Нас, сестер, было пятеро. К началу войны младшим - близняшкам Тоне и Наде исполнилось по десять лет. Гале - 13, мне - 16, а старшей Нине - 20 лет. Жить становилось труднее и голоднее. На заводе имени Кирова, в Закамске, после ушедших на фронт нужны были рабочие. Окончив четыре класса, 12-летняя Надя пошла на завод и стала набивать мешочки - для заправки снарядов. Да так и доработала там до пенсии - до 45 лет.
Тоня разносила письма-похоронки и вместе с получившими оплакивала погибших. Галю приняли в швейную мастерскую. Она стежила и шила для фронта фуфайки и брюки, кальсоны и рубашки, да рукавицы с выкроенными большим и указательным пальцами - чтобы они бойцам удобны были для стрельбы зимой. После окончания семи классов я пошла работать регистратором в медпункт заводского рабочего поселка Январский и скрытно от родных окончила курсы медсестер, чтобы пойти на фронт. 8 марта 1943 г. ушла на формирование. С хирургическим полевым подвижным госпиталем в составе 38-й армии 1-го украинского фронта от Курской дуги прошла через Польшу и Германию до Чехословакии. В день отъезда из Молотова проводить меня пришел отец и показал повестку, полученную ночью, где было сказано срочно явиться в военкомат. Ему было уже пятьдесят, но он был мастером кузнечного дела и его направили в город Свердловск на завод, где выплавляют стволы к орудиям.
Муж Нины с первых дней войны находился на Ленинградском фронте, а она работала на Кировском заводе, как и младшая Надя. Нина как-то призналась маме, что работает в таком цехе, если произойдет взрыв - никто не спасется. Так и получилось. В апреле 1944-го далеко вокруг Кировского района прогремел взрыв, сотрясая воздух и землю. Маме стало плохо. Она поняла, что произошло то, о чем предсказала Нина. Ни похорон, ни могилы не было. Теперь маме-бабушке прибавилось забот - трое детей да двое внуков на ее попечении. Трудно было с питанием. Она отдавала свои 200 граммов хлеба и все то, что могла выменять и
приготовить поесть. Все ее переживания не проходили бесследно. Она перенесла множество микроинфарктов, опухала от голода, буквально умирала при сердечных приступах. С ней кое-как отваживались врачи, глядя на плачущих детей за окном больницы. Положение было критическим, и врачи телеграммой вызвали из Свердловска отца-деда. Но и он вернулся нездоровым, исхудавшим, еле державшимся на ногах. Вошедшего в комнату не узнала ни жена, ни дети. Мама, выписанная из больницы три дня назад, еще не могла подниматься с постели, еле слышно произнесла: «Прости, дед, подать тебе нечего, сами с голоду умираем». Отец опустился на стул и заплакал: «Вы меня не узнали - это я вернулся».
Так переносили войну люди - голодали и умирали. Как рассказывала мама, кто-то нашел и подсказал выход для выживания. Люди стали выезжать на поля и откапывать перезимовавшую картошку, превратившуюся в крахмальную массу, перемешанную с землей. Из нее пекли лепешки. С наступлением весны появлялась зелень - крапива, щавель, лебеда - варили супы.
После войны моя служба еще продолжалась в Ивано-Франковске и Мукачеве, так как там, в Карпатах, продолжали орудовать бандеровцы и власовцы. Нападали на проезжающие военные машины, подрывали и спускали в глубокие ущелья гор. Там происходили настоящие бои с немалыми жертвами и в госпиталь продолжали поступать раненые. Я вернулась домой только в ноябре 1945 г.
С приездом домой, мы с отцом отправились на станцию Пермь-II, где находился продовольственный пункт для военных. По продаттестату получили несколько буханок хлеба, консервы, сахар, что-то еще. Мама глянула на это богатство и зарыдала: «Доживем ли мы до того, чтобы можно было все это взять в магазине и поесть досыта?!»
# пермские истории #история перми
Воспоминания Любови Буткевич опубликованы в сборнике "Война глазами женщин и детей" (Пермь,2004)