Путешествуя по Алтаю, вы, наверняка встречали деревья, «украшенные» разноцветными лентами. Я сейчас веду речь не о популярных среди туристов местах северной части Алтая, а о весьма отдаленных от трактов территориях.
Что же символизируют ленты и сам обряд их подвязывания?
Это вопрос всегда задают наши гости. Я, читая издание «Декоративно-прикладное искусство Алтая» под авторством А. В. Эдокова, наткнулась на следующее объяснение.
«По этнографическим данным конца 19 века, алтайцы в развешанных на ветках деревьев и на особых шестах разноцветных лентах видели места пребывания душ предков (дедов или прадедов). Каждая лента якобы заключала в себе душу одного предка. Считалось, что предки принимали участие в жизни своих внуков и правнуков, интересовались их делами, давали советы и указания. Следя за колебаниями лент, они «читали» веления предков и беседовали с ними. Правда, неясно, делались ли когда-то на этих лентах изображения предков, впоследствии исчезнувшие, или ленты были «одеждой» предков, заменявшей их изображения»
Но, я думаю, что путешествующим по Алтаю будет интересным узнать не только о лентах, но и об иных проявлениях народного искусства алтайцев.
Народное искусство алтайцев известно по художественно-этнографическим произведением 19 – начала 20 века, прошло длительный путь развития и было тесно связано с хозяйственной деятельностью населения, его общественными институтами, обрядами, обычаями и верованиями. В его семантике, наряду с ранними представлениями о природе и человеке нашли отражение и более поздние мировоззренческие взгляды. Связанные с изменениями в патриархально-феодальных отношениях народа (Бай-Ульгень, Бура-хан и другие боги Алтая).
Часто декоративно-художественное оформление отдельных предметов включало в себя те или иные действия человека или коллектива. Олицетворенные в них персонажи как бы принимали участие в этих действиях, «помогали» людям осуществлять их намерения. С изображением разговаривали, обращались к ним с просьбой, изготовляли для них одежду, их «кормили», иногда сажали на лошадь, наделяли необходимыми атрибутами. В отдельных случаях фигуру духа покровителя охоты брали с собой на промысел в надежде, что он поможет быстрее обнаружить и убить зверя. Все это говорит о том, что в так называемых духах люди видели существа особого рода, наделенные сознанием и «плотью», поскольку они требовали пищи, испытывали холод и другие потребности.
Семейные покровители-предки, по представлениям алтайцев, также не оставались безучастными к своим потомкам. Они якобы присутствовали в доме, образуя «большую семью», и при надлежащем с ними общении оказывали людям свое покровительство и помощь. Вот почему от поколения к поколению создавались изображения умерших членов семьи и их присоединяли к ранее изготовленным фигурам. Живые должны были заботиться о своих предках, а последние и потомках. Обращает на себя внимание тот факт, что среди изображений семейных покровителей фигурировали чаще всего женщины: матери, бабушки и прабабушки. Их «портреты» из десятков изображений составляли иногда целую «галерею предков».
Изготовляя ту или иную вещь и, нанося на нее изображение, человек создавал вокруг себя как бы второй, ощутимый и “зримый» мир людей, животных и других существ, которые всегда или длительное время были при нем, будь то небожители, духи нижнего мира или тени предков. Мир конкретных образов «облегчал» человеку общение с теми невидимыми существами, которые казались то доброжелательными и полезными, то вредными и опасными. Так поступали деды и прадеды, так делали и их потомки. Этот «второй» мир воссоздавался с каждым новым поколением в более или менее устоявшихся и повторявшихся формах. Он был необходим человеку. Отсутствие изображений могло, по мнению их исполнителей, повлечь за собой ряд неудач в хозяйстве, общественной и семейной жизни.
В изображении предка люди видели не просто фигуру, а предмет, наделенный частицей жизни того, кого он изображал, и в этом было его основное значение. Произведения народного искусства полнее раскрывают мироощущение и миропонимание народов Сибири, отношение к созданным их воображением существам, помогающим людям в борьбе за существование.
С декоративными изображениями был связан ряд представлений, которые в наши дни могут показаться наивными, но еще в 19 веке и даже в начале 20 века они влияли на художественную практику народов Сибири и побуждали их изготовлять все новые и новые пластические образы. Истоки этой деятельности уходят в те далекие времена, когда различные представления о природе и человеке еще оформлялись, отличались неустойчивостью от поколения к поколению, видоизменялись. Данный период нам почти не известен, но по отдельным признакам о некоторых представлениях можно догадываться. Так, например, многочисленные факты, имеющиеся в этнографической литературе, свидетельствуют о том, что одной из ранних форм мироощущения некоторых народов Сибири, в их числе алтайцев и хакасов, был анимализм, согласно которому вся окружающая человека неживая природа рассматривалась как живая, наделенная жизнью. Природа духов и душ представлялась материальной, предметы, которые были созданы человеком, например, его жилище, орудия труда, средства передвижения, считались живыми.
Остановлюсь подробнее на народной скульптуре тубаларов - каныме.
Каным – это двухголовая фигурка, представляющая собой божество, считающееся покровителем всех «черневых татар». Изображение его подвешивали к стене юрты между мужской и женской ее половинами, против входа. Скульптурные фигурки канымов были обычно небольшими, высотой 25 – 30 см, и имели вид стержня, на каждом конце которого вырезана голова. Головы располагались напротив друг друга. Руки имели вид коротких прямоугольных выступов. Эту скульптуру окрашивали в красный, буро-красный или бледно-розовый цвет. К шее верхней головы обычно привязывали красную ленту, видимо изображавшую одежду.
Семантика двухголовых канымов проясняется из текста обращения к ним: «Нижний конец беседует с бием Эрликом, верхняя голова беседует с бием Ульгенем». Учточню, что бий Эрлик в понимании алтайцев – покровитель Нижнего мира, а бий Ульгень – верхнего. Каным считался хозяином всех зверей тайги. Можно рассматривать этот персонаж как персонификацию гор, характерную для древних тюрок, как одного из высших божеств. Тубалары видели в двухголовом каныме покровителя охотников.
За свои художественные достоинства интересны рукоятки некоторых тубаларских бубнов. По данным Л. П. Потапова, их было три типа: с коническими, одноголовыми и двухголовыми рукоятками. Бубны типа парс-чалу или марс-чалу встречались редко, главным образом у шаманов из рода Шор. С помощью такого бубна, посвященного дочери Ульгеня, шаман призывал высшее божество.
Рукоятка бубна первого типа, покрытая геометрической резьбой из «елочек», называлась ала-барс и осмысливалась как изобразительная. У бубнов второго типа каным-чалу или тунгур каным («кровный бубен») рукоятка имела две противоположно расположенные головы. Такая рукоятка называлась еки-башту каным («двухголовый каным»). Вероятно, можно видеть в ней вставленное в бубен изображение хозяина и покровителя охоты, фигуру которого хранили у себя многие и не только тубаларские охотники, но и представители шорских, чалканских и кумандинских племен.
Путешествия продолжаются… Ольга Шадрина. Фото автора и из издания «Декоративно-прикладное искусство Алтая» (А. В. Эдоков)