Да, был такой момент в моей школьной биографии.
Училась я в школе хорошо и отлично (за исключением алгебры и физики в 9-10 классах). Была хорошей, воспитанной девочкой, неизменной старостой с пятого по восьмой классы. Неконфликтная, слова поперёк никому не говорящая ученица, но - с обострённым чувством справедливости.
Русский язык и литературу с 5 по 10 класс у нас преподавала Тамара Михайловна, худенькая, невысокого роста женщина. Была она строгая, даже жёсткая. Предмет свой знала хорошо, объясняла доступно, оставляла после уроков заниматься дополнительно - в общем, была настоящая трудяга, как я теперь понимаю. Но характер! Любила прикрикнуть, съязвить что-нибудь на ученический счёт, а самое обидное - могла дать линейкой по рукам или по затылку. Мы её боялись как огня.
Ни одного урока не проходило, чтобы кто-нибудь из нас не попал под удар Тамары Михайловны (в прямом и переносном смысле). Мне не попадало, потому что я сидела тихо, как мышь, и, не поднимая головы, писала, писала, писала... Но от грозного окрика, язвительного замечания ("Что, совсем мозги атрофировались?") в чей-нибудь адрес у меня внутри как-то всё сжималось и хотелось, чтобы быстрей прозвенел звонок.
Класс у нас был большой, 35 человек. Мы становились старше, хулиганистее, справляться с нами учителям было всё труднее. Тамара Михайловна всё чаще на нас срывалась. Стало доставаться и хорошистам с отличниками. Досталось и мне. В общем-то, я сама нарвалась.
Изучали мы Маяковского. Поэму "В.И Ленин". Прошло уже несколько уроков, пафос при анализе произведения нарастал с устрашающей силой. Наверное, я от него морально устала и не выдержала накала страстей, исходящего от Тамары Михайловны. Подозреваю, что устали и все мои одноклассники, потому что меня вызвали отвечать, как палочку-выручалочку, на которую только и может опереться учитель в неожиданно "затупившем" классе.
- Ну, Указкина, хоть ты скажи, что означают слова поэта: "Мы говорим Ленин, подразумеваем - партия, мы говорим партия, подразумеваем - Ленин?"
Чёрт его знает, что на меня нашло. В голове звучал чёткий и единственно правильный ответ: "Ленин и партия - едины!" Но какое-то ослиное упрямство внутри меня не давало мне открыть рот и произнести заветную фразу, порадовав учителя. Я тупо смотрела на Тамару Михайловну и молчала, как рыба.
- Ну? НУ?? Слова поэта означают, что Ленин и партия ... что?
Я молчу. В голове стучит: "Едины, едины, едины"...
- Ленин и партия... что? Указкина!?
"Едины, едины, едины"...
- Ленин и партия ЕДИНЫ! Едины, Указкина! Садись, два! И твои мозги тоже атрофировались, Указкина!
Я села. В классе стояла тишина. Все сочувственно молчали. Тамара Михайловна была рассержена и разочарована. Ещё поругавшись на наш "неумный" класс, где и отличники отупели, и кое-как завершив урок, учитель вышла, не попрощавшись с нами. А я поняла, что очень не люблю литературу как школьный предмет.
Внутри нас постепенно накапливалось и бурлило возмущение манерами Тамары Михайловны. Что характерно, родителям мы не жаловались, возмущались только между собой и мечтали, чтобы её уволили. Поскольку увольняет директор, мы решили написать ему жалобу на Тамару Михайловну: про её крики, оскорбления и про её больно бьющую линейку. Каждый горячо заверял поставить свою подпись под жалобой.
А кто будет, собственно, писать? Конечно, Указкина. Она староста и почерк у неё хороший. И я, движимая обострённым чувством справедливости (я же за народ переживаю!), верой в товарищей-единомышленников, а также смешной наивностью, своим хорошим почерком написала придуманный нами текст.
Первый жизненный урок я получила, когда половина класса отказалась поставить подписи. Среди этой половины были те люди, в смелости которых я не сомневалась, потому что на уроках они очень смело хулиганили. Вот-те раз! Вера в товарищей-единомышленников понесла ощутимый урон. Оказалось, принцип "один за всех и все за одного" работает не всегда. Другая половина класса всё-таки подписала, поддержав моё чувство справедливости.
Жалобу мы подсунули под дверь директорского кабинета и стали ждать. Рассматривались варианты: 1) Тамару Михайловну уволят; 2) не уволят, а нас вызовут к директору с родителями и исключат.
Не ожидали мы только одного - тишины. А именно она нас и ожидала. Нас никто не вызывал к директору, родителей наших тоже никто не вызывал. Тамара Михайловна продолжала нас учить, как ни в чём не бывало.
Когда до нас дошли слухи, что жалобу читали вслух в учительской и громко смеялись, я получила второй жизненный урок. Были ли слухи верными, я не знаю, но мне стало ясно, что поиск справедливости может быть тщетным.
Утешало меня только то, что после нашей жалобы Тамара Михайловна всё-таки забыла про свою верную линейку и начала немного потише разговаривать с нами на уроках. Но ни словом, ни полсловом она не обмолвилась о жалобе. Никаких упрёков или мести с её стороны не было. Вот что вызывало моё глубочайшее уважение к учителю. И мы тоже не злились, не ёрничали и вели себя на уроках более-менее прилично. Всё закончилось благополучно для обеих сторон.
Только однажды, когда я была на консультации перед экзаменом по литературе, Тамара Михайловна между делом тихо сказала мне:
- Я ведь знаю, кто написал ту жалобу...
Я не сомневалась в этом. Конечно, учитель определит почерк своего ученика. А я была хорошей ученицей и, кроме того случая с Маяковским, никогда не подводила учителей и саму себя. Я пробормотала "Простите", и мы продолжили консультацию. Всё! Больше мне ничего не сказали! Не было: "Вот, ты меня разочаровала, как ты могла, ты же на хорошем счету..." Только тихая фраза: "Я ведь знаю..." Тамара Михайловна преподала мне третий жизненный урок признания своих ошибок и прощения.
Через несколько лет после окончания школы, увидев Тамару Михайловну около магазина, я радостно бросилась к ней. Она тоже мне обрадовалась. Мы обнялись, разговорились. Я снова попросила прощения у неё, а она тоже извинилась. Я рассталась с Тамарой Михайловной с лёгким сердцем. Больше мы никогда не виделись.
Теперь я думаю, если бы не эта жалоба, я бы не узнала, что люди не всегда такие, какими кажутся. Не получила бы жизненных уроков, о которых помню до сих пор. Теперь я сама учитель, нахожусь по ту сторону учительского стола. Очень хорошо понимаю, как не надо общаться с детьми.
И я бесконечно уважаю Тамару Михайловну, которая смогла изменить свой стиль общения с нами, и директора школы, спокойно "разрулившего" неприятную ситуацию без карательных мер, и всех-всех своих учителей. Низкий им поклон.
(Имя учителя изменено.)