Мало кто из правителей может похвастаться тем, что его имя вспоминают каждый раз, когда идут за продуктами в супермаркет или на рынок. На полках каждого более или менее крупного польского продовольственного магазина можно найти супнаборы из овощей. Туда входит обычно морковь, сельдерей, корень петрушки, лук-порей и кусок итальянской капусты. Всё это здесь называется одним словом — "Włoszczyzna", что в переводе с польского звучит как "Итальянщина". (Да-да, во всём мире апенинский сапог называют Italia, и только в Польше его именуют Włochy в честь одного из древних племён, проживавших когда-то на его территории). Варят поляки суп и с большой благодарностью думают о королеве, до появления которой их предки ели, в основном, мясо да хлеб с мутным пивом и толком не знали растительной пищи. Однако, великая итальянка произвела в своё время не только кулинарный, но и аграрный, и даже в некотором роде текстильный фуррор. Не говоря уже о политическом. Интересно? Тогда давайте знакомиться с королевой-легендой, правительницей-новатором и необыкновенно красивой женщиной Боной Сфорца.
Итак, Бона Сфорца д'Арагона — таково её полное имя — пришла на свет в городке Виджевано, расположенном под Миланом, 2 февраля 1494 года в 13:30. У её матери Изабеллы Арагонской гостил в то время сам Леонардо да Винчи, готовившийся преступить к работе над созданием знаменитой фрески "Тайная Вечеря". А вот отец младенца — Джан Галеаццо уже три месяца как был мёртв. К сожалению, ещё трое четы Сфорца тоже вскоре скончались, так что мать Изабелла отдала всю свою нерастраченную любовь единственной дочери Боне. Она заказала для девочки гороскоп у лучшего придворного астролога, и тот предсказал, что малышка станет королевой огромной страны, и что подданные будут очень любить её. Но, увы, сбылась только первая часть пророчества. Да и то далеко не сразу. За власть предстояло ещё побороться.
Несмотря на то, что отец Боны Сфорца носил титул миланского князя, фактически за него даже во взрослом возрасте правил регент Людовико иль Моро. После смерти Джана Галеаццо он начал преследовать его дочь и вдову, боясь конкуренции, и женщины вынуждены были бежать из Милана и прятаться у брата Изабеллы — неаполитанского короля Фердинанда Второго. Путь туда вёл через Рим. Там шестилетняя Бона столкнулась со скандально известной Лукрецией Борджиа и, возможно, именно от неё переняла такие черты характера, как вспыльчивость и заносчивость.
Итак, женщины добрались до Неаполя, но и тут их скитания не закончились. Фердинанд Второй потерял власть. Королевство было разделено, в результате чего мать и дочь оказались на острове Искья. А потом Изабелла сумела получить небольшую, но плодородную землю — Бари, расположенную на пятке итальянского сапожка. Там и росла наша Бона. Девочка получила блестящее образование. Её обучали латыни, праву, философии, математике, теологии и географии. У малышки была отличная память. Ещё в совсем юном возрасте она уже великолепно цитировала Петрарку, Вергилия и Цицерона... А кроме того, ей преподавали уроки иного рода. Одним из учителей маленькой Боны был врач Антонио де Феррарис. Он повторял девочке: "Начинай получать знания о мужчинах. Об их поведении и характерах. Ведь ты рождена, чтобы править сильным полом"...
А что в это время происходило в Польше? Там начинался Золотой Век. На трон сел король Зигмунт Ягеллончик, в будущем более известный как Зигмунт Старый. Это был человек, ставший правителем неожиданно даже для самого себя. Он был аж пятым сыном своих родителей, и надеяться на корону с его стороны было бы как-то слишком оптимистично. Однако, сложилось так, что его братья надели короны соседних стран, поумирали, или же вовсе избрали духовный путь.
Первой супругой короля Зигмунта стала венгерка Барбара Заполия. Это был тот редкий случай, когда политический брак оказался счастливым. В монаршей паре царили любовь и покой. Королева подарила мужу двух дочерей Ядвигу и Анну, но, к сожалению, вскоре после рождения второй девочки Барбара заболела и умерла.
Зигмунт Ягеллончик тяжело пережил эту утрату. И уже после приезда Боны велел построить для первой жены мавзолей — знаменитую на всю Польшу часовню, названную его именем. Это было первое архитектурное сооружение в стиле ренессанс к северу от Альп.
Тосковать слишком долго вдовцу не позволило бремя власти. Польский король всё ещё не имел наследника, а годы брали своё. На тот момент Зигмунт уже разменял аж шестой десяток.
Конкурентками Боны в борьбе за руку будущего супруга стали семнадцатилетняя княжна Елизавета Бургундская и прекрасная тридцатишестилетняя неаполитанская вдова Джованна Четвёртая. Первая из них могла внести в казну короля 300 тысяч дукатов и в случае беспотомной смерти братьев присоединить к Речи Посполитой Фландрию и Бургундию. Однако французскому королю это не было на руку, и он посватал за Зигмунта Ягеллончика Бону. Правда, наша княжна из Бари привезла бы всего лишь 200 тысяч дукатов, но её земли стоили аж 500. Большинство польских шляхтичей было за Елизавету, и только несколько человек во главе с большим почитателем итальянской культуры Эразмом Чёлэком — за красавицу Бону. Но вскоре француженку выдали за другого, и дилемма разрешилась сама собой.
Осенью 1517 года Зигмунту привезли портрет кандидатки на его руку и сердце. Король призвал своего любимого подданного — банкира Яна Бонера и отправил его в Венецию за обручальным кольцом и атлАсом. Купив всё это, посол отправился в Бари для заключения так называемого брака per procura ( "с заместителем").
6 декабря ( в день покровителя Бари — Святого Николая) в 16.00 в замке Капуано под Неаполем установили королевский трон, над которым повесили синий балдахин с вышитыми гербами польских и литовских земель, входящих в состав Речи Посполитой. На одном сидении устроился заместитель Зигмунта Ягеллончика Станислав Остророг, на другой — Бона Сфорца. Молодая итальянка была одета в изящное голубое платье из венецианского атласа, расшитого золотыми бляшками в форме ульев — символов плодородия. И в такую же шапочку. Вокруг трона выстроились придворные дамы в нарядах из алого шёлка с белыми буфами на рукавах. Началась символическая церемония бракосочетания. На всём её протяжении перед молодыми били два фонтана с парфюмом. (Тот, что стоял перед Остророгом был чуть поменьше. Этому не придали значения, но теперь с перспективы времени можно расценивать данную деталь как предупреждение: Бона не собиралась, как прежние польские королевы, довольствоваться единственной ролью — ролью матери будущего наследника. У неё были свои грандиозные планы).
Невеста была счастлива и весела, и после окончания ритуала угощала присутствующих марципаном с серебряного подноса.
Прежде, чем начался "свадебный" пир, Изабелла Арагонская пригласила гостей в соседние комнаты, где на столах и на крышках многочисленных сундуков были аккуратно разложены дорогие ткани — приданное дочери. А там было на что посмотреть.
Помимо золотых дукатов княжна Бари готовилась привезти в Польшу:
- 20 простыней с шёлковой вышивкой в виде роз и лилий;
- 115 рубашек (из них 12 ночных из вышитого голландского полотна, 17 из фламандского полотна в золотую полоску и 2 из вышитой асфодели);
- 12 халатов с золотыми поясами и широкими рукавами — 6 для него и 6 для неё;
- 120 шёлковых носовых платков;
- 96 вышитых золотом будничных чепцов для себя и 36 для мужа. (Знаменитым «шапочкам Боны» предстояло произвести на поляков огромное впечатление. Изящные головные уборы были украшены дорогой вышивкой, самоцветами и бляшками из драгоценных металлов. Это были настоящие произведения искусства! Самая ценная из них, впоследствии особенно понравившаяся краковскому меценату Юсту Децию, была украшена четырьмя заострёнными бриллиантами и одним гладким в форме сердца, а также рубинами и 70 жемчужинами идеальной формы.);
- 20 парадных платьев (одно из них было бархатное с горностаевыми рукавами, другое из тяжёлой пурпурной материи, украшенной золотыми бляшками в форме дубовых листьев, размещённых между серебряными полосками, а третье — сине-зелёное с бляшками в виде знака водолея, под которым родилась королева);
- супружеское ложе из золоченого дерева;
- матрацы, покрытые голубым шёлком и вышитые серебром и золотом;
- балдахин из чёрного бархата и атласа;
- боковые занавески под балдахин в количестве 23 комплектов. Тоже из дорогих тканей;
- 18 одеял (12 из парчи и 6 из тафты). Самое красивое из них было вышито турецкими узорами;
- серебряный стол;
- серебряную и золотую посуду (тазы, кувшины, тарелки, миски, чашки, ложки и первые в Польше вилки;
- 64 скатерти;
- 48 свёртков кожаных обоев для украшения стен по последней моде;
- белую и коралловую ткань для обивки стен;
- турецкие шёлковые ткани для такой же цели;
- 8 первых на Вавеле фламандских аррасов (гобеленов) со сценами милосердия;
- несколько ценных шкатулок с дорогими поясами, флаконами для косметики и парфюма, венецианскими зеркалами, колье, брошами, кольцами и жемчужинами разного размера для продевания нитей. Одни только женские украшения стоили 50 тысяч дукатов.
Приданное королевы Боны было тщательно описано, как и вся свадьба per procura.
Это мероприятие длилось ещё несколько дней. Все его многочисленные подробности были изложены в послании Зигмунту Ягеллончику. В первой части письма королю рассказывали о внешности Боны (с ростом и весом). А чтобы он понял, какая крохотная у Боны ножка, в конверт положили шёлковый чулок. В письме говорилось, что у невесты "скорее ангельские, нежели человеческие глаза", что у неё нет горба, "зубы ровные и необыкновенно белые", в общем, что она ничуть не отличается от изображения на портрете, которым имело счастье любоваться Его Величество. Так же восхвалялся ум будущей польской правительницы: "Бона говорит на латыни не так, как положено её полу, а хорошо".
Король Зигмунт, получив это письмо, ждал невесту с большим нетерпением.
На настоящее бракосочетание итальянка выехала в сопровождении свиты из 345 человек после Рождества 1517 года и добралась до Кракова через четыре месяца. Перед её отправлением замуж Изабелла Арагонская совершила паломничество в несколько костёлов Святого Николая — покровителя Бари, прося его о небесной опеке над дочерью, её мужем и, конечно, страной, которой супруги теперь будут править вместе.
Польскую границу Бона пересекла после Пасхи. Как только это произошло, её пригласили на пир и подарили на память золотой кубок. Ближе к Кракову у деревни Моравица выстроились толпы. Благо, погода стояла почти что летняя. Итальянская свита Боны поспешно решила, что местные вёсны ничуть не хуже этого времени года в Бари. Под самой польской столицей будущая королева и несколько фрейлин сели на лошадей верхом. Перед ними двигалось литовское дворянство. Вскоре к шествию присоединились мазовецкие князья в богатых костюмах, вышитых крупным жемчугом. Итого, вместе с невестой в Краков торжественно въехало около десяти тысяч человек.
По традиции, Зигмунт ждал свою суженую в Лобзуве, который тогда представлял собой небольшой пригород с королевским замком и садом. Монарх расположился со своей свитой в красном суконном шатре, окруженном гвардейцами в пышных одеждах и золотых цепях на на груди, по моде того далёкого времени. У шатра Бона спешилась, и король вышел ей навстречу. Будущая правительница сделала изящный глубокий реверанс и поцеловала руку своего жениха. Зигмунт расчувствовался и обнял невесту.
Художник, написавший портрет итальянки, который он получил год назад, не обманывал: княжна Бари была настоящей красавицей.
Приветственную речь одного из придворных заглушил выстрел восьмидесяти крупных пушек, стоявших под городскими стенами. А потом возле Флорианских Ворот состоялся импровизированный рыцарский турнир. Но, увы, это зрелище тешило очи высокопоставленных зрителей очень недолго. Участники поединка так переволновались, что сразу же сбросили друг друга с лошадей, и на этом закончили представление.
А между тем Зигмунт, Бона и несколько тысяч гостей торжественно въехали в город и двигались по Флорианской Улице. Жители находящихся здесь домов вывесили за окна ковры и разные дорогие ткани — знали, чем ублажить свою будущую королеву. Хорошенькие светловолосые и ясноглазые головы польских девушек глядели из-за открытых ставен на шествие и сами ловили восхищенные взгляды итальянских гостей, повторявших:
— O, bella, bella!
Однако, мало кто мог сравниться по красоте с самой Боной Сфорца. Ещё неизвестно, что впоследствии в Кракове обсуждали больше: её приданное или весьма необычную внешность. У королевы были по-южному тёмные брови, глаза и ресницы, и при этом пшеничного цвета волосы. Все достоинства тела и лица Боны были изящно подчеркнуты, а недостатки, если они и существовали, хитро скрывались так, чтоб о них даже не догадывались. Впрочем, неудивительно. Бабушка молодой итальянки — Катарина Сфорца в своё время стала автором книги "Как быть прекрасной". И внучка охотно пользовалась описанными там процедурами по уходу за внешностью. Вся придворная молодежь Бари давно была влюблена в свою маленькую княжну.
Когда августейшая гостья приехала, наконец, в замок Вавель, её разместили в лучших покоях, а утром к ней пришёл король Зигмунт, и молодые беседовали два часа.
Настоящая свадьба и коронация Боны Сфорца состоялась 18 апреля 1518 года в Кафедральном Соборе на Вавеле. Погода, по-прежнему, стояла прекрасная, обещая стране золотое счастливое время.
Из замка двинулось коронационное шествие. Вначале шло духовенство, потом сенаторы, затем Зигмунт в бордовой мантии с соболиною оторочкой, а за ним Бона в уже знакомом нам платье с ульями. Дорожка, по которой они ступали, была выстлана алым сукном. За порядком следили татары, которым едва удавалось сдерживать многочисленную толпу.
После коронации на Вавеле начались два вожделенных часа отдыха и покоя, а потом состоялся весёлый пир, еда для которого готовилась аж на тридцати одной кухне. Гостей было так много, что перед церемониями пришлось поломать голову ещё и над тем, как прокормить лошадей, на которых они приехали.
Стены трапезной предварительно украсили золотой тканью. На буфете стоял изящный сервиз из 1300 предметов. Итальянцев особенно восхитила прозрачная синяя чаша, сделанная из цельного сапфира специально для короля Зигмунта.
Пир длился восемь часов. А затем молодым давали подарки. Советники короля вручили серебряный таз и ещё два кувшина венгерской работы. Прочие презенты не уступали вышеописанным.
На следующий день имел место турнир и бал, на котором Бона исполнила с двумя фрейлинами сложный танец, и этим окончательно завоевала сердце супруга.
Вечером молодожены, как было тогда заведено в их кругах, пригласили в спальню самых достойных и близких гостей. Король и королева сели по двум сторонам своего роскошного ложа, а гости разместились вдоль стен на стульях. Подали вина и марципан. Началась весёлая беседа. Было уже далеко за полночь, когда свежеиспеченных супругов, наконец, оставили наедине.
После свадебной ночи Зигмунт вручил Боне Сфорца дары: четыре золотых цепи, три подвески, несколько горстей драгоценных камней и жемчужин и 4 отреза ткани на платья — зелёной, пурпурной, синей и золотой.
Затем состоялась служба в Кафедральном соборе, по окончании которой папский легат подарил своей соотечественнице от имени папы Леона Десятого шкатулку, украшенную самоцветами. В тот же день устроили новый пир и турнир. А вечером родственники королевы вручили дары королю.
Следующим утром гости с восхищением разглядывали вещи, привезённые королевой. Приданное в виде тканей было тогда в новинку. Предыдущие жены монархов до этого предоставляли его супругам, в основном, в денежном эквиваленте. Наохавшись и наахавшись над открытыми сундуками, гости отправились в бальный зал смотреть, как красавица Бона танцует со своими падчерицами Ядвигой и Анной. Обе девочки сразу признали и полюбили мачеху.
Одни сутки спустя королевская пара провожала гостей и вручала им памятные вещицы: шёлк, меха, серебряные кубки, цепочки и перстни.
Описание свадьбы облетело Европу и вызвала всеобщее восхищение. Но больше всего оно пришлось по сердцу матери Боны. Изабелла Арагонская велела придворным, побывавшим на торжестве, оправить подробности мероприятия в золоченый сафьян и читать ей фрагменты из получившейся книги. А узнав, что любимая дочь ожидает первенца, княгиня Бари прислала в Краков семейную реликвию — серебряную колыбель, в которой качалась когда-то и сама Бона.
Когда пришёл срок, польская королева родила девочку и назвала в честь бабушки Изабеллой. Малышке суждено было стать, как и всем дочерям королевы, одной из самых завидных невест Европы, и однажды взойти на венгерский престол.
Не прошло много времени, и правительница во второй раз оказалась, как тогда говорили, в блаженном состоянии. Её муж в тот момент находился в Торуне, и в тайне отправил на Вавель посла за хорошими новостями. Посол подговорил фрейлину в случае рождения мальчика вывесить из женского крыла замка на Вавеле алое полотно. Первого августа на стене под покоями Боны заколыхалось красная ткань. Когда весть о наследнике дошла до счастливого короля, он написал жене так:
"Назови сына Зигмунтом! Теперь это имя будем носить мы оба".
Бона всё делала немного по-своему, и дала малышу двойное имя, второй частью которого принц был обязан месяцу своего рождения.
Гордая мать заказала для Зигмунта Августа гороскоп у лучшего папского астролога Симона де Фиори, и тот предсказал, что при нём страна будет переживать свой золотой век, и что сам малыш доживёт до 72-ого года. Придворные истолковали это как факт, что король умрёт в возрасте 72 лет, но он скончался в 52. Однако, это случилось в 1572 году. Выходит, Симон не ошибся.
Впоследствии у Боны Сфорца и Зигмунта Ягеллончика родилось ещё трое дочерей. Софья Ягеллонка — будущая герцогиня Брауншвейг-Люнебургская, Екатерина Ягеллонка — королева Швеции и Анна Ягеллонка — польская королева... и король (это значит, что она успела побывать как женой монарха, так и единственной правительницей Речи Посполитой).
После беспотомной смерти Зигмунта Августа род Ягеллонов угас.
Конечно, история не приемлет сослагательного наклонения, но здесь так и хочется произнести извечное: "А вот если бы...".
А вот если бы не несчастный случай на охоте в Неполомицком лесу, после Зигмунта Августа правил бы его брат — младший сын королевы Боны и Зигмунта Ягеллончика — Ольбрахт. На момент его появления на свет матери было 47 лет, а отцу — аж 74. Он должен был стать их вторым долгожданным наследником и обеспечить стабильность династии, если бы что-то пошло не так с его старшим братом. Но увы...
В 1527 году августейшая пара отправилась на медвежью охоту в Неполомицкую Пущу, расположенную к востоку от Кракова. Правда, топтыгины там не водились, и для королевского развлечения косолапого привезли из Литвы в огромной железной клетке. Когда зверя выпустили, он — свирепый и разъярённый — бросился на придворных и нескольких завалил, а потом понесся прямо на королеву. Бона упала с лошади и раньше срока родила мальчика, который вскоре умер и был похоронен в Неполомицах. Кстати, и этого медведю было мало. Его новой жертвой чуть не стал придворный шут Станчик, который тоже упал с коня. Король Зигмунт в тот день сказал подопечному, что, убегая от зверя, он ведёт себя не как рыцарь, а как истинный скоморох, на что остроумный Станчик ответил, что истинным скоморохом является тот, кто имея опасного зверя в клетке, добровольно выпускает чудовище на собственную беду.
Место трагедии в Неполомицах носит с тех пор название Poszyna, которое произошло от двух слов: "po synie" — дословно "После сына". То есть был сын, и нет его.
Весть о смерти младенца Ольбрахта, к сожалению, была не единственным печальным сообщением, которое получила Бона после злосчастной охоты. Медики объявили ей, что она больше не сможет иметь детей. Итальянка долго печалилась, но потом решила направить свою энергию на государственные дела. Она и раньше вмешивалась в политику, но теперь взялась за свои проекты с удвоенной силой.
Как мы уже знаем, первым нововведением королевы Боны стали овощи на литовских и польских столах. По приказу правительницы из Бари привезли брокколи, сельдерей, артишоки, шпинат, лук-порей и кольраби, а также несколько видов южных цветов. Всё это было посажено на Вавеле в королевских садах. Но, увы, слабые растения приживались с трудом. И понадобились еще долгие годы для того, чтобы приспособить их к местному климату. Помимо всего вышеперечисленного, итальянке регулярно привозили с родины лимоны, апельсины, гранаты, миндаль и оливки. Несмотря на старания Боны, муж и вся его свита продолжали питаться мясом и только посмеивались над "ботвой". Любимым блюдом Зигмунта Ягеллончика оставались цыплята в сметане. А Бона Сфорца тем временем за куда более крупную сумму, чем муж, содержала собственную кухню, где повара не жалели зелени и пахучих пряностей. Королева любила здоровую пищу. Она ела небольшими порциями и всегда тщательно пережевывала каждый кусочек.
Но не думайте, что итальянка заботилась лишь о телесной пище. Сохранился молитвенник, иллюстрированный специально по её заказу талантливым краковским художником Станиславом Самостшельником.
Монархиня много путешествовала по всей Речи Посполитой и проводила аграрные реформы. По её приказу вырубались леса и распахивались участки для сева.
Конечно, благодаря Боне, поляки полюбили итальянскую музыку и поэзию, а на Вавеле наравне с польским и латынью звучал родной язык королевы. Сама Бона переходила на него, когда что-нибудь шло не по её воле. Современники правительницы писали, что самым большим недостатком Её Величества был взрывной характер. Чтобы добиться своего, она падала на пол, плакала, сквернословила, рвала волосы на голове и царапала собственное лицо. Глядя на истерику супруги, Зигмунт часто уступал ей. А потом, как правило, выяснялось, что решение, которое хотела принять королева, оказывалось единственно верным, и вся её злость была праведным гневом.
Харизматичную властную Бону, конечно, побаивались, но всё-таки шли к ней за помощью. Она хорошо заботилась о своих подопечных. Особенно, если дело касалось фрейлин. Правительница устраивала им пышные свадьбы, собирала богатое приданное и впоследствии активно интересовалась их дальнейшей семейной жизнью.
Королева давала аудиенцию не только придворным дамам и шляхтичам, но и мещанам. Многие магнаты за это её недолюбливали. Итальянка значительно ослабила их позицию. Поэтому в будущем они обвинили Бону в отравлении мазовецких князей с целью присоединения к Речи Посполитой новых земель. Однако, на сегодняшний день не было найдено ни одного доказательства её причастности к этому делу. Другим грехом, в котором старались уличить итальянку, была торговля чинами. В своё время папа римский разрешил ей раздавать своим подданным духовные должности. И она раздавала... За деньги.
Но за эти же деньги она строила замки и крепости, прокладывала мосты и дороги, проводила, как мы уже знаем, аграрную революцию...
А ещё, как нам тоже уже известно, итальянка привезла в Польшу первую вилку. И первые гобелены — так называемые аррасы, которые так пришлись по сердцу её сыну Зигмунту Августу, что впоследствии он заказывал их всю жизнь и собрал на Вавеле замечательную коллекцию.
Кстати, о маленьком Зигмунте! Благодаря королеве Боне, он был коронован ещё при жизни отца в неполные 10 лет! Зигмунт старший давно был немолод, а в Речи Посполитой в то время правителей выбирала шляхта. Королева боялась, что польское дворянство подкупят ненавистные ей Габсбурги, и хотела как можно раньше решить вопрос о наследии трона. После коронации малыша его отца стали называть не иначе как Зигмунт (или Сигизмунд) Старый. И сегодня мы знаем этого короля, прежде всего, под таким именем.
Единственный сын и старшая дочь Изабелла были любимцами Боны. И она уделяла много времени их воспитанию. Однако, если в случае с девочкой двор реагировал на это спокойно, то по поводу мальчика выражалось огромное недовольство.
Как-то раз из-за этого шляхта даже устроила бунт, требуя, помимо прочего, чтобы юный король рос в мужском окружении. Во время восстания недовольное дворянство съело в округе всех кур, и мятеж вошёл в историю Польши под названием Куриная Война. Это было в июле 1537 года.
Как ни старались панове, а женское окружение юного Зигмунта Августа навсегда оставило отпечаток в его судьбе. Может быть, именно поэтому он превозносил сердечные дела над государственными. Однако, ни одна из невесток впоследствии не пришлась Боне по душе. Первая и третья из них — сёстры Елизавета и Катерина были представительницами ненавистного ей дома Габсбургов, а вторая — Барбара Радзивилл вообще не имела королевского происхождения. Из-за напряженных отношений с избранницами горячо любимого сына Бону стали подозревать в опасных дворцовых интригах, и даже в отравлении невесток. В числе обвинителей Боны был и сам Зигмунт Август. После смерти любимой Барбары, на которой он был женат по велению сердца, а не из политических соображений, он люто возненавидел мать, и так никогда и не смог помириться с ней.
К слову, весть о неравном браке Зигмунта Августа в своё время подкосила не только Бону, но и больного старого короля. После этого ему стало хуже. Он слёг. И тут надо отдать должное итальянке, которая безо всякой брезгливости ухаживала за мужем до самой его смерти. Несмотря на все свои капризы, истерики и причуды, о которых так любили вспоминать современники Боны, она очень любила супруга и оставалась ему верна даже после того, как его не стало.
В августе 1548 года, окончательно рассорившись с сыном и потеряв былое влияние, старая королева — как её теперь называли — уехала с младшими дочерьми в Мазовецкие земли, где её часто навещала первенница Изабелла. Там Бона Сфорца жила аж до февраля 1566 года, пока, наконец, не решила вернуться на родину, испытав на себе всю горечь неблагодарности подданных, которые видели в ней не деятельного монарха, а неспособного остановиться ни перед чем для удовлетворения своих странных капризов тирана. Да, все знали, что Бона торговала высокими должностями. Но государство при этом процветало и богатело. Однако, почти всё нажитое добро королева собиралась забрать с собой. Конечно, придворные протестовали. Сенат выслал к ней в качестве своего представителя дворянина Анжея Зебжидовского. Его диалог с итальянкой вошёл в историю. В ответ на обвинение в торговле чинами Бона воскликнула:
— И это говоришь ты, купивший должность епископа!
— Купивший, — спокойно ответил тот, — потому что она продавалась.
Эти слова не остановили старую королеву. Шляхта пыталась отправить на переговоры и её любимую дочь Изабеллу, но та в своё время сама была вынуждена уехать от своих подданных, а потому понимала мать и ответила на эту просьбу отказом. Тогда была принята последняя отчаянная попытка задержать беглянку. В Кракове на Рыночной Площади объявили, что всякого дворянина или простолюдина лишат соответственно жизни и титула при первой попытке помочь королеве. И Бона не была бы собой, если бы не упросила Изабеллу уговорить брата Зигмунта Августа отпустить её и не подкупила сенаторов.
3 февраля 1566 года итальянка выехала в родные края. Прощаясь с ней, молодой король радовался, что избавился от родительского контроля.
Бона увезла с собой 24 воза с золотом и драгоценностями. Каждый воз был запряжён шестёркой выносливых лошадей.
В Австрии королева отправила вперёд несколько человек, чтобы они починили дорогу в горах, дабы всё вышеперечисленное добро могло спокойно проехать. В Вене пожилую даму приветствовал император, а в Венеции — сенат. После приезда в Бари Бона отправила всех своих польских попутчиков назад в Краков. А солидную часть вывезенных денег вскоре заняла Филиппу Второму Испанскому. Польские короли пытались вернуть их себе аж до 1794 года, пока Речь Посполитая как таковая не перестала существовать на карте Европы. Но тщетно. С тех пор в память об этом случае безнадёжно пропавшие долги называют неаполитанскими суммами.
Вопреки ожиданиям Боны, её новые подданные оказались не лучше прежних и подделали завещание. Теперь она якобы обещала всё своё состояние Филиппу Второму Испанскому из династии Габсбургов, которому она недавно заняла крупную сумму. Вскоре ложь вышла на явь, и наследником оказался сын покойной — польский король Зигмунт Август. Ему потом вернули всё, кроме долга — тех самых описанных выше неаполитанских сумм.
Бона Сфорца скончалась 17 ноября 1557 года. Та, которую обвиняли в таком гнусном деле, как отравительство, умерла от яда сама. Роковой бокал ей поднёс врач, которого подкупил никто иной, как Филипп Второй Габсбург.
В 1593 году по распоряжению королевы Анны Ягеллонки в Базилике Святого Николая в Бари было создано роскошное надгробие для её матери в виде статуи Боны в окружении главных польских и итальянских святых — Станислава и Николая. Ниже расположились аллегорические фигуры с гербами, представляющими Речь Посполитую и Бари. Посещая юг Италии, поляки стараются непременно заглянуть в это место из уважения и благодарности перед темпераментной королевой.
Кулинарнуя революцию Боны по-настоящему оценили лишь в XVIII веке, а в следующем столетии её имя ассоциировалось с ядами и интригами, и только в 1980 году режиссёр Януш Маевский снял о ней замечательный многосерийный фильм, благодаря которому запятнанная репутация королевы заметно очистилась.
Сегодня поляки вспоминают свою королеву с благоговейным трепетом и восхищением её гордым нравом и сильной волей. Тридцать лет правления Боны Сфорца и Зигмунта Старого с перспективы прошедшего времени представляются им как один из счастливейших эпизодов в истории Польши.
