Ругать свекровь в нашем обществе — дело привычное, а вот я свою поначалу полюбила как родную мать. Тамара Антоновна казалась мне идеалом. В шестьдесят шесть лет настоящий вулкан энергии. Меня всегда удивляло, как она все успевает. Борькина мама — непревзойденный кулинар, и по доброте душевной взялась нас с мужем подкармливать. Привозила в судочках свои замечательные котлетки и рулетики, а по выходным организовывала семейные обеды. Конечно, меня это устраивало. Не возражала я и против того, чтобы она помогала Борьке делать в нашей квартире генеральную уборку.
— Вы просто добрая фея! — хвалила свою свекровь, причем совершенно искренне. — Что бы мы без вас делали! Но она только добродушно улыбалась или заводила разговор о том, что нам пора отказаться от съемной квартиры и переехать жить к ней. Однако, как все молодые супруги, мы с Борькой хотели насладиться своей свободой.
— В вашем возрасте я тоже стремилась к независимости, — вздыхала свекровь. — Но помните: если вам станет жаль выбрасывать деньги на ветер, мой дом всегда для вас открыт. Безусловно, мы об этом помнили, поэтому, когда через полтора года родилась наша дочка Сонечка, решили воспользоваться маминым приглашением. Я тогда как раз писала дипломную работу, поэтому мне требовалась помощь по уходу за малышкой. Борька в этом деле был бесполезен, потому что с утра до ночи торчал на работе.
— Давно бы так! — радостно воскликнула свекровь, когда мы спросили, можно ли к ней переехать. — Места у меня полно, никто никого не стеснит. Да и внученьке здесь будет намного лучше. Район тихий, рядом прекрасный парк. Воздух, как на курорте. Не то что в ваших бетонных джунглях!
Напевая что-то бравурное, Тамара Антоновна двинулась опустошать шкаф и готовить для нас комнату.
Я была очень растрогана и благодарно улыбалась. Мне и в голову не могло прийти, что эта доброжелательная и услужливая женщина скоро станет меня до смерти раздражать.
— Мамочка, вы не знаете, куда подевались пеленки? — спросила я у нее однажды, когда, возвратившись с прогулки, не обнаружила корзины для белья на привычном месте. Она стояла между кроваткой и столиком для пеленания, что было очень удобно, а теперь на этом месте красовалась пластиковая пол ка с детской косметикой.
— Прости, дорогая, — повинилась свекровь, — я их переложила без твоего ведома. Пойдем, покажу, куда... — Схватив за руку, она потащила меня в другую комнату. — Теперь они находятся здесь. Смотри... — и Тамара Антоновна с гордостью открыла ящик комода.
Заглянув внутрь, я удивилась. Отутюженные пеленки были сложены двумя аккуратными стопочками. И когда она успела, ведь мы гуляли не больше часа?
— Спасибо... — только и смогла произнести я и умолкла, не зная, как вести себя дальше. Сказать по правде, мне было лень так тщательно выглаживать и раскладывать то, что через час опять окажется в тазике для стирки.
— Правда, так лучше? — щебетала свекровь. — Я видела, что у тебя нет времени этим заниматься. И потом, не СТОИТ хранить пеленки В корзине. Она здесь портила весь вид. Да и негде поставить присыпки. Но главное не это... — она запнулась. — Знаешь, Полиночка, я хотела заметить, что пеленки нужно не только кипятить, но и гладить. Я всегда так делала, когда Боренька был маленьким.
— А по-моему, это необязательно... — начала я, но она меня перебила.
— Не спорь. Я старше, у меня опыт! Я воздержалась от комментариев,
хотя мне вовсе не улыбалась «лишняя» работа. И потом, ясно, что Тамара Антоновна дает мне советы не для того, чтобы уколоть, а исключительно из заботы о любимой внучке. Так что лучше промолчать. В конце концов, пеленки ведь может гладить и Борька.
С этой успокоительной мыслью я отправилась кормить Сонечку...
Рано радовалась. Оказалось, что чистота и гигиена — это основной жизненный принцип моей любимой свекрови. К примеру, она была в ужасе, когда увидела, что я дала Соне погремушку, которую та уронила на ковер.
— Ты с ума сошла! — вырывая у внучки игрушку, воскликнула Тамара Антоновна. — Ведь на ковре масса микробов, а Соня все тянет в рот. Немедленно ополосни погремушку кипятком. Или хотя бы вымой ее с мылом. Пожав плечами, я отправилась в ванную. Проходя мимо Борьки, заметила, что он прикрылся газетой и хихикает.
— Зря злорадствуешь! — прошептала сердито. — Когда Соня начнет ходить, будешь все в доме протирать спиртом!
— Да ладно, — отмахнулся он, но увидев выражение моего лица, оставил чтение и увязался следом. Закрыв дверь ванной комнаты, притянул меня к себе, поцеловал в висок: — Не бери в голову! Конечно, у мамы есть свои причуды, даже бзики, но... Понимаешь, она всю жизнь была ужасной аккуратисткой и теперь, к старости, вряд ли уже изменится. Так что придется потерпеть.
Я сочла полезным промолчать: Борька обожал мать, и любая критика в ее адрес могла закончиться ссорой. Оставшись одна, я решила спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Поразмыслив хорошенько, приняла решение: вместо того чтобы бунтовать, лучше попытаться чему-то полезному у свекрови научиться.
— Полиночка, надеюсь, ты не обидишься, если я покажу тебе, как правильно нарезать овощи? — спросила на следующий день Тамара Антоновна, увидев, как я готовлю салат.
— Не обижусь, — заверила я, но прозвучало это как-то неубедительно. Думаю, Тамара Антоновна эту фальшь уловила, потом)' что сразу заметно помрачнела. Я поняла, что мне необходимо срочно реабилитироваться.
— Даже буду благодарна, — добавила уже теплее. — Показывайте.
Лицо свекрови расплылось в улыбке.
— Вот и хорошо. Тогда начнем с помидоров. Для них лучше использовать ножик с пилочкой, — Тамара Антоновна вынула нужный нож из ящика стола и положила передо мной. — Потому что тем ножом, который взяла ты, помидор можно раздавить. А он должен быть разрезан так, чтобы и выглядел эстетично и не потерял сок. И огурчики нужно нарезать мельче и тоньше. И обязательно снимать кожуру. Запомнила?
Сказать по правде, мне было абсолютно все равно, как будет выглядеть помидор или будет ли кожура на огурцах в салате, который готовится не к праздничному столу, а для обычного семейного ужина. Тем не менее без слов сменила нож, изо всех сил стараясь не показать наблюдавшей за моими действиями свекрови нарастающее раздражение. И все же не удержалась, чтобы не пожаловаться позже Борьке.
— Я и в самом деле благодарна твоей маме за советы, — сказала со вздохом, — но знаешь... Некоторые вещи хотелось бы делать по-своему...
— Не бери в голову, — пробормотал муж сонно. — Конечно, мама слишком педантична, но ведь она так любит тебя и Сонечжу. Постарайся это оценить и махни рукой на все остальное.
Сказал и тут же уснул. А я еще долго лежала без сна и размышляла о том, как долго смогу этот террор выдержать...
Шли дни, и я все больше убеждалась в том, что никогда не буду в этом доме полноправной хозяйкой. Ведь за что бы я ни бралась, тут же подскакивала свекровь: «Не так, деточка... Дай покажу, как надо...» Как же я уставала от ее бесконечных советов! Зато сама Тамара Антоновна порхала по квартире как птичка. И откуда у нее брались силы? Не человек, а динамо-машина какая-то!
Борис на все мои жалобы отвечал одно и то же: «Будь снисходительной, оцени мамину помощь. Ведь она старается облегчить нам жизнь!»
— А вместо этого портит! — ворчала я.
— Я так не считаю, — возражал он. — И давай не будем поднимать эту тему. Все равно я буду на ее стороне.
У меня опускались руки. Муж называется! Он будет на ее стороне... А на мою гордость можно наплевать? Ведь я и так уступаю его мамуле на каждом шагу, лишь бы только не было споров. Да только этой зануде все равно не угодишь. Хоть из кожи вон лезь, все равно найдет, к чему придраться. А один раз вообще довела меня до белого каления тем, что сунулась с ревизией в наш с Борькой шкаф. Увидев, что она роется в моих вещах, я не выдержала:
— Мам, давайте договоримся: в этой комнате убираю я сама!
— Но мне совсем не трудно, — возразила она, деловито перебирая Борькины майки и трусы. — Ой, тут на майке шов распоролся. Нужно зашить. И потом, ты неправильно распределила полки. По-моему, было бы лучше...
Что именно было бы лучше, я не услышала, поскольку в качестве протеста демонстративно ушла в ванную. Через минуту она робко постучала в дверь:
— Полиночка, детка, ты что, обиделась?
— Нет, — сердито пробурчала я из-за двери. — Просто не хочу вам мешать.
— Ты обиделась, — продолжила она расстроенно. — И не спорь, я слышу по твоему голосу. Пожалуйста, выйди, я хочу с тобой поговорить.
— Потом поговорим, — пообещала я, вытирая со щек слезы.
— Нет сейчас, — настаивала она. — Поленька, доченька, открой, иначе у меня просто разорвется сердце. Я чувствую себя такой виноватой.
Ну что оставалось делать? Пришлось открыть. В общем, мы помирились, и мне казалось, что свекровь сделала для себя соответствующие выводы, но... Однажды, при пастеризации соков, она спросила, стерилизовала ли я баночки и крышечки в горячей духовке. Вот тогда я почувствовала, что взорвусь.
— Даже дважды! — произнесла язвительно. — Каждую баночку отдельно! И с соком сама два часа возилась. А потом полчаса мыла соковыжималку и раскладывала все комплектующие в нужном порядке! Хотя должна сейчас сидеть и писать дипломную работу!
— Полина! — одернул меня Борис, который как раз вошел в кухню.
Тамара Антоновна умолкла и смотрела на меня испуганными глазами. Потом нервно сглотнула слюну и сказала:
— Кажется, Сонечка заплакала, — и бочком выскользнула в прихожую.
— Довольна? — сердито спросил меня муж. — И какая муха тебя укусила?
— Чего ты на нее накинулась, а?
— Ну вот! Опять я оказалась виноватой!
— У нее и спроси! — огрызнулась мрачно, потом со злостью швырнула тряпку на стол и молча вышла из кухни.
— Что-то Полина стала очень раздражительной, —донесся до меня озабоченный шепот свекрови из соседней комнаты. — Может, она беременная? Борис промычал что-то невнятное. Пожалуй, это больше походило на «нет».
— Жаль... — вздохнула Тамара Антоновна. — Ну ничего, скоро Полина защитит диплом, и тогда можно будет подумать о втором ребенке. Пока у меня есть силы, я смогла бы вам помогать. Поговори об этом с женой, сынок...
Не помню, как я оказалась возле двери и, став на пороге, закричала:
— Господи, мама! Что ж вам неймется, в самом деле! Можно хоть такие вопросы предоставить решать нам самим?
Насладившись немой сценой, я забежала в свою комнату и плюхнулась на стул. Фу-х, наконец-то я ей это высказала! Может, теперь до нее дойдет, что некрасиво лет не в свои дела. Не тут-то было. На следующий день Тамара Антоновна вела себя так, будто между нами ничего не произошло. Зато Борис весь вечер дулся. Я была в полном отчаянии. А главное — не видела выхода. Ну не разводиться же в конце концов! И туг на помощь пришла подруга Наташка. Ее мужу предложили на три года поехать по контракту в Англию, и она пришла, чтобы попросить меня присматривать за их квартирой.
— А может, ты ее нам на это время сдашь? — вдруг вырвалось у меня. — Порядок гарантирую! Ты же знаешь, какую школу я здесь прошла.
— Неужели свекруха совсем дожала? — понизив голос, спросила она.
— Не то слово, — вздохнула я. — Иногда мне хочется ее придушить.
— Понимаю, — рассмеялась она. — Сама со свекровью пять лет кантовалась. Ладно, я поговорю с Сашкой.
К счастью, Наткин муж согласился, и теперь мы уже три месяца живем самостоятельно. Конечно, все приходится делать самой, но я не ропщу. Наоборот, счастлива, что могу делать все так, как считаю нужным. И еще: я снова люблю свекровь! Только на расстоянии...