То, о чём я хочу написать, случилось в нереально далёкие времена последней четверти XX века. Годы, отдалённые от сейчас вовсе не бесчисленным количеством пережитых зим и утёкшей по весне воды, а недавно молодые, безвозвратно ушедшие и поэтому печально счастливые. Взгляд на них из теперь – это взгляд вынужденного эмигранта с юта только что отошедшего на закат боль шого пассажирского парохода...
Расстояние небольшое. Совсем небольшое. Но как высоко! А внизу невидимые, а от этого ещё более страшные, гребные винты будоражат упругими бурунами поверхность мутной масляной воды, перемешивая её с бытовым мусором и трупами мелких животных и птиц.
Забытой дорогой в яркую неизвестность. Навсегда...
То был предзакатный век вечно юной многоликой державы, простиравшейся от границы положительной изо термы января на западе до рубежей Поднебесной на востоке. Древней, но до времени обнищавшей империи, когда-то отгородившейся от мира Великой стеной, распираемой теперь с неимоверной силой изнутри.
А ещё это было чудное время сохранявшейся на словах веры дедов и прадедов в светлое коммунистическое будущее человечества, которое мы были обязаны ему построить, донести и сохранить. И вот для этого в стране были самые многочисленные в мире Вооружённые Силы, куда призывали почти всех подряд мальчишек всех подряд национальностей. Куда было постыд но не пойти, а пойти – заманчиво и жутко. Где парни, какое-то время послужившие, уголовно измываясь над вновь пришедшими, говорили, с издёвкой угождая «партийной» идеологии: «Дембель неизбежен, как крах империализма».
Их непосредственные отцы-командиры, такие же мальчишки с высшим военно-казарменным образованием, жили в офицерских или семейных общагах и пили водку «за красный флаг над Белым домом».
Патриотизма у нас было куда больше, чем выбора, а главным врагом нашей непобедимой армии считались «гепатит и господин Рейган».
Да! Воистину это было время заблудших мальчишек и девчонок всех возрастов и национальностей. Мальчишек, мечтавших о славе, героическом, но сытом будущем и о послушных голых красавицах. И девчонок, грезивших киношной красивой жизнью с сильными, добрыми и не пьющими мальчишками.
Это было время детско-юношеского максимализма и наивной веры в «счастливое будущее всего человечест ва», сохраняемой во всё ещё дружной многонациональ ной семье под присмотром выжившего из ума потешного деда и ушлых дядек, готовых к получению чужого на следства. Время, почти одинаковое, с поправкой на часо вые пояса, на всей территории громадной страны, вскоре разорванной нами на части с тем же детско-юношеским максимализмом под одобрительное подначивание поте рявших страх дядек, готовых залить нашу Родину нашей же кровью.
Мы уходили из реальности в небытие. Уходили непонятыми другим миром, покидая политый потом и кровью предков свой обетованный берег. Уходили, преданные кем-то, но чему-то. Уходили измученно и равнодушно, без попыток внутренне мобилизоваться и реформироваться, чтобы уже обновлёнными продолжать затянувшийся на столетия спор идеалов и культур. Мы уходили навсегда...
Неужели полная и безоговорочная капитуляция? Как же мы могли оставить свои берега без обороны, защиты и даже без поддержки? Ведь они, враги, одолев нас сейчас, ни за что не оставят в покое, не добив до конца. Только так может жить их мир.
Потери. Очередные страшные невосполнимые потери в вечной битве добра и зла. А за кого были мы? А за кого они? Выяснить это можно только в диалоге. Но теперь в мире слышен только монолог. Их монолог.
То, о чём я хочу написать, могло случиться лишь в той стране, только в то время и только с теми людьми. И я хочу об этом рассказать: о стране, о времени и о лю дях, уже ставших призраками. Кто-то должен рассказать о них без ненависти и похвалы, но – с пониманием. О них и о нас – о призраках покинутого берега.
Продолжение следует...