Сталина в марте 1953 года. Нас всех построили на линейке на школьном дворе, и директор начал свою речь. Мы стояли и плакали, а я громче всех, так как у меня сильно замерзли ноги и руки. В марте в Сибири холодно…
Классная руководительница подумала, что я плачу от скорби, и объявила, что поставит мне по истории пятёрку.
Где-то в апреле нас перебросили на станцию Топчиха. Мне пришлось поменять школу, к счастью, ненадолго, до конца учебного года оставалось где-то два месяца.
…
Летом я вернулась в Ивановку и осенью пошла в седьмой класс.
Ничего особенного не происходило, мы жили как обычно. Помогали маме на ферме и в огороде, летом собирали пропитание в поле, в лесу. Я знала, где растет лесная земляника, где грибы.
Маме за работу в колхозе по-прежнему платили трудодни: ставили отметки в журнале. В конце года на эти трудодни выдавали зерно, если был хороший урожай – растительное масло, разрешали накосить сена для коровы в неудобных местах.
Но жить стало немного лучше хотя бы в смысле еды. Пшеницу мололи на муку, мама пекла в русской печи душистый хлеб на домашних дрожжах с хмелем.
Мама любила собирать сибирские грузди, тщательно их отмывала и скоблила, солила в большой кадушке вместе с капустой, а потом угощала всех в деревне. Кроме нее, кажется, никто так в грибах не разбирался.
…
Мы росли, и, соответственно, стали заглядываться на ребят. Но я была всё ещё отщепенкой, на меня мало кто западал, а если были такие – мне они не нравились.
Как-то летом к нашим соседям, старикам Глущенко, приехала в гости дочь с внучкой Лидой. Однажды рано утром я заглянула к ним, Лида еще только просыпалась. Это была очень красивая и воспитанная девочка.
…
Из этого года в памяти сохранились рождественские колядки, гадания и то, что в эти дни я была опять на волосок от смерти. Случилось это так: я дружила с соседскими детьми и однажды осталась у них ночевать. Взрослых дома не было, мы топили печку, и, чтобы сохранить тепло, рано закрыли задвижку на трубе.
Мама, наверное, что-то почувствовала: она пришла и вытащила нас на улицу, откачала нас всех.
На Рождество мы гадали на суженого-ряженого: читали заговор и что-то клали под подушку.
Мне приснилось, что я стою у колодца, который будто бы находится на краю деревни по дороге на Верх-Суетку. Ко мне подходит парень, высокий, в длинном пальто и в шляпе, и просит напиться. Я достаю из колодца воды (а таких колодцев в Ивановке не было, там воду доставали при помощи журавля, а этот колодец был шахтного типа, верёвка с ведром на конце и с коловоротом).
Я достала воду, набрала полную железную кружку и подала ему.
Потом, позже, когда у Отто появилась похожая одежда, я поняла, что это был он. Значит, это судьба, и что ни делай, судьбы не избежать.
Это был 1954 год.
Осенью мы все пошли учиться в Верх-Суетку в восьмой класс.
Содержание
Отто Шлотгауэр
Огород, сенокос и прочие приготовления к зиме
Освоение целины и все, что за этим последовало
Радио, электричество, телевидение
Родители, медицинский институт, женитьба
Галина Шлотгауэр (Тюменцева)
Галина Шлотгауэр (Тюменцева). История моей семьи
Галина Шлотгауэр (Тюменцева). Жизнь с мачехой. Переезд в Ивановку
Барнаул. Брак. Рождение дочери
Жизнь в Барнауле. Дочь. Распределение в Хабары