Первый раз, когда я увидел красноармейца, я подумал, что вот он, эталон мужества и отваги. Впрочем, так я думаю и до сих пор, оглядываясь сквозь года в прошлое.
Шел 1941-й. Конец августа. Пару часов назад я с отцом приехал с покоса. Трава нынче хорошая - душистая, можно прям там набрать душицы да ромашки, а пока отец отдыхает - опят в корзинку. Это сейчас я с батькой наравне стога метаю, а вот сорванцом семилетнем только стога вершил, едва ли помогал в этом не лёгком деле. Делать за день стог в двадцать копен вдвоем - это сильно. А куда деваться, война пришла, власть требует много мяса, дров, сена, молока. Вот и пашем вдвоем, пока матушка на огороде спину натружает. Родители у меня уже старые совсем, но сил ещё полно. Отец всю жизнь в кузне работал, мама дояркой. А я вот только и умею, что учиться. Все книги в сельской библиотеке прочитаны, некоторые и не на один раз. Как завещал великий Ленин.... И все дела.
К Советам я всегда относился... Терпимо. Да, меры их иногда оправдывали себя, иначе сложно выжить людям, но настолько вторгаться в жизнь своих людей, это, простите, бред.
Вот и сейчас смотрю я на этого плечистого офицера, а в голове пусто. Да, сильный. Да, смелый, наверное. А толку?
Впрочем, походка хорошая, осанка прямая, прошагал к сельсовету на ночь глядя. И кого сейчас там хочет отыскать?
А между тем, время уже близится ко сну, завтра ехать на сенозаготовку, пока дожди не идут, нужно наверстать стогов, сколько успеем. А там ещё и дрова по осени...
С теми мыслями и уснул. А когда проснулся, было уже светло. И это меня очень насторожило. В это время мы должны быть на нашем покосе, а значит проснуться я должен был часа три назад, ещё затемно, чтобы успеть запрячь лошадь и доехать до нужного места. Но я лежу в своей постели, и, судя по всему, будить меня не думали. Но почему? На улице ясно, дождя нет и не было. Судя по небу, ничего такого и быть не могло. Что ещё? Опять сельское собрание? Тоже отпадает, нет причин. Нормы госзаказа все знают, обязанности всем известны. В чем же причина моего нежданного выходного?
Через полчаса я узнал, что ошибся - собрание будет в полдень около здания сельского совета. Быть всем обязательно, как сказал почтальон. Интересно, что же там могло стрястись?
Позавтракав, я выполнил череду рутинных дел по дому и хозяйству, и даже успел наколоть сухих дров до полудня.
Народу собралось много, соответственно по меркам военного времени - большую часть забрали на войну, в первые месяцы которой вместо людей вернулись к родным похоронные письма. Тех немногих, которых оставили - таких как я (у меня что то серьезное с суставом правого колена, но никогда не болело), берегут на хозяйство и тяжёлую мужскую работу.
Мои мысли прервал тот самый офицер, громко пробасив на всю округу:
- Товарищи! От имени Союза Советских Социалистических Республик объявляется обязательный призыв в ряды красной армии для борьбы с немецкими аккупантами, вероломно вторгнувшимся на наше пространство! Все молодые люди, юноши и девушки, ранее не призванные в ряды красной армии обязаны отметиться у председателя сельского совета по окончании собрания! Лица, уклонившиеся от призыва, равно как и лица, сокрывающие таких преступников, будут подвержены суду, согласно законам военного времени!
Воцарилась мертвая тишина. Они забирают нас на войну. Страшно. Но не за себя - как теперь людям выживать без нас? Кто будет готовиться к зиме?
Впрочем, через три дня меня приписали к школе юных разведчиков-диверсантов. Про колено никто и слушать не хотел, мол ходит, значит все хорошо.
Ехал я долго,сначала батя вез меня в район на кобыле, затем на тарантаске в город. Засуха прошла на славу - дорога настолько сухая, насколько убитая. Одни кочки да камни, и все тут.
Потом неделю на поезде. Куда везут не сказали, зачем везут - не известно. Зато выспаться успел на славу. Хотя каждый раз, когда засыпал думал о родителях - как они там, одни да на такой работе. В одиночку это каторга.
Каждый день поезд останавливался на пару часов, вокруг тишина, а сквозь наспех сколотые деревянные дверки мелькали силуэты людей в военной форме. Но в этот раз все по другому. Едва стальной гигант остановился, двери резко открылись. На мгновение создалось впечатление, что человек, открывающий их преднамеренно пытался сорвать с петель вместе с лестницей. К слову, я сразу понял почему так получилось - на меня смотрело лицо человека в военной форме. Звание - капитан. А размеры... Вы когда-нибудь видели огромную гориллу на высоких сапогах? Так вот, если бы увидели, вы бы улыбнулись, потому что негативно настроенный вояка сломал бы ей челюсть одним ударом левой руки, если, конечно, он правша.
-Встать! - голос у него еще страшнее внешности.
Кто то в стороне что-то крикнул, и капитан обернулся. Сразу в глаза бросился огромный шрам от затылка до подбородка. Наверняка от ножа. Но шрам очень грубый и рваный, как будто резали чем то тупым.
Когда он вновь посмотрел на меня, я уже стоял. Больше делать ничего не стал, ведь он ничего не говорил делать. Насколько я знаю, в армии так принято. Офицер долго осматривал меня, порой даже становилось неприятно от подобного "прищура", но выбора у меня не было.
-Следуй за мной - сказал исполин уже более спокойным голосом.
Шли мы молча. Это понятно - я не могу с ним разговаривать, а ему меня не о чем спрашивать. Но в голове все мелькала какая-то тревога. Что то изменилось, но я не могу понять что именно. Воздух! Здесь другой воздух. Намного тяжелее, земля парит, словно собирается дождь. А на деревьях растут абрикосы! Далеко меня занесло, я эти фрукты видел только на картинке в книге. Вот бы попробовать!
На следующей недели началось невообразимое. Тяжелейшая муштра, освоение устава в очень урезанные сроки, десятки психологических тестов. Но в грязь лицом я не ударил! Учиться то умею..
Во второй раз я увидел капитана через две недели, когда рано утром услышал над своей железной кроватью все то же "Встать!".
Оделся я за секунд тридцать. Офицеры стояли втроем. Полковник среднего роста, весь седой, но, с огоньком в глазах, лейтенант, довольно субтильный и капитан, который смотрел на всех нас с высока. Нет, он не чувствовал превосходства, просто анатомические особенности не позволяли ему стоять на ровне с нами, разве только на стуле, что было не приемлемо.
-И это у него колено так болит? - хмуро сказал полковник - Похоже, боялся на войну попасть! - уже с неприятным возбуждением продолжал он.
-А вот мы и посмотрим, что из него можно слепить. Может и не выдержит. Тогда и поставим к стенке, товарищ полковник - вторил ему лейтенант.
-Что скажешь, Семен Витальевич? - спросил капитана седой.
-Посмотрим, товарищи офицеры. Курсант, слушай команду: приготовиться к марш броску в полной боевой выкладке, время готовности пять минут. Приступить!
-Есть! - говорил я уже на ходу.
В конце дня, когда увидел кровать после команды "Отбой", я заснул на лету. Тридцать километров с муляжом автомата, пять из них в армейском противогазе. Признаться честно - хотел сдаться раз десять. Но перспектива постоять у стенки не дала мне это сделать. Но нельзя же так! Чем я кого то обидел? Что сделал не так?
-Встать!
-Товарищ капитан, курсант Ильин к выполнению упражнений готов!
И так несколько месяцев. Конечно, с каждым разом было все легче. Да и на улице сменилось время года, пришла осень. Стало прохладнее, дышалось легче.
Учили меня не только физически. За все это время я серьезно подтянул наш язык, практически освоил немецкий, узнал основу изучения метеорологии, астрономии, естественных наук. И на принятие воинской присяги был уже более образованным, чем в своем селе. И научился прыгать с парашютом! Тот самый капитан был опытным разведчиком, здесь находился на реабилитации, после ранения и контузии, но считал что лежать и ничего не делать это роскошь. И учил таких же оболтусов, как и я. Но вот что странно - я учился обособленно от всех своих товарищей. Вместе мы только спали, хотя я вставал на час раньше них.
Через четыре месяца я ушел, вместе с инструктором и капитаном в лес. На целых полтора месяца. Обучался основам партизанской деятельности. Меня учили изготовлению простых и сложных ловушек, основе психологии. В конце этого курса я знал, как ведут себя немцы при наступлении и обороне, знал нашу и их азбуку Морзе, подтянул немецких до уровня свободного разговора. Так же я серьезно научился выживать практически в любых условиях. Как оказалось, у меня фотографическая память и уникальная усваиваиваемость любого материала. Это выявили еще на тех психологических тестах, что были на первых днях моей учебы.
Я научился делать взрывчатки, оружие и ловушки из того, что есть. Меня учили воевать.
Когда я вернулся, казарма была пуста. Все парни уехали куда то в сторону Ленинграда. Хотя, капитан проболтался, что и меня это ждет, через пару дней. И не обманул. Из меня наспех вылепили диверсанта. Я начал бояться. Это мне придется воевать? По настоящему? С немцами? а если меня убьют? Но трусить нельзя - стенка все еще может меня поджидать. а так, может, выживу.
-Вставай, Илюха. Пора - капитан сидел около кровати и курил - собирайся, сегодня будет твое "боевое крещение". На сбор десять минут. Приступить!
Я начал собираться сразу, но офицер там и остался. Через десять минут меня загрузили в машину, в кузов с картошкой. Я сразу же накрылся плащом палаткой, но уснуть не смог - страшно было, аж дух сводило. Да и холод давал о себе знать. Но уже был готов хотя бы денек отдохнуть в поезде. И мысль эта ласкала мой разум, как-никак еще день жизни. Но сердце капитально ушло в пятки, когда приехал я на взлетную полосу. И ждало меня уже трое. Лейтенант, сержант, и такой же рядовой, как и я.
Лейтенант Иванченко Петр Николаевич, сержант Гринин Аркадий Вениаминович, и рядовой Степанов Степан Степаныч. А я меж тем Ильин Илья. Отчество, конечно, вы угадали. И мне даже было не обидно, что сержант и офицер ржали, извиняюсь за моветон, как кони без узды.
Минут десять мы стояли и просто знакомились. Теперь я попал в небольшой отряд, чтобы работать с партизанами. Лететь нам было двенадцать часов с несколькими пересадками. И я узнал все.
В этот отряд я попал благодаря учителю физики в нашей школе, которых заметил мою способность запоминать и повторять любую информацию. У него брат оказался военным комиссаром нашего района. Он подал заявку в восьмое управление, но на тот момент это была служба военных шифровальщиков. Но из за "больного" колена все эти движения остановились и начались после набора кадров в диверсионные школы союза. Как оказалось, тот красноармеец приезжал именно за мной, посмотреть на мое физическое состояние.
Все это я узнал благодаря рассказу лейтенанта. И общались мы все на равных. Да, он был командиром отряда, сержант был заместителем, а мы просто солдаты. Но общались как товарищи! Как объяснил Петр Николаевич, в учебном центре все делается исключительно по уставу, в боевых частях все намного проще.
Нам поручалось подорвать один из мостов, ведущих к поселку под Ленинградом. Немцы тащили составами к своим частям продовольствие, боеприпасы и технику для наступления. Мельком взглянув на мост, я понял, что тащить мне на горбу килограмм десять одного только динамита. Мост практически не охранялся, потому что все составы ожидали команды для продвижения и находились в другом опорном пункте. Все поезда были готовы ехать в трех направлениях, и в нашем мост был ключевым фактором их успеха. Но, поскольку, как я уже говорил, мост не охраняется, никто с этого направления наступать не собирается. Поэтому спокойно прыгаем на поле, за сутки добираемся, закладываем взрывчатку, подрываем и возвращаемся. На бумаге все просто, но, со слов сержанта и лейтенанта, все пойдет через пятую точку с самого начала.
Добрались до места десантирования согласно графика, парашют успешно раскрылся и я, пока парил вниз, ужаснулся - все поле было в кратерах да бомбежках, где то была еще не припорошенная снегом черная земля.
По лесу шли на лыжах, вполне уверенно и тихо. Еще в первые дни меня научили молчать. Первое правило в нашем деле - вокруг враг. Нельзя даже издавать шелест. Пару привалов на перекус, еще пару перекуров и мы на месте.
На фотокарточке мост был куда меньше. Теперь же, смотря на двадцатиметрового монстра, было непонятно, как таким количеством взрывчатки подорвать переправу, на одну опору уйдет килограмм пять. Вот и проблема. Да, именно проблема, поскольку возвращаться мы не имеем права, пока мост не будет уничтожен. А опор здесь пятнадцать. Лейтенант закурил и задумался.
-Сейчас нужно будет установить по три килограмма шашек на каждую вторую опору. Должно хватить.
И тут у меня мелькнула мысль. В документах было сказано, что мост строился пару лет назад советскими рабочими. Денег было влито много, и опоры должны быть крепкими. Значит, не возьмет. Это я и высказал товарищам. Офицер задумался.
-Ну и что ты предлагаешь, рядовой? - нахмуренный лейтенант выражал озабоченность.
-Товарищ лейтенант, да, мост строился на века из хорошего бетона. Но дело было зимой, а это значит, что для сохранения хороших свойств необходимо соблюдать определенный температурный режим. Сверху и снизу опор, как показывает практика, это осуществимо. Однако, посередине, для того, чтобы били крепкие опоры, надо серьезное альпинистское снаряжение. Строителями были, в основном, заключенные, и о качестве заливки говорить нельзя. Никто не замерял температуру. А даже при минус двадцати градусах заморозить бетон можно за час. В тот месяц, когда делали опоры было минус сорок три градуса и отсутствие угля, сухого дерева и серьезная нехватка горючих средств. Все уходило на возведение другого моста, около Ленинграда. Прошло пару лет, и в теплое время года, если я прав, бетон должен был начать осыпаться. Если это так, то стоит заложить заряды именно по центру каждой распорки, конструкция не выдержит.
Командир достал бинокль, глянул в него очень внимательно и улыбнулся.
-Молодец, чертяка! Отряд, одеваем альпинистское снаряжение, полезем долбить бетон. Но аккуратно, нужно будет замести следы, на всякий случай. Приступить!
Мы провозились около шести часов. Все заряды заложены, все дела сделаны, проводной детонатор готов к работе. И, как только мы расслабились, собираясь развести костер, где-то в далеке послышался шум. Это был мотоцикл!
Офицер ужаснулся, сообщив всем нам, что едет разведывательный отряд врага. И, через пару минут, в начале моста стояли три немца, одетых и наши фуфайки поверх своих серых шинелей. Благо, мы замели следы долбления бетона, обрушив снежные шапки под опоры моста, и крошки теперь днем с огнем не найдешь.
Нацисты искали несколько часов. Каждая опора осматривалась очень тщательно, искались чьи либо следы около них, и, если бы мы заложили снаряды внизу или вверху, их бы однозначно нашли. Но враги даже не доставали бинокли, считая, что про этот мост союз забыл с началом войны.
Спустя несколько часов после того, как они уехали, послышался шум состава, приближающегося достаточно быстро. Мы вчетвером переглянулись. Взобравшись на сосну, командир увидел военный эшелон с кучей товарных вагонов. Да, он был очень крупным. И мы ждали, когда подъедет он как можно ближе.
Сработало все на ура, как только первые три вагона были на мосту, прогремели взрывы. Бетон полетел как деревянная щепа под лесопилкой. И вагоны эти вслед за ним. Но случилось страшное - фрицы начали на ходу выпрыгивать из вагонов, и львиная доля тех, кто не был в первых вагонах выжила. Едва они успели подняться, сразу же начали обстрел именно в нашу сторону.
-Отступаем! - скомандовал Петр.
И мы ломанулись, сверкая пятками. Через километр мы снизили скорость, поскольку от моста мы изначально были в ста пятидесяти метрах, немцам было бы невозможно приблизиться к нам из за ландшафта. Пропасть перед ними сыграла нам на руку. А для ее обхода им понадобилось бы часа два. Нам просто очень повезло, что мы пришли с другой стороны моста. Иначе мы бы не выжили. Но теперь добираться придется намного дольше, поскольку враги наверняка попытаются патрулировать территорию самолетами, а значит идти нужно через лес.
P.S. К несчастью, Степана зацепила шальная пуля и пробила икроножную мышцу. Доковыляли мы до нашей территории за восемь дней. И встретили нас, как бы мягче сказать, оплеухами и выговорами. Госпиталь, а потом и гауптвахта.
P.P.S. Но об этом в другой истории.