Я наверное в тысячный раз пришёл на пляж за железнодорожный мост, размотал удочку и закинул. Там какое-то место такое, где мне уютно. Не знаю почему. Может потому что именно здесь были первые самостоятельные рыбалки. А может потому что тут действительно когда-то был пляж и воспоминания о беззаботной юности тянули сюда. Может всё вместе - не знаю.
Я вытянул телескопку, подровнял первое колено, запульнул подальше и сел на бревно у самой воды. Тут какое-то распутье было. С одной стороны шумел порт, скрежетали краны, машины носились по мосту. С другой стороны была абсолютная тишина. Река широким изгибом уходила за поворот и бесконечный частокол из камышей очерчивал её границы. Изредка, может пару раз в день, по мосту проходил синий маневровый тепловоз, гудел в одном и том же месте и, скрипя, возвращался туда назад на сортировочные пути.
Мне кажется, что я столько раз всё это видел и слышал, что ничего не замечал. Я даже удочку перезакидывал, только потому что так надо. Поплавок утаскивало течением и из-за зарослей его не было видно.
Я сидел на бревне, щурился от блеска водной ряби, думал о чём-то своём и тут она... Вообще, я собак побаиваюсь, но эта явно пришла с добрыми намерениями. Она сорвалась с цепи на какой-то из дач, судя по петле на ошейнике и тоже пришла подумать. Она прилегла совсем рядом, вытянула вперёд лапы и положила на них голову. Несколько раз покосилась на меня - не против ли я?! Я был не против и мы сидели какое-то время беззвучно. А ей скучно там на дачах одной, поди, подумал я, ну и спросил у неё "Как жизнь?!"
Она повела в мою сторону ухом, глубоко вздохнула и обречённо выдохнула. "Понятно" - ответил я. Она явно ждала ещё вопросов, потому что смотрела на меня откуда-то исподлобья, мол, раз начал, то и продолжай.
Ну и я начал ей рассказывать за жизнь. Вслух. Интересно, что она улавливала интонации и когда я говорил о чём-то грустном, она заглядывала мне в глаза и отворачивалась, мол, ой и не говори. Когда я говорил о чём-то весёлом или смешном, она продолжала смотреть куда-то в свои собачьи дали, но повиливала хвостом, давая понять, что всё ещё слушает меня. "Ну а у тебя чего интересного?" - заглянув ей в глаза, спросил я. Она приподняла голову и так посмотрела, мол - "Дурак что-ли? Откуда у меня интересное, сидя на цепи на дачах?!"
Я понимающе кивнул, а она положила голову обратно с таким видом, мол, "То то же, а то спрашивает он."
Я решил перезакинуть удочку и она сразу подскочила. Пока я тянул, она топталась на месте, как бы переживая, поймал я чего, или нет. Я, как всегда, вытащил пустой крючок и она соответственно посмотрела мне в глаза. Я нацепил пучок червей, в надежде на крупную рыбу. Не для себя, мне рыба даром не нужна - перед собакой было неудобно. Зашвырнул поплавок подальше и моя подруга внимательно, с волнением, следила за полётом. Когда грузик плюхнулся о воду, она как-то интересно так гавкнула, внутри себя. Почавкала, попила воды из реки и улеглась колечком.
Я подумал, может она голодная и попытался подсунуть ей бутерброд. Она понюхала, чисто инстинктивно, закрыла глаза и продолжила дремать.
Зная себя гораздо дольше чем знала меня эта собака, я ничего поймать не должен был, но тут я заметил, что леска резко натянулась и первое колено мелко завибрировало. Моя боевая подруга приподняла голову и нахмурила брови. Я схватил удочку и резко подсёк. Надо было видеть радость, скачущую вокруг меня. Она тоже, не будь дурой, смотрела на трясущийся конец удочки, весело с рычащими переливами гавкала и плюхала передними лапами по воде. Подлещик, он как над водой появится, воздуха глотнёт и не сопротивляется больше. Так и скользит по поверхности до отмели. Уже у берега он начал барахтаться и моя помощница, озорно прыгая, наступила на него одной лапой и гавкала на него каждый раз как он пытался шевелиться. Знает толк в рыбалке, подумалось мне. Я подошёл, интеллигентно убрал лапу с трофея, взял подлещика за жабры и понёс вытаскивать крючок. Всё это время она не спускала глаз с рыбы и ходила за мной по пятам, обходя меня то с одной, то с другой стороны. У меня всегда с собой были ножницы. Ими удобно вытаскивать крючок из узенькой пасти. Я сполоснул рыбину, отряхнул от песка и положил в пакет. Пока я мыл подлещика, собака стояла в воде со стороны реки, готовая ловить, если что. Я положил пакет в рюкзак, чтоб уж наверняка, и снова забросил удочку. Лохматая рыбачка снова улеглась рядом. Каждый раз, когда подлещик шелестел пакетом в рюкзаке, она поворачивала ухо и еле слышно рычала предупредительным.
Больше мы ничего не поймали и я засобирался домой. Пока я складывал снасти, собака суетливо ходила вокруг и грустно виляла хвостом. Она понимала, что я ухожу и похоже у неё были смешанные чувства. И благодарность за проведённое с ней время, и сожаление, что расстаёмся. Я посмотрел ей в глаза поблагодарил за компанию и пошёл вдоль реки к мосту. Поднялся по лестнице на рельсы и оглянулся. Она стояла там же у тропинки на дачи и ждала моего взгляда. Я махнул ей рукой, она подпрыгнув передними лапами, громко гавкнула и посеменила по тропинке, утюжа носом только им, собакам, понятные запахи. Я спустился с другой стороны моста и, шаркая уставшими ногами, побрёл в сторону дома. Всю дорогу я шёл с какой-то непонятной улыбкой, вспоминая мою сегодняшнюю коллегу и очень надеялся, что когда-нибудь, она ещё раз оторвёт ошейник и придёт помолчать со мной рядом.
