- Дедушка, дедушка! – мальчик лет десяти подёргал задумавшегося деда за локоть. – А дальше что было? – Они сидели на склоне горы. Под ними паслись козы. Над ними нависали скалы.
- Дальше? – дед поднял глаза от камня, на который смотрел и простёр взгляд в долину. Вдали, ясно видимое в лучах полуденного солнца лепилось к горе их селение. Ещё дальше на возвышенности посреди долины темнели остатки городской крепости. – А дальше вышли из пустыни люди, - вздохнул тяжело дед. – Были они худы и оборваны, как и ослы тянувшие тележки с хилым скарбом. Люди заполнили долину и стали ставить свои дырявые шатры. Наш народ встретил их приветливо, - опять вздохнул старик. – Женщины принесли еду и одежду, мужчины дрова для костров.
- А что с ними случилось, ну с пришельцами? – вскинул испуганно возбуждённо бровки малец.
- Мы не спрашивали из такта, а они не говорили, - дёрнул плечами старик.
- Так это и были разбойники деда? – глаза мальца вспыхнули яростью.
- Поначалу они это не показали, - скривился старик. – Они ели нашу пищу, грелись у костров, растопленных нашими дровами и молчали.
- И спасибо не сказали? – возмутился малец.
- Они просто молчали, - вновь поморщился старик.
- Так что это был за народ, дедушка?
- Никто не знает малыш, - дёрнул щекой дед. – Но потом их назвали иудами.
- И долго они сидели у костров дедушка?
- Старшие сидели у костров, а мальчишки, вроде тебя, - дед положил руку на голову мальчика и погладил. – Они везде ходили и лазали.
- Они играли с нашими мальчиками?
- В том и дело, - старик покачал головой. – Они не играли. Они просто ходили везде и смотрели. Это потом мы поняли, что они были разведчиками. А тогда не могли и подумать.
- Разведчики? – вскинул бровки малец.
- Именно. Всё что они видели, они приносили старшим. Те сидели у костров и обсуждали принесённое. А на пятый день мужчины встали и, взяв спрятанные в тряпье мечи, пошли в город.
- И их никто не видел, что ли? – возмутился мальчик.
- Конечно, видел сторож на воротах. Но они шли рано утром, как обычно окрестные крестьяне ходят в город, и сторож не придал этому значение. И был убит первым.
- И он не поднял тревогу? – покачал с горечью головой мальчик.
- Это не имело уже значение, - скривился старик. – Чужаков было слишком много. К полудню все мужчины долины, кто не успел уйти в горы, были убиты. Чужаки оставили только женщин, маленьких детей и подростков. Женщин и подростков заставили работать. Детей забрали.
- А почему наши мужчины не оказали им сопротивление?
- Наши мужчины тогда не умели воевать, - поморщился старик. – Они умели растить хлеб, пасти скот. Строить дома и шить одежду и обувь. А воевать мы ни с кем тогда не воевали.
- А зачем им были дети? – распахнул испуганно глаза мальчик. – Они их ели?
- Не всех, - покачал головой старик. – Как мы узнали потом, из оставшихся они выращивали себе новых воинов. Воинов, не знающих отца и матери и преданных только своему вождю.
- Как? – вскрикнул мальчик, - наши дети убивали потом нас?
- Увы, мой мальчик, - вздохнул тяжело старик, - чтобы быть своим мало одной крови. Нужно ещё иметь культуру своего народа и его веру. А мальчиков этого лишили.
- А дальше что было дедушка?
- Дальше? – старик посмотрел на повисшее над дальней горой солнце. – Дальше чужаки мечом покорили всех, кто жил в наших краях. Война кончилась, и они стали праздновать.
- Всё время праздновать? – удивился мальчик.
- Именно, - усмехнулся старик. – Это их и погубило. А когда умер их вождь, они передрались за завоёванные земли. А наши мужчины, что прятались в горах, добили остатки.
- Их всех убили? – прошептал мальчик.
- Если бы, - скривился старик. – Мы не были такими кровожадными. Убили только тех, кто поднялся с мечом. Остальные остались жить.
- Но теперь они были не опасны же?
- Как бы не так. Проиграв перед силой, они применили хитрость.
- Хитрость, для чего?
- Не желая работать, здоровые мужчины ушли в разбойники. Грабили караваны, нападали на селения. Уводили к себе детей и женщин. Те, кто не мог держать в руках меч, стали торговцами.
- Но, если у них не было своих полей и садов, отар, чем они торговали? – удивился мальчик.
- Сначала награбленным молодыми. Потом перекупали у одних и продавали в других местах. А потом стали вообще торговать деньгами.
- Ты говоришь про ростовщиков дедушка? – сдвинул бровки мальчик.
- Про них безбожников, про них, - кивнул старик.
- Но если все знают, что они обманщики, почему их терпят дедушка?
- Терпит народ, - поморщился старик, - правитель их защищает. Они ему хорошо платят. А народ не раз громил лавки ростовщиков. Не раз из – за них даже бунты в городах возникали.
- И что, правители не поняли кто виноват?
- А правителю наплевать на народ теперь, - скривился старик. – Это раньше правители заботились о народе, потому, что зависели от его процветания. Теперь по - другому стало. Правитель дружит больше с теми, кто ему подарки подносит.
- Но народ, же может прогнать такого правителя, а дедушка?
- Правители тоже не глупые сегодня, - усмехнулся горько старик. – Они настроили себе каменных дворцов и крепостей. И окружили преданными воинами. Они кормят воинов, те их защищают.
- А кормят нашим же хлебом и мясом? – возмутился мальчик.
- Нашим – то нашим, - покачал головой старик, - только воины тоже стали уже не наши.
- Как это?
- По крови – то они как бы и наши, а по мыслям уже и нет. Сегодня воин что делает?
- Ну не знаю, - пожал плечами мальчик, - охраняет правителя.
- Правильно, почти ничего. Ходит с саблей у ворот, ест от пуза и спит. Теперь попробуй, отними у него такую жизнь? Понял теперь, кого будет защищать воин?
- То есть, - почесал затылок мальчик, - если не станет правителя, воину придётся идти работать в поле или пасти скот?
- Примерно, - кивнул старик. – Поэтому они и держатся за него.
- И защищают ростовщиков тоже, - кивнул дед.
- Неужели правитель не понимает, что когда ростовщик опутает долгами весь народ, то он ему будет не нужен? – сдвинул брови мальчик. – И войско будет скорее подчиняться ростовщику, чем ему. Он что глупый?
- Пока он этого ещё не понимает, - усмехнулся кривой улыбкой дед.
– А когда поймёт, будет поздно, - стукнул в негодовании мальчик кулаком по камню.
(Числа, глава 1 стих 45-46)
45 И было всех, вошедших в исчисление, сынов Израилевых, по семействам их, от двадцати лет и выше, всех годных для войны у Израиля …
46 и было всех вошедших в исчисление шестьсот три тысячи пятьсот пятьдесят.
Вышло 601 730 годных к войне от двадцати лет и выше …
- Дов, приток даров в храм скудеет с каждым месяцем. Если дела будут так продолжаться, то мы скоро будем голодать, - пожилой коэн остановился между зубьями башни и посмотрел в долину.
- Что ты предлагаешь, Барух? – неприязненно поморщился стоящий за его спиной воин.
- Как ты уже убедился, мечом мы больше не сможем ничего сделать, - покачал головой коэн.
- Ты предлагаешь нам сложить оружие на милость здешних народов? – усмехнулся воин. – И пойти пасти скот?
- Нет, - поморщился старик. – Работать твои воины не умеют. Но оружие им придётся спрятать.
- Это как? – вскинул брови воин. – Просить милостыню у твоего храма?
- Просить милостыню тоже тяжёлая работа, - усмехнулся старик. – Твои воины не справятся.
- Тогда что?
- Пойдёте в соседние страны.
- Что мы будем делать там? – удивился воин.
- Нанимайтесь в услужение к имеющим власть.
- Мыть им ноги? – скривился воин.
- Если ничего не умеете, мойте, - дёрнул плечом старик. – Но попробуйте в охранники.
- Охранников у них своих хватает.
- А ты подумай. Как сделать так, чтобы твои воины были лучше местных.
- Устроить публичные соревнования? – усмехнулся презрительно воин.
- Пустая у тебя голова Дов, - оглянулся на воина старик. – Кому нужны твои соревнования?
- Тогда я не знаю, - пожал плечами воин.
- Чем личный охранник отличается от воина стражи города?
- Чем, выучкой? – сдвинул брови воин.
- Преданностью, Дов, - постучал себя по лбу согнутыми пальцами старик, - преданностью.
- Тогда местные будут преданней чужаков, - усмехнулся воин.
- Не скажи, - покачал головой старик. – У местных рядом родственники, друзья. А у чужаков только они. Соображаешь?
- То есть ты хочешь сказать, хозяин может задеть интересы родственников или друзей охранника? – прищурился воин.
- Наконец – то стал соображать, - кивнул старик. – Именно. А у чужака нет других интересов, кроме службы хозяину. Преданной службы. Потому что окружающие видят в нём тоже чужака. Претендующего на их интересы, кстати.
- Это понятно, - дёрнул щекой воин. – Но как теперь убедить в этом будущего хозяина?
- Думай Дао, думай, - развёл руками старик. – Иначе скоро пойдёте пасти скот все.
Стоящее в зените солнце щедро поливало жгучими лучами раскинувшиеся вокруг серые пески пустыни. Лишь высокие барханы ещё могли дать немного тени. По отмеченному брошенными вещами и кострищами пути вяло двигался караван. Вдруг идущий впереди верблюд поднял голову и приободрился. Его ноздри затрепетали, поймав запах близкой воды. За ведущим приободрились и остальные верблюды. Ослы радостно заголосили. Караван ускорил шаг. Почувствовав беспокойство животных, проснулись и погонщики. И устремили взгляды вперёд.
- Оазис, скоро оазис, - пронеслось по каравану.
Оазис увидели, преодолев очередной бархан. В небольшой лощине, словно уроненное на землю зеркало сверкало озеро, обрамлённое зеленью пальм и маслин. Радостно затрубив, верблюды устремились к воде. От них не отставали и ослы. Погонщики с трудом успокаивали животных, чтобы снять поклажу. Через полчаса на берегу расположился лагерь. Хозяин каравана поменяв верблюда, теперь лежал на расстеленном слугой ковре и глядел на закипающий в ярком пламени чайник. Перед ним стояло блюдо со сладостями.
- Ханог, они не ожидают опасности, - зашептал нетерпеливо разбойник в ухо главарю. – Смотри, охрана сняла оружие и плещется в воде. Самое время напасть. Потом они выйдут к кострам.
- Я сам вижу всё Нахум, - глянул на подчинённого сердито главарь. – Бери своих и заходи со стороны пустыни. И смотри, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Ни один не должен уйти.
- Да ладно тебе, - скривился помощник, - один раз оплошали, всегда будешь попрекать?
- Я предупредил, - показал кулак главарь, - иди.
Разбойник исчез в высокой траве, а главарь, махнув оставшимся с ним, стал пробираться к стоянке каравана. Когда до лагеря оставался один бросок разбойники затаились. А едва над гребнем бархана мелькнула голова помощника, разбойники бросились на лагерь. Растерявшиеся в первую минуту охранники, сопротивление оказать попытались. В нескольких местах зазвенела сталь клинков. Но неожиданность нападения и применение разбойниками луков, исход схватки решил не в их пользу. В живых остался, лишь прижавшийся к пальме хозяин каравана и спрятавшиеся среди тюков несколько погонщиков. Их теперь выгоняли к остановившемуся у ковра хозяина каравана главарю. Тот раздумывал, поглядывая на дрожащего хозяина и на манящий прилечь ковёр.
- Иди сюда уважаемый, - что – то решив, махнул он рукой бедолаге и хотел, что – то ещё добавить. Но тут вылетевшая из кустов стрела пронзила его горло. И главарь свалился на песок, обильно орошая его кровью. Рядом падали его люди, не успев даже понять откуда разит их беззвучная смерть. Через несколько минут всё было закончено. Из зарослей вышли новые победители. Это были высокие, одетые в воинские доспехи мужчины. Каждый нёс в руке лук и меч на поясе.
- Прости уважаемый, - почтительно поклонился хозяину каравана старший, - мы немного не успели, - кивнул он на валяющиеся тела разбойников. – Но за это готовы проводить твой караван до места назначения. Если позволишь, - добавил он почтительно и снова поклонился.
- Вы кто такие? – хозяин уже пришёл в себя и, видя, что опасности больше нет, вышел к ковру.
- Мы вольные люди, - опять поклонился воин, - идём в великий город Вавилон.
- Для чего вам Вавилон? – в глазах купца сквозанула подозрительность.
- В наших краях стало голодно, вот мы и решили попытать счастья в других. Может удастся наняться к кому в охрану. Мы воины, - воин вновь поклонился.
- Что воины вы хорошие, я видел, - к купцу уже вернулась самоуверенность и надменность. – А много вас? – присев на своё место на ковёр, он жестом пригласил и воина.
- Пока немного, - вожак обвёл рукой десятка полтора своих воинов, что не стояли без дела, а стаскивали в одно место поверженных разбойников. - Но если мы устроимся, то можем вызвать ещё воинов. Сколько нужно.
- Столько и я могу взять к себе в охрану, - купец пристально смотрел на сноровистых воинов. – И, если покажете себя хорошо, рекомендую вас и своим знакомым. А может и самому правителю, - вздёрнул надменно нос купец. – Мы с ним добрые приятели.
- Какие мои воины, ты видел купец, - кивнул вожак. – Нас ничего не обременяет. К роскошеству мы не привыкли. Была б приличная пища и хорошее оружие, и мы выполним свои обязательства.
- А плата, какую ты хочешь плату? – подался выжидательно вперёд купец.
- Пока ту, что ты платил своим старым охранникам, а там сам решишь, - пожал равнодушно плечами вожак.
- Хорошо, договорились, - обрадовался купец и крикнул слуге, чтобы нёс чай и еду.
“…. В числе гостей Вавилона оказался и будущий пророк Даниэль. Тогда он был еще ребенком, но его ум и красота были замечены Навуходоносором, и тот распорядился дать Даниэлю и еще нескольким еврейским отрокам комнаты в своем дворце, кормить их со своего стола и дать им хорошее образование. Мидраш говорит, что Навуходоносор сделал это намеренно, так как слышал, что евреи умны, и ему хотелось воспитать себе мудрых и преданных советников-евреев. ”
“ В 556 году до н. э. в результате заговора вавилонским царем стал арамейский сановник Набонид. Его правление отмечено попыткой ослабить влияние гражданско-храмовых общин Вавилонии, попавших под влияние евреев и сделать своих соплеменников- арамеев главной опорой государства. Это естественно не понравилось в первую очередь храмовникам. И когда к воротам Вавилона пришёл с войском персидский завоеватель Кир, ему помогли предатели. Кир II оказывал покровительство народам, входившим в Вавилонское царство, стремясь заручиться их поддержкой. В частности, в первый год своего царствования он издал эдикт, разрешающий депортированным в Вавилонию евреям вернуться на родину. Как следует из Книги Ездры, после эдикта Кира в Иудею отправилось 42360 евреев. Это сделало возможным восстановление иерусалимского храма ( Второй Храм), которое было завершено в 516 г. до н. э. Но многие евреи предпочли остаться в Месопотамии, чтобы не потерять завоёванных в государстве позиций. Как гражданских (религиозных), так и политических. … ”