«Увлекательно», -говорили знакомые, - «Иди на ночь в музее, будет весело». Вот только они не уточнили, что надо идти в компании и желательно в известный и большой музей. А я, как обычно, отличилась и пошла в дом-музей дяди Пушкина. Здесь же вообще мрак и никого, только интерьеры с мебелью да подвал с гардеробом. Тут меня отвлёк давольно странный скрип, окна вроде новые, не могут издавать такие звуки, пол тоже. Я начала вглядываться, вдруг что-то мелькнуло в столовой. Это мой звездный час! Сейчас я поймаю вора! Подкрадываюсь к комнате, заглядываю - никого. Минуточку, что за стон? Я поворачиваю голову и застываю. Буквально в паре метров от меня сидит офицер в форме, которая была при Александре I.
- Вы кто?, -сглатываю и спрашиваю я.
- Вы меня видите?, - в шоке спрашивает приведение, - Я? Известно кто - декабрист, юная барышня. И не смейте покушаться на мои права и свободу. Где хочу, там и сижу, - собравшись ответил он гордо.
- Да что вы можете знать о свободе, хотя эта тема всегда актуальна и прекрасна.
- Не могу не согласиться, барышня, друг мой Александр любил говорит о свободе. А какие у нас споры. Вот давеча рассуждали про путь просвещения в нашей стране. он утверждал, что все сделала Екатерина Великая, ведь она разрешила вольные типографии, где мог печататься, кто хотел, а потом взяла и отправила Радищева в ссылку за его "Путешествие из Петербурга в Москву", хорошо хоть смертную казнь не разрешила. И все, прощай вольность и свобода...
- Да-да, полностью с вами согласна. ведь она же и ввела единую систему цензуры книг и театров в 1796. И зачем, ведь Павел потом только и делал, что запрещал все, что хотел. на французском нельзя, немецкий перевод "Писем русского путешественника» Карамзина нельзя. В общем, цензура в цвету, - перебила я декабриста.
- Вы правы, вот мы и подошли, к теме спора с Сашкой. Кто ж был Александр I на самом деле для литературы? с одной стороны он вернул стране путь просвещения.Более того, наконец появился цензурный устав — как утверждалось, для ограничения цензуры. Ах, какие времена были!Все в печати, что не содержало в себе ничего «против закона Божия, правления, нравственности и личной чести какого-нибудь гражданина». Запрещали только всякую мистику и масонство.
- Да, но все же вас что-то волновало, раз свершилось восстание на Сенатской площади, - не упустила возможность и поддела я собеседника.
- Конечно, как раз мой друг писал в то время стихотворения "Деревня ", где чувствовался гнет, но никак не литературы, о чем мы с вами беседуем. он пишет, что все красивые пейзажи деревень лишь оболочка ужаса и несчастья крестьян. Ведь "барство... присвоило себе насильственной лозой и труд, и собственность, и время земледельца". я уже молчу про оду "Вольность" и посланию "К Чаадаеву", - декабрист замолчал.
- Да, Пушкин очень рисковал, когда писал и первое, и второе. ведь в "Вольности" он на прямую критикую абсолютную монархию с ее "грозной царей", но он не боится говорить о главной проблеме века. цензура и свобода царей и несвобода людей остро чувствуется им. Александр Сергеевич все равно надеются на лучшее в послание, ведь "на осколках самовластия напишут наши имена". Он глубоко убежден, что страна освободиться от плена и станет полностью свободной.
- Но потом становится все хуже, - хмыкает декабрист, - нас ссылают в Сибирь, но Сашка не теряет оптимизма и приободряет нас своим стихотворением "Во глубине сибирски руд", говорят, что все оковы спадут и темницы уйдут. Но то, что делает Николай I никак не внушает доверия. Николаевская эпоха перечеркнула слово свобода и закрасила его. он довел цензурный аппарат до совершенства, чтобы не было еще бед от излишней свободы. хотя и тут мой друг обхитрил всех, у него были свои привелегии.
- Я читала, что в дневниках Пушкин писал, что в императоре "много прапорщика и немного Петра Великого", но даже это не мешало ему хорошо и просто общаться с ним и просить о помощи. Ведь "историю Пугачева", которая была с политическим подтекстом, государь редактировал сам и дал в долг писателю 20 тысяч рублей.
- Николай понимал, что нельзя запретить все, поэтому он первым поддержал талант Льва Толстого, у него хватило и литературного вкуса, и гражданского мужества, чтобы отстоять Николая Васильевича Гоголя и его комедию „Ревизора“ и после первого представления сказать: «Досталось всем — а больше всего мне», - задумчиво говорил декабрист.
- Но с этим же успехом он отправлял Михаила Лермонтова в ссылки на Кавказ. А его «Мцыри» это манифест той самой свободе, которая недосягаема, но если достичь ее, можно приравнять ее к целой жизни. Только свободный человек, по мысли поэта, может считаться счастливым. Даже бой с могучим барсом он воспринимает как часть свободного существования. А вот Гоголь более четко рисовал образ свободы в поэме «Мертвые души». В лирическом отступление о «птице тройки» он представляет всю Россию, а дорогу как путь, которому нет конца. Все препятствия пройдёт Русь - матушка, никакие преграды её не остановят, она останется не смотря ни на что, духовно свободной, великой. Именно так считал писатель. Но «мрачное семилетие» заставило всех замолчат. Молчит общество - молчит и литература. В этот же момент, в 1852 году он сбегает второй том «Мертвых душ», по некоторым данным, потому что было не о чем писать. Илья Гончаров пишет гипнотического «Обломова».
На время мы оба замолкаем, он видимо пытается совладать с чувствами, а вспомнить, что дальше.
- Ну, а дальше все просто Некрасов и его ужасные отношения с цензурой, который приводят его к чувству, что он готов вытерпеть все.
- Именно так, - подал голос декабрист, - выражение глаз Николая Александровича даже сейчас, заведи ты с ним беседу о цензуре, станут как «у смертельно раненого медведя, когда подходят к нему, и он глядит на них». Многие его произведение не проходили цензуру, он бросал писать поэму «Несчастные», а потом ее часть опубликована в 1858 году вызвала еще больше осложнений. Хотя времена Александра II ознаменовались великими реформами и небывалой свободой. Все было не так, не питание иллюзий к реформах, а потом восстание в 1863 и жесточайшее подавление, через год общество объединилось, свобода печати прекратилось, реформы тоже. Руки все больше опускались, «Современник» закрыт, но есть «Отечественные записки». Но и тут все было плохо.последую написанную часть «Кому на Руси жить хорошо» - «Пир на весь мир» он хотел опубликовать в «Записках», но ее вырезали.
- Его страшный итог - ножницы, которые преследовали его всю жизнь. Он сказал про них лишь перед самой смертью.
Декабрист, сидевший до этого спокойно, дернулся, как от пощёчины. И вдруг схватил канделябр и ударил меня по лбу. «Вот так фокус» - успела только подумать я, как потерял связь с миром.
Просыпаюсь я около ширмы, голова как ни странно не болит. Поднимать глаза всё-таки не стоило... надо меня нависают три смотрительницы музея.
- Что за наглость, воры уже спят на ходу. Это вы умыкнул бисерный шнурок, признавайтесь сейчас же, - взвизгнула она из дам.
- Это не я, - помотала головой я, а сама думаю, что пора бежать отсюда, - до свидания...
Да чтобы я еще когда-нибудь на ночь в музеи пошла, да ни за какие деньги. Меня не только ударил призрак, так еще и вором назвали.
(С) Ангелина Бржевская
Фотографии из личного архива автора