Холодный ветер от Средиземного моря, не обещавший ничего хорошего. Ветер обдал нас соленой водой, и мне опять пришлось нажать на ногу, чтобы я не упал в грязь, что усилило головокружение. Нагруженные фруктами, мы еле доплелись до амфитеатра. Все оказалось не так страшно, как я ожидал. Гремел оркестр, звучали красивые песни. Мы с Осьмушкой сели за один из столиков. Нам подали по кружке местного пенного, и я почувствовал себя снова трезвым, готовым ко всему. Но Осьмушка даже не стал пить. Он решил сразу же обсудить свой план. - Вы слышите музыку? - спросил он. - Она может быть любой, какой захотите. Главное, чтобы под нее танцевала женщина. Но одна проблема вдруг осложнилась. За столиком рядом с нами сидели двое мужчин в одинаковых серых куртках с красным кантом. Они внимательно поглядывали на нас и, казалось, спорили о чем-то своем. Мы были совсем рядом с ними, и их лица не были скрыты в тени.
Тени людей
Одному из них было лет под пятьдесят, другому - около тридцати. Тот, что помоложе, наверняка был художник. Второй был постарше и явно уже начинал лысеть. У него было лицо такого же угрюмого цвета, как и у нас с Осьмушкой. Из-за этих одинаковых серых курток трудно было сказать, о чем они говорят, и понять, о чем они спорят. Я прислушивался, не прорекламируют ли они себя. Но до меня долетали только отдельные слова и отдельные звуки, на которые я не мог как следует настроиться. Однако и того, что я слышал, было вполне достаточно, чтобы составить общее впечатление о людях, сидевших в этом прокуренном зале. Они старались ни на кого не смотреть и не встречаться глазами друг с другом, но это у них плохо получалось. Это было очень странно - ведь их объединяло одно дело. Но они были разными людьми. Каждый, по-своему, надеялся и верил в чудо. Но чуда не происходило.
Наоборот, сидящие за столиками продолжали мало-помалу накачиваться спиртным. Постепенно на всех лицах появлялись обычные человеческие гримасы. Впрочем, я уверен, что чувства сидящих здесь людей были в действительности совсем иными. В одиннадцать часов вечера я выбрался из-за своего столика и пошел к выходу. В последний момент мне в голову пришла неожиданная мысль, и я повернул обратно. Я подошел к стойке. Во рту у меня было омерзительно кисло, но я не обращал на это внимания. Я залпом допил свое пойло, расплатился и вышел на улицу.
Звук своей речи
Было очень холодно. Ветер срывал с крыш сажи и бросал ее в лицо. Светила полная луна. Казалось, что над городом пронесся какой-то массовый танец без музыки - но танцоры все равно двигались в такт, выполняя непонятный для зрителей призыв. Я поднял воротник куртки и побрел вперед по улице, часто останавливаясь, чтобы пропустить встречных прохожих. Постепенно лицо мое понемногу очистилось от алкогольного тумана. Я подумал, что сегодняшние дела с легкостью покажутся сущим пустяком по сравнению с тем, что мне предстоит сделать завтра. Еще я подумал о Осьмушке - и не смог удержаться от улыбки. За несколько дней, проведенных с ним, я порядком к нему привык. Мне вспомнился мягкий, чуть хриплый голос, которым он говорил со мной по телефону. Впрочем, голос мог быть и другим. Но, это было не важно. Важно было то, что он говорил. Главное было то, что он знал про меня все. Все мои тайные мысли. Всю мою боль. Все мои мечты. А ведь я даже не спрашивал его, каким образом ему удается так внимательно меня слушать... Впрочем, нет. Он называл это "слышать звук своей речи"... Но то, что он мог не только слышать звук, но и как бы "слушать" мои слова - и при этом ни разу не повысив голоса, даже не посоветовавшись со мной, - это было невероятно. Что же, когда-нибудь, подумал я, глядя на удаляющегося Осьмушку, мне и в самом деле удастся его удивить. А если нет... Ну что ж, тогда я тоже не стану его останавливать... В самом деле, пусть слушает...
Морща лоб и вспоминая о сегодняшних событиях Кеша , оказывается, подходил к калитке своего дома. На первый взгляд, все осталось как прежде. Во дворе никого не было. Лишь у крыльца стоял какой-то черный мотоцикл с коляской. Я понял, что это один из милицейских мотоциклов, который недавно привезли со склада. Удивляться здесь было нечему. Просто такие машины иногда брали домой на время отпуска молодые лейтенанты. Внимательный и наблюдательный, Кеша наверняка заметил бы что-нибудь подозрительное. Но я уже давно знал, что кажущееся обычным может показаться странным только на первый взгляд. На самом деле каждый новый день содержит в себе множество неожиданностей. Но Кешу удивил не вид мотоцикла. Он смотрел не на него, а на подъезд . Открыв тяжелую дверь он скрылся во тьме подъезда.