11 Июня 2014 г.
У магазина «Женева», что расположился по Романовской улице, постоянных клиентов было немного. Хотя цены и были умеренными, далеко не каждый мог позволить себе заглянуть сюда. Только таким как ташкентский богач, купец первой гильдии Давыдов или фабрикант Первушин, по карману было выбрать здесь, что-то для себя или заказать для своей усадьбы большие комнатные часы с боем. Большая часть ташкентцев обходилась без часов. Рабочего будил гудок железнодорожных мастерских, дехкане на поле проливали пот, пока солнце не сядет. А ремесленник старого города еще затемно горн задувал, а кончал работу, когда тяжелый молот уже из рук валился.
Ну, а если все же нужно было узнать точное время? Были в то время у Ташкента главные городские часы. Одни для всех - для богатых и для бедных, для неграмотных и образованных, простые и понятные всем. Городскими часами была… полевая трехдюймовая пушка, что стояла на бастионе военной крепости. Она стреляла ровно в полдень, и гулкий звук ее выстрела разносился по всему городу. Кстати, время она показывала очень точно. Для этого крепость была соединена с Ташкентской астрономической и физической обсерваториями.
Но очень хотелось городским властям сделать Ташкент хоть чем-то похожим на столицу Российской империи. Первые настоящие городские часы появились на здании Ташкентского вокзала, в 1905 году. Огромный циферблат с римскими цифрами украсил центральный подъезд.
Долгое время вокзальные часы были, практически, единственным городским «хронометром». Пока не появились у Ташкента свои башенные Часы-Куранты.
Эти Куранты стали местной достопримечательностью. Они не такие старые как лондонский Биг-Бен. Год их рождения 1947-й. Место для Курантов было выбрано у входа в городской парк. Куранты возвели быстро за несколько месяцев и уже 30 апреля горожане впервые услышали их звон. Но, увы, голос колокола, ожидавшийся звонким и сочным, оказался глухим и совсем тихим. Но его усилили с помощью динамика. И вот уже более 60 лет отсчитывают Куранты ташкентское время. Правда, курантов стало двое…
Каждые четверть часа, полчаса и час бьют колокола главных городских часов Ташкента. Их звон, особенно в ночной и предутренней тишине, слышен далеко окрест.
А впервые этот неповторимый в нашем большом регионе звон жители и гости узбекской столицы услышали аккурат 60 лет назад - в канун второй годовщины Дня Победы над фашизмом. Первые пробные бои колоколов состоялись 30 апреля, затем продолжался процесс налаживания механизмов и синхронизации с сигналами часов, установленных в подземном помещении Института астрономии АН Узбекистана, и с 9 мая 1947 года куранты уже работали в рабочем ритме.
Самое примечательное то, что сложная конструкция двумя годами раньше прибыла к нам с берегов Балтики. Точнее говоря, из маленького городка - предместья Кенигсберга, бывшего центра Восточной Пруссии, ставшей после войны Калининградской областью России.
Так вот, образование этого западного российского анклава на побережье Балтики, рек Неман и Преголя, а также большая программа контрибуций в пользу тогдашнего СССР были закреплены главами государств антигитлеровской коалиции на международных конференциях в Ялте и Потсдаме. Иначе говоря, оформлены по нормам международного права, конечно, с учетом того, какая из воевавших стран внесла больший или меньший вклад в общую победу над фашистской Германией.
Словом, волей исторической судьбы часы оказались в Узбекистане, чьи сыновья и дочери сражались на фронтах, оказывали в глубоком тылу посильную помощь и вклад в общую победу над врагом...
А привез часы наш земляк, часовых дел мастер Александр Айзенштейн, служивший в военную пору в интендантских войсках.
Из-за плохого зрения его определили не на передовую, а в ремонтную бригаду, где сержант Айзенштейн - выходец из потомственной семьи часовщиков, приехавшей в Туркестанский край еще во второй половине XIX века - занимался восстановлением стереотруб, артиллерийских прицелов и другой точной техники. Да, на фронте нужны были и такие специалисты - знатоки своего дела. А в паузах между основным делом Александр Абрамович чинил большим и маленьким армейским начальникам, просто офицерам и рядовым наручные, настольные часы и даже налаживал, где требовалось, настенные и напольные.
В один из послевоенных дней победного 45-го в восточно-прусском городке, где расквартировалось одно из интендантских подразделений 2-го Белорусского фронта, было решено снести сильно пострадавшее от артобстрелов и авиабомб здание ратуши с часами на башне. Сооружение грозило обрушением. Саперы уже закладывали было взрывчатку, когда явился сержант Айзенштейн. После осмотра башни он убедился, что механизм часов цел, разве что пострадал от осколков и пуль циферблат.
Уговорить саперов приостановить подрыв сразу не удалось. Душа и сердце часовых дел мастера ныли - зачем же такому добру зазря пропадать. Пришлось быстро поставить в известность коменданта городка майора Соколова: мол, так и так, жаль губить такой механизм, он еще может сгодиться.
«А зачем ты, сержант, так болеешь за эти часы?» - спросил бравый офицер. Ему, артиллеристу, поначалу было невдомек, почему так настырен сержант-интендант.
- Я мог бы эти часы установить в своем родном городе...
- А ты откуда родом?
- Из Ташкента! Слыхали?..
- Из того самого хлебного города?
- Да, да! У нас нет своих городских часов... Разрешите демонтировать механизм. Мне скоро демобилизоваться, хочу часы увезти на родину.
- А как же ты увезешь такую махину? Не в чемодане же?
- Наверное, понадобится вагон. Прошу вашего разрешения...
Комендант похвалил сержанта, как говорится, за патриотизм, распорядился срочно приостановить подрыв здания до демонтажа часов и оформить соответствующие документы. К тому времени об идее интенданта Айзенштейна узнали в полку, где он служил, и его командование расторопно согласовало все вопросы, выдало даже бумагу, что часы - подарок Ташкенту от полка.
И вскоре вагон с разобранным механизмом, который мог бы погибнуть в ходе подрыва аварийной башни ратуши, в сопровождении нашего земляка покатил за четыре тысячи километров через большие станции и маленькие полустанки в далекий хлебный город, воспетый Александром Неверовым в повести, ставшей знаменитой в начале двадцатых годов XX века.
А сколько было в пути приключений, связанных с прицеплением вагона от одного эшелона к другому, рассказ долгий. С Александром Абрамовичем я познакомился в семидесятых годах случайно, когда понадобилось мне чинить отцовские часы «Победа». Тогда я не знал, что это знаменитый часовщик. Подсказал некоторые подробности пасынок Айзенштейна - журналист Олег Кац, работавший в ту пору референтом в Минсельхозе Узбекистана. Вот уже потом я явился к Александру Абрамовичу как репортер...
Словом, в Ташкенте инициативу и расторопность фронтовика оценили, включили его в бригаду по проектированию и строительству здания Курантов в национальном стиле, ибо Курантам суждено было стать оригинальным памятником-монументом в честь великой Победы над фашизмом. Был даже объявлен творческий конкурс. Предпочтение отдали варианту, предложенному архитектором Мухамедшиным и инженером Левченко. Художественное оформление выполняла бригада во главе известного резчика по ганчу - орнаменталиста, почетного члена АН Узбекистана усто Ширина Myрадова. Кстати, тогда же, 60 лет назад, он принимал активное участие в сооружении здания ГАБТ имени Алишера Навои…
При торжественном пуске главных городских часов официально объявили, что Александр Абрамович Айзенштейн избран почетным гражданином Ташкента и назначен главным смотрителем Курантов. Правда, сюда он приходил по особому графику - смазать механизмы, почистить от грязи и пыли те или иные узлы. А сам продолжал трудиться в часовой мастерской в районе Дархана, там, где на улице Пушкина сейчас высится полукругом девятиэтажное здание.
Новая страница в истории Курантов началась утром 26 апреля 1966 года, когда случилось памятное всем землетрясение. Часы остановились, лопнул один из колоколов. Отметим, что эти колокола издавали мАлиновый звон. Нет, не от ягоды это слово, а с ударением на первом слоге. Почему?
По свидетельству самого Александра Абрамовича (к сожалению, ныне покойного, его пасынок Олег Кац сейчас живет в Австралии), особый колокольный звон исходит от бельгийского города МАлин (так его именуют по-французски, а фламандцы называют его Мелехен), где в течение XIII-XVI веков строился собор Синт-Ромбаутскерк. На нем установили колокола, изготовленные из сплавов по оригинальной рецептуре и издававшие неповторимый, присущий именно этому сооружению звон. Впоследствии по такой рецептуре и технологии делали колокола для башенных часов других городов Фландрии, Пруссии и других европейских стран. Кстати, в Житомирской области Украины есть станция и город МалИн с ударением уже на втором слоге. Поэтому его не надо путать с бельгийским, что стоит у реки Диль и славится своим ковровым и кружевным производством, машиностроительным заводом, где, издавна отливаются те самые колокола.
После апрельского землетрясения смотритель ташкентских Курантов Александр Айзенштейн не на шутку занемог. По его словам, для него часы, словно дитя малое. Починить механизм можно, но как вернуть мелодию, которая без одного из колоколов уже не зазвучит? Неугомонный часовщик подключил к делу архивистов из Москвы и Калининграда, специалистов по отливу колоколов из других городов. Однако, к счастью, мастера нашлись на месте. После многочисленных проб и ошибок металлурги литейного цеха одного из ташкентских заводов сумели-таки разгадать секреты бельгийцев и отлили новый колокол - не хуже прежнего и, по заключению музыкальных экспертов, точно передающий нужную интонацию в звучании всего ансамбля часовых колоколов.
Новый облик обрело и здание Курантов после его реконструкции в девяностые годы, и сегодня над Ташкентом слышен неповторимый малиновый звон. Жива добрая память о многолетнем смотрителе курантов. Его ученики-энтузиасты продолжают тонкое дело усто Саши – аксакала-часовщика Александра Айзенштейна, оставившего скромный, но заметный след в послевоенной и современной истории столицы суверенного Узбекистана.
Шахабутдин Зайнутдинов
Отрывок из статьи «Памятник тщеславию»
…Строительство, развернувшееся в центре узбекской столицы в связи с ее 2200-летием, затронуло и своеобразный символ города – ташкентские Куранты, которым нынешней весной исполнилось 62 года. Причем, затронуло самым непредвиденным образом: теперь курантов стало двое. В 30 метрах от привычной всем часовой башни стремительно (всего за три недели) выросло второе здание курантов, практически повторяющее оригинал, но развернутое в противоположную сторону и снабженное лестницей, ведущей вверх. Возведение новых курантов началось в 20-х числах апреля и к первой половине мая практически завершилось.
Новая часовая башня должна стать подарком Ташкенту от городской администрации. Правда, зачем городу двое башенных часов, да еще рядом друг с другом, представители хокимията объяснять упорно не желают, всеми силами увиливая от ответа на этот вопрос. Тайной покрыты и все обстоятельства появления новых курантов: во сколько они обошлись бюджету столицы, где и за сколько был закуплен часовой механизм и так далее. Торжественный пуск курантов-близнецов состоится в сентябре, одновременно со строящимся через дорогу от них Дворцом форумов.
Старые ташкентские Куранты
Новые ташкентские куранты
Что касается первых курантов, бесчисленное количество раз воспроизведенных на открытках, плакатах, буклетах и прочих изображениях, посвященных Ташкенту, то их история весьма интересна и известна.
Первоначально здание с Курантами предполагалось украсить орденом Победы, скульптурой воина-освободителя и бронзовыми барельефами, однако в ходе строительства проект претерпел изменения и всё это приделывать не стали, зато прикрепили мемориальную доску с именами узбекистанцев-Героев Советского Союза.
Весной 1947 года строительство 30-метровой часовой башни возле входа в парк Горького завершилось, и с 9 мая куранты заработали. С того времени в центре Ташкента через каждые 15 минут был слышен звук колокола и его постепенно затихающее эхо. Ишия (Александр) Айзенштейн, человек, подаривший городу часовую башню, умер в 1986 году и был похоронен на Коммунистическом кладбище (2-я часть Боткинского кладбища), а на здании курантов появилась табличка с его именем.
Мемориальная табличка на старых Курантах (в настоящее время отсутствует)
Перемены последних двух десятилетий непосредственным образом отразились на городских часах. Мемориальную доску с именами героев-узбекистанцев сняли и куда-то выбросили. По информации сайта Uzmetronom, был продан и старинный часовой механизм. «В 1993 или 1994 году часовой механизм, представлявший антикварную и историческую ценность, был демонтирован и вывезен в неизвестном направлении под предлогом ремонта. Взамен городское руководство распорядилось закупить дешевый китайский электронный муляж и звуковые колонки, воспроизводившие бой колоколов, ранее имевшихся на часовой башне. Этим и объяснялись регулярные неполадки и сбои в работе, когда четыре циферблата часов показывали разное время», - писало Интернет-издание. Далее высказывалось предположение, что «отцы города продали уникальный часовой механизм, после чего он был вывезен за пределы Узбекистана. С того времени ташкентцы, сами того не подозревая, сверяли время с китайским муляжом, а не с точным немецким хронометром».
В последние месяцы подверглось «реставрации» и само здание курантов. Его корпус и башню обложили декоративной плиткой, а заодно снесли примыкающее к нему кафе с двумя залами - на улице и в подвале (нелюбовь президента Каримова к кафе и ресторанам в центре Ташкента общеизвестна).
И вот теперь рядом с этими известными курантами появилась их копия. Особого восторга у ташкентцев этот «подарок» почему-то не вызвал: стоит с кем-нибудь заговорить на эту тему, как собеседник покручивает пальцем у виска и вспоминает о существовании слова «маразм». Всё, дескать, приехали...
И ведь действительно: если одни городские часы – это узнаваемый символ города, то вторые – это вовсе не удвоившийся символ города, а олицетворение тупости. Представьте, к примеру, что мэрия Лондона рядом с Биг-Беном вздумала построить такую же башню, причем, не объясняя, зачем это понадобилось. Или что мэрия Праги вознамерилась соорудить копию древних курантов на Староместской площади. Понятно, что никаким креативом тут и не пахнет, а все эти задумки, скорее всего, родились в голове Главного узбекского архитектора, экономиста, историка, писателя (следует длинный ряд титулов). Кстати, в Ташкенте это уже не первый пример клонирования архитектурных объектов прошлого: копии построенного в 1947 году на Театральной площади фонтана в виде хлопковой коробочки архитекторов А. Щусева, В. Архангельского и Л. Караша в последние годы появились на Бродвее, перед зданием железнодорожного вокзала и на рынке Чорсу.
Справедливости ради надо сказать, что кое-где в мире все же есть двойные куранты. Например, собор Фрауенкирхе в Мюнхене обладает двумя спаренными башнями высотой почти 100 метров, пристроенными к нему в 1488 году. Правда, всё это так и задумывалось – единым комплексом одного здания, в отличие от двух совершенно разных зданий ташкентских курантов, так что параллели тут вряд ли уместны.
Высказывается и такое мнение, что после того как огромную конструкцию дворца форумов втиснули в пространство между гостиницей «Узбекистан» и зданием бывшего исторического музея до высшего начальства дошло, что зажатый между двух разностильных зданий массивный куб не очень-то смотрится. И чтобы уменьшить общее впечатление тяжеловесности, кто-то предложил построить рядом башню. Ну, а отсюда уже один шаг до мысли о клонировании курантов…
Алексей Волосевич
ИШИЯ (АЛЕКСАНДР) АБРАМОВИЧ АЙЗЕНШТЕЙН
22 декабря 1905 - 17 декабря 1986
Прошёл уже 61 год, как начали отсчёт, Ташкентские куранты и мне захотелось рассказать о нескольких ташкентцах, жизнь которых связана с этими часами, хотя некоторые из них об этом и не догадывались. Два человека, прославившие Ташкент на века Александр Исаевич Солженицын и Александр /Ишия/ Абрамович Айзенштейн несколько раз соприкасались по жизни, были однополчанами, в Ташкенте находились друг от друга буквально в километре, но судьба их не свела.
В то время, когда А. Айзенштейн находился в зените славы, был почётным гражданином Ташкента, привёз в Ташкент башенные часы из немецкого города Алленштейна, и эти часы, названные Курантами, стали символом Ташкента, его знали все, а о том, что в Ташкентском медицинском институте, в раковом корпусе лежит сосланный на окраину сталинской империи бывший зэк, бывший капитан, артиллерист Советской армии, однополчанин Айзенштейна, отсидевший длительный срок в советском концлагере, посланный на вечное поселение в маленький казахский райцентр Кок-Терек вблизи Джамбула, будущий великий писатель, произведения которого изменят мир, не знал никто, кроме него самого. Именно эта вера в своё предназначение позволила помочь врачам клиники Ташкентского медицинского института победить страшную болезнь.
Время изменилось и сейчас, с кем бы я не разговаривал о Солженицыне знают все, кто закончил школу с русским языком обучения, а об Александре Абрамовиче мало кто помнит. Хоким города, при котором делался капитальный ремонт и реставрация курантов приказал убрать памятную доску с именем Айзенштейна с этого здания. Не хотелось бы говорит о Хокиме плохо, он и так получил 20 лет по решению суда, правда условно, но факт что судьбу памятников архитектуры решают такие люди, городу Ташкенту ничего хорошего не предвещает. Наш бескорыстный земляк Айзенштейн, пишу бескорыстный, потому что многие пытались получить для себя трофеи сполна. Я сам живу в махалле «Богишамол», которая для старых ташкентцев больше известна как «Полкушка». Все 3-5 этажные корпуса наших домов, а их около 15 построены для тех, кто брал Берлин, служил в оккупационных войсках и захотел в дальнейшем жить в Ташкенте.
Несколько сот семей приехали, но в звании не ниже подполковника и прожили здесь до конца дней своих, отсюда и название. Сейчас из того контингента остался один мужчина и одиннадцать женщин. К кому не придёшь в квартиру, у всех из Германии в качестве трофеев вывезена мебель, хорошая мейсенская посуда, кто поумней – вывез бриллианты.
Там их можно было поменять даже за солдатский паёк. И только Айзенштейн сумел уговорить командира полка майора Смирнова, а тот коменданта города полковника Соколова не разрушать окончательно здание городской Ратуши, которое было искорёжено артиллерийскими снарядами и разрешить ему снять оттуда уцелевшие часы. А когда он сказал, что хочет увезти часы в родной город Ташкент и установить их на специально построенном для этого здании, удивление военного руководства возросло ещё больше. Только 2 человека привезли башенные часы из Германии, наш земляк и маршал Георгий Жуков, которому гораздо проще было достать вагон. Сержант и маршал – почувствуйте разницу, чтобы понять значимость поступка нашего земляка. Свои часы Жуков отвёз в тогдашний Свердловск, но он не был часовщиком, поэтому привёз кучу металлолома. Уральские умельцы на Уральском электромеханическом заводе сделали из этого металлолома точную копию, на что потребовалось время, и часы были запущены 7 ноября 1953 года, через 6,5 лет после ташкентских. Но это была копия, а в Ташкенте оригинал. Просьба простого сержанта сделать подарок Ташкенту от имени полка и дивизии была поддержана майором Смирновым, командиром полка, и комендантом города полковником Соколовым и он сам обратился к маршалу К. К. Рокоссовскому, командующему фронтом, с просьбой о выделении вагона для перевозки часов в Ташкент. После войны вагон выделялся только генералам для транспортировки трофеев, но патриотизм Александра Абрамовича произвёл на командование впечатление и часы поехали в Ташкент. А. Айзенштейн прошёл с дивизией весь путь до Восточной Пруссии, и судьба сохранила ему жизнь. В дивизии он отвечал за ремонт и поддержание в рабочем состоянии всей артиллерийской оптики дивизии. Умер он в возрасте 81 г. и похоронен на коммунистическом кладбище Ташкента.
Джаббаров Арслан Ташпулатович
А Памятная доска с именем Айзенштейна нашлась. Она оказалась на его могиле...
С грустью о Ташкенте
Ташкент привыкает к молчанью.
Нетрудно ему привыкать…
Он каменным был изначально,
А камни умеют молчать.
И старые улицы-лица
В грядущее грустно глядят.
Им снится былая столица,
И с прошлым они говорят.
Им так неуютно в сверканьи
Холодных и ярких витрин.
Но множатся новые зданья
С пустым содержаньем внутри.
Ташкент привыкает к чужому…
К чужим голосам и глазам.
И режут его по живому,
И бьют по живым адресам…
Он стерпит и в горьком молчанье
Уступит он новый рубеж.
Лишь звездам он шепчет ночами
О вечной утрате надежд.
О странном двоении башни,
Где время смеется над ним.
О веке, навеки вчерашнем,
Где плыли неспешные дни.
О том, как пустые трамваи
Везут стариков в пустоту.
Лишь память, как птица живая,
Им дарит свою высоту.
Но в тихом зеленом покое
Я снова рукой прикоснусь
К Ташкенту, в котором родное
Отдаст мне прохладную грусть.
И я разделю с ним молчанье,
Как старый и преданный друг…
А время все чертит печально
На башне таинственный круг. Айида Каипова
На сегодня все, но работая с этим материалом нашел много интересного, так что ждите продолжение о наших курантах.
Всего Вам доброго.
Рубрики: Прошлое и настоящее Ташкента