Будущие историки могут записать его как день, когда обычно невозмутимый министр иностранных дел России Сергей Лавров решил, что с него хватит: – «Мы привыкаем к тому, что Евросоюз пытается вводить односторонние ограничения, нелегитимные ограничения, и исходим на данном этапе из того, что Евросоюз – ненадежный партнер». Джозеп Боррелл, глава внешнеполитического ведомства ЕС, находившийся с официальным визитом в Москве, вынужден был взяться за подбородок. Лавров, всегда безупречный джентльмен, добавил: – «Я надеюсь, что стратегический обзор, который состоится в ближайшее время, будет сосредоточен на ключевых интересах Европейского Союза и что эти переговоры помогут сделать наши контакты более конструктивными». Он имел в виду саммит глав государств и правительств ЕС в Европейском совете в следующем месяце, где они будут обсуждать Россию. Лавров не питает никаких иллюзий, что «ненадежные партнеры» будут вести себя как взрослые люди.
Но что-то чрезвычайно интригующее можно найти во вступительном слове Лаврова на встрече с Боррелем: – «Главная проблема, с которой мы все сталкиваемся, – это отсутствие нормализации в отношениях между Россией и Европейским Союзом – двумя крупнейшими игроками на евразийском пространстве. Это нездоровая ситуация, которая никому не приносит пользы».
В нынешнем виде ЕС, похоже, безвозвратно пристрастился к ухудшению «нездоровой ситуации». Глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен незабываемо провалила брюссельскую игру с вакциной. По сути, она послала Борреля в Москву, чтобы попросить у европейских фирм лицензии на производство вакцины «Спутник – V», которая вскоре будет одобрена ЕС. И все же еврократы предпочитают баловаться истерией, пропагандируя выходки натовского актива и осужденного мошенника Навального – российского Гуайдо.
Между тем, по другую сторону Атлантики, под прикрытием «стратегического сдерживания», глава американского STRATCOM адмирал Чарльз Ричард небрежно проговорился, что «существует реальная возможность того, что региональный кризис с Россией или Китаем может быстро перерасти в конфликт с применением ядерного оружия, если они почувствуют, что обычные потери будут угрожать режиму или государству». Таким образом, вина за следующую – и последнюю в истории цивилизации – войну уже возложена на «дестабилизирующее» поведение России и Китая. Предполагается, что они будут проигрывать – и тогда, в припадке ярости, пойдут в ход ядерные ракеты. Пентагон будет не более чем жертвой; в конце концов, утверждал глава STRATCOM, мы не «застряли в холодной войне».
Планировщики STRATCOM могли бы сделать хуже, чем читать треск военного аналитика Андрея Мартьянова, который в течение многих лет был на переднем крае, подробно описывая, как новая гиперзвуковая парадигма – а не ядерное оружие – изменила природу войны. После подробного технического обсуждения Мартьянов показывает, что «у Соединенных Штатов просто нет хороших вариантов в настоящее время. Никакого. Менее плохой вариант, однако, заключается в том, чтобы поговорить с русскими, а не в геополитических терминах и непонятны мечтаний о том, что Соединенные Штаты каким-то образом смогут убедить Россию отказаться от содружества с Китаем – США ничего не могут предложить России взамен. Но, по крайней мере, русские и американцы могут, наконец, мирно уладить эту «гегемонию» между собой, а затем убедить Китай наконец сесть за стол Большой тройки и окончательно решить, как управлять миром. Это единственный шанс для США сохранить свою актуальность в новом мире».
Отпечаток Золотой Орды. Как бы ни были ничтожны шансы на то, что ЕС ухватится за «нездоровую ситуацию» с Россией, нет никаких доказательств того, что изложенное Мартьяновым будет обдумано «Глубинным государством» ( Deep State ) в США. Путь вперед кажется неотвратимым: вечные санкции; вечная экспансия НАТО вдоль границ России; создание кольца враждебных государств вокруг России; вечное вмешательство США во внутренние дела России – в комплекте с армией пятой колонны; вечная информационная война полного спектра.
Лавров все яснее дает понять, что ничего другого Москва и не ждет. Однако факты на местах будут накапливаться. «Северный поток – 2» будет завершен – с санкциями или без санкций – и будет поставлять столь необходимый природный газ в Германию и ЕС. Осужденный мошенник Навальный – 1% реальной популярности в России – останется в тюрьме. Граждане по всему ЕС получат Sputnik – V. Российско-китайское стратегическое партнерство будет и впредь укрепляться.
Чтобы понять, как мы дошли до этого нечестивого русофобского бардака , важнейшую дорожную карту дает Русский консерватизм – захватывающее новое исследование по политической философии Глена Дизена, доцента Университета Юго-восточной Норвегии, преподавателя Высшей школы экономики в Москве. Дизен предпочитает сосредотачиться на главном: географии, топографии и истории. Россия – огромная сухопутная держава, не имеющая достаточного выхода к морям. География, утверждает он, обусловливает основы «консервативной политики, определяемой самодержавием, неоднозначной и сложной концепцией национализма и непреходящей ролью Православной Церкви» – то, что подразумевает сопротивление «радикальному секуляризму».
Всегда важно помнить, что у России нет естественных оборонительных границ; она была захвачена или оккупирована шведами, поляками, литовцами, монгольской Золотой Ордой, крымскими татарами и Наполеоном. Не говоря уже о безмерно кровавом нацистском вторжении.
Что в одном слове? Все: «безопасность», по-русски, это безопасность. Это, оказывается, отрицательно, так как слово «без» означает «опасность», а «опасность» – «опасность». Сложный, уникальный исторический облик России всегда представлял серьезные проблемы. Да, была тесная связь с Византийской империей. Но если бы Россия претендовала на передачу императорской власти из Константинополя, она была бы вынуждена завоевать его, а претендовать на преемника, роль и наследие Золотой Орды означало бы низвести Россию только до статуса азиатской державы.
На российском пути модернизации монгольское нашествие спровоцировало не только географический раскол, но и наложило свой отпечаток на политику: Самодержавие стало необходимостью вслед за монгольским наследием и становлением России как Евразийской империи с обширным и слабо связанным географическим пространством.
«Колоссальный Восток-Запад». Россия – это о том, как Восток встречается с Западом. Дизен напоминает нам, как Николай Бердяев, один из ведущих консерваторов ХХ века, уже в 1947-м году прибил его гвоздями: – «Противоречивость и сложность русской души может быть связана с тем, что в России два потока мировой истории – Восток и Запад – толкаются и влияют друг на друга (...) Россия – это полный раздел мира – колоссальный Восток-Запад».
Транссибирская железная дорога, построенная для укрепления внутренней сплоченности Российской империи и проецирования мощи в Азию, была главным игроком, изменившим правила игры: С расширением русских сельскохозяйственных поселений на восток Россия все больше заменяла древние дороги, которые ранее контролировали и соединяли Евразию.
Интересно наблюдать, как развитие российской экономики завершилось на основе теории Маккиндера о «Хартленде», согласно которой контроль над миром требовал контроля над евразийским суперконтинентом. Маккиндера пугало то, что российские железные дороги, соединяющие Евразию, подорвут всю структуру власти Британии как морской империи. Дизен также показывает, как евразийство, возникшее в 1920-х годах среди эмигрантов в ответ на 1917-й год, на самом деле было эволюцией русского консерватизма.
Евразийство по ряду причин так и не стало единым политическим движением. В основе евразийства лежит представление о том, что Россия не была просто восточноевропейским государством. После монгольского нашествия 13-го века и завоевания татарских царств 16-го века история и география России не могли быть только европейскими. Будущее потребует более сбалансированного подхода – и взаимодействия с Азией.
Достоевский блестяще оформил его раньше всех, в 1881 году: – «Русские – такие же азиаты, как и европейцы. Ошибка нашей политики на протяжении последних двух столетий состояла в том, чтобы заставить народы Европы поверить в то, что мы – истинные европейцы. Мы слишком хорошо служили Европе, мы принимали слишком большое участие в ее внутренних распрях (...) Мы склонились, как рабы, перед европейцами и только приобрели их ненависть и презрение. Пора отворачиваться от неблагодарной Европы. Наше будущее – в Азии».
Лев Гумилев был, пожалуй, суперзвездой среди нового поколения евразийцев. Он утверждал, что Россия была основана на естественной коалиции между славянами, монголами и турками. «Древняя Русь и Великая степь», опубликованная в 1989-м году, оказала огромное влияние на Россию после распада СССР. Как пишет Дизен, Гумилев предлагал некий третий путь, выходящий за рамки европейского национализма и утопического интернационализма. В Казахстане создан Университет Льва Гумилева. Путин назвал Гумилева «великим евразийцем нашего времени».
Дизен напоминает нам, что даже Джордж Кеннан в 1994-м году признал консервативную борьбу за «эту трагически пострадавшую и духовно ослабленную страну». Путин в 2005-м году был гораздо резче. Он подчеркнул в своей речи, что «распад Советского Союза стал величайшей геополитической катастрофой века». А для русского народа это была настоящая драма. Старые идеалы были разрушены. Многие учреждения были расформированы. Имея неограниченный контроль над информационными потоками, группы олигархов служили исключительно своим корпоративным интересам. Массовая бедность стала восприниматься как норма. Все это происходило на фоне жесточайшего экономического спада, нестабильности финансов и паралича в социальной сфере.
Применение «суверенной демократии». Подходим к решающему европейскому вопросу. В 1990-е годы во главе с атлантистами российская внешняя политика была сосредоточена на Большой Европе, концепции, основанной на Общем европейском доме Горбачева. И все же Европа после холодной войны на практике оказалась сконфигурированной как непрерывное расширение НАТО и «рождение и расширение – ЕС». Все виды либеральных конторционизмов были развернуты, чтобы охватить всю Европу, исключая Россию.
Дизен суммировал весь процесс в одном предложении: – «Новая либеральная Европа представляла собой британско-американскую преемственность с точки зрения господства морских держав, и цель Маккиндера – организовать германо-российские отношения в формате нулевой суммы, чтобы предотвратить выравнивание интересов». Недаром Путина впоследствии пришлось возводить в ранг «Верховного Пугала». Путин решительно отверг роль для России простого ученика Западной цивилизации – и ее следствие, неолиберальную гегемонию.
И все же он оставался вполне покладистым. В 2005-м году Путин подчеркнул: – «Прежде всего, Россия была, есть и будет, конечно, крупной европейской державой». Он хотел отделить либерализм от политики власти, отвергнув основы либеральной гегемонии. Путин говорил, что нет единой демократической модели. В конечном счете, это было понято как «суверенная демократия». Демократия не может существовать без суверенитета; поэтому она отбрасывает западный «надзор».
Дизен резко замечает, что если бы СССР был «радикальным, левым евразийством, то некоторые его евразийские характеристики могли бы быть перенесены в консервативное евразийство». Дизен отмечает, как Сергей Караганов, которого иногда называют «русским Киссинджером», показал, «что Советский Союз был центральным в деколонизации, и он в середине своего подъема в Азии лишил Запад возможности навязывать свою волю миру с помощью военной силы, что Запад делал с 16-го века до 1940-х годов». Это в значительной степени признается на обширных пространствах Глобального Юга – от Латинской Америки и Африки до Юго-Восточной Азии.
Западный полуостров Евразии. Поэтому после окончания холодной войны и провала идеи «Большой Европы» поворот Москвы в Азию для строительства «Большой Евразии» не мог не выглядеть исторической неизбежностью. Логика безупречна. Двумя геоэкономическими центрами Евразии являются Европа и Восточная Азия. Москва хочет соединить их экономически в суперконтинент: именно там Большая Евразия присоединяется к Китайской инициативе «Один пояс – один путь» (BRI). Но есть и дополнительное российское измерение, как отмечает Дизен, переход от привычной периферии этих центров власти к центру новой региональной конструкции.
С консервативной точки зрения, подчеркивает Дизен, «политическая экономия Большой Евразии позволяет России преодолеть свою историческую одержимость Западом и установить органический российский путь модернизации». Речь идет о развитии стратегических отраслей, транспортных коридоров, финансовых инструментов, инфраструктурных проектов, связывающих Европейскую Россию с Сибирью и Тихоокеанским регионом. И все это в рамках новой концепции «индустриальной, консервативной политической экономии».
Стратегическое партнерство России и Китая оказывается активным во всех этих трех геоэкономических секторах: стратегические отрасли/техноплощадки, коридоры связи и финансовые инструменты. Это снова подталкивает дискуссию к высшему категорическому императиву: «противостоянию между Хартлендом и морской державой».
Исторически тремя великими евразийскими державами были скифы, гунны и монголы. Основная причина их фрагментации и упадка заключается в том, что они не смогли достичь морских границ Евразии и контролировать их. Четвертой великой евразийской державой была Российская империя – и ее преемник СССР. Ключевая причина распада СССР заключается в том, что после завоевания он не смог достичь – и контролировать – морские границы Евразии.
США предотвратили это, применив композит Маккиндера, Махана и Спайкмана. Американская стратегия даже стала известна как «механизм сдерживания Спайкмана-Кеннана» – все эти «передовые развертывания» на морской периферии Евразии, в Западной Европе, Восточной Азии и на Ближнем Востоке. К настоящему времени мы все знаем, что общая стратегия США на шельфе – а также основная причина вступления США в Первую и Вторую мировые войны – состояла в том, чтобы всеми необходимыми средствами предотвратить появление евразийского гегемона.
Что касается США как гегемона, то это было бы грубо концептуализировано – с необходимым имперским высокомерием – доктором З. Бжезинским в «Великой шахматной доской» Бжезинским в 1997-м году: – «Предотвращать сговор и поддерживать зависимость от безопасности среди вассалов, держать данников гибкими и защищенными и не давать варварам объединяться». Старый добрый принцип «разделяй и властвуй», применяемый через так называемое «системное доминирование».
Именно эта система сейчас рушится – к большому отчаянию обычных подозреваемых. Дизен отмечает, что «в прошлом продвижение России в Азию привело бы к тому, что Россия оказалась бы в экономической неизвестности и лишилась бы своего статуса европейской державы». Но теперь, когда центр геоэкономической гравитации переместился в Китай и Восточную Азию, это совершенно новая игра. 24 часа в сутки американская демонизация Российско-китайских отношений вкупе с менталитетом «нездоровой ситуации» миньонов ЕС только способствует сближению России с Китаем именно в тот момент, когда двухвековое мировое господство Запада, как убедительно доказал Андре Гундер Франк, подходит к концу.
Дизен, возможно, слишком дипломатично, ожидает, что отношения между Россией и Западом, в конечном счете, изменятся с ростом Евразии. Враждебная стратегия Запада по отношению к России обусловлена тем, что России больше некуда идти и она должна принимать все, что Запад предлагает в плане партнерства. Подъем Востока коренным образом меняет отношения Москвы с Западом, позволяя России диверсифицировать свои партнерские отношения.
Возможно, мы быстро приближаемся к тому моменту, когда Россия Великой Евразии представит Германии предложение: «Бери или уходи». Либо мы построим Сердце Страны вместе, либо мы построим его вместе с Китаем – и вы будете просто историческим свидетелем. Конечно, всегда существует межгалактическая отдаленная возможность оси Берлин-Москва-Пекин. Случались и более странные вещи. Между тем Дизен уверен, что евразийские сухопутные державы в конечном итоге объединят Европу и другие государства на внутренней периферии Евразии. Политическая лояльность будет постепенно смещаться по мере того, как экономические интересы повернутся на Восток, и Европа постепенно станет западным полуостровом Большой Евразии.
Pepe Escobar для Asia Times