Мы до вечера сидели в клубе, а потом народ потихоньку начал расходиться. Вот чего я не ожидала, так того, что первыми убежали Джун с Дэном. Дескать, у них там в квартире что-то этакое, чего без присмотра нельзя оставить. Объяснялся Фримен, и вышло у него это настолько коряво, что только глухой и слепой не заподозрил бы какую-то лажу. Да ладно, все и так понимают: у ребят заново всё срослось, и они хотят просто побыть вдвоем. А с учетом появления в клабхаусе басиста Сида, с которым Света явно желала пообщаться как минимум на профессиональные темы, Дэн предпочел держать свою подругу подальше. На всякий пожарный случай, ибо случаи, как известно, бывают разные.
Дроссель и Сан Саныч ушли практически одновременно. И я, кажется, догадываюсь, куда наш новоявленный Мася помчался с такой улыбкой до ушей. Ох, надеюсь, в подъезде его не встретит Отелло-Влад, который хоть и потерял все права на мою несравненную тетушку, тем не менее может попытаться вновь заявить на неё свои права. И тогда нашему соловью-гитаристу достанется на орехи. Против Влада он, увы, не выстоит и десяти секунд.
Вообще, сколько я об этом думаю, столько мне и кажется, что Влад всё-таки какой-то странный, мягко говоря. Просто сравниваю: вот я рассказала свою историю ему, и вот я рассказала её байконурам. Влад меня разве что с землей не смешал, обвинил во всём, а потом ещё и требовал признательности за свою неоценимую помощь. Которая, как выяснилась, закончилась примерно так же, как истекает срок гарантии на свежекупленную вещь. В клубе же я ни разу не услышала ни одного негативного комментария в свой адрес. Никто не сказал мне: вот дура, всё из-за тебя произошло, да как ты бабушке в глаза после такого смотреть можешь. Нет: все до одного включились, начали прикидывать, как справиться с этой проблемой. Приватно выражали поддержку, говорили ободряющие слова и призывали держаться. Небо и земля, короче.
- Сударыня Бонни, - Родегаст поднялся столь тихо, что я его не заметила, пока он аккуратно не тронул меня за плечо. – Если у вас и Руди есть желание попробовать солдатский хаш, то я бы с огромнейшим удовольствием устроил бы для всех нас совместную трапезу.
Мастер Йода, итить! И зеленки впридачу. И ведь вроде инверсии слов у него нет, а всё равно: как рот откроет, сразу вспоминается зеленое ушастое мега-существо из «Звездных войн». Конечно же, я ответила согласием. Тем более было любопытно, что же такое он сейчас сготовит.
Наш старейшина тут же приволок уже нарубленную кубиками картошку – и когда только успел сбегать в магазин, а потом почистить и порезать? Вроде же постоянно на глазах был постоянно. Ссыпал её и порезанный толстыми полукольцами лук в кан, добавил воды из фильтра. Затем изучил нашу полку со специями, выбрал черный молотый перец, лаврушку и сванскую соль, а когда картошка дошла до полуготовности, щедро добавил к ней содержимое четырех больших банок говяжьей тушенки. Просто, быстро, нажористо. Потом порылся в принесенном пакете и добыл оттуда свежий черный хлеб.
- Сударыня Бонни! Кушать подано! Сударь Руди! Не соблаговолите ли позвать к столу остальных наших хранителей? И напомните им, что смывка от машинного масла находится в правом кофре моего мотоцикла.
Признаться, во время своего первого ужина в компании четырех телохранителей – пардон, просто хранителей и Руди, я чувствовала себя несколько не в своей тарелке. Я не знала, как и о чем общаться с этими большими во всех смыслах людьми, да и Руди, похоже, отчаянно комплексовал по этому поводу, хоть и старался не показывать вида. Они старше нас, они явно мудрее нас, и уж совершенно точно они сильнее нас. И мы про них совершенно ничего не знаем, ведь Дроссель не удосужился нас нормально познакомить. А то, что мы знаем их прозвища, это считай, что мы не знаем ничего.
Судя по тому, что ладони и пальцы всех хранителей были безукоризненно чисты, хотя они последние два часа провозились с карбюратором одного из их мотоциклов, сентенцию про смывку, хранившуюся в багаже Родегаста, Руди им передал вовремя. А то я уже с внутренним ужасом представляла, как мы потом будем оттирать с тарелок черные отпечатки масляных рук.
Солдатский хаш получился на славу. Я сообразила, что объелась, только когда вытирала черной хлебной корочкой остатки подливы.
- Сударыня, так значит, вы – солистка? – завел светскую беседу Родегаст.
- Не совсем, - призналась я. – Я бэк-вокалистка. Основную партию у нас ведет Долли.
- У вас в ансамбле очень сложная позиция, - подумав, выдал старейшина. – Солистам проще. Под них все подстраиваются. Но подстроиться так, чтобы не выпятить себя, а улучшить песню, мало кто способен. А сольных партий у вас вообще нет?
Я замялась, но тут меня опередил рыжик:
- Они с Дросселем «Аллилуйя» поют. Вообще без Долли. Если хотите, могу включить запись с концерта, сами послушаете.
- С превеликим удовольствием, сударь! – склонил голову в знак согласия Родегаст.
В итоге мы вновь пересмотрели наше последнее выступление. Я уже сама слышала, где и как я налажала, и мне было стыдно перед людьми, которые в музыке всяко-разно понимали куда больше чем я, которая ещё месяц назад ни сном ни духом не предполагала, что буду петь со сцены всяческий разнузданный репертуар дружественной фолк-панк-группы.
- Думаю, сударыня, надо вам пару песен под себя подобрать, чтобы диапазон ваш шире раскрыть, - резюмировал Родегаст. – Обратитесь к творчеству тезки вашей Бонни Бьянко. Думаю, любая из вещей её достойно впишется в ваш репертуар.
Ничуть не легче. Кто она такая? Впервые слышу. Ладно, думаю, завтра после занятий выясню, что же она поет, и попытаюсь понять, почему старейшина решил, что именно её песни для меня подходят. А пока пора спать! Мне ж утром на курсы ехать!
Я было сунулась мыть посуду, как выяснилось, что её уже уволок вечно недовольный всем Зюсь. Обратно он вернул безупречно чистые тарелки и чуть ли не отполированный казан. Вредная физиономия при этом не изменилась ни на копейку. Казалось, человек яростно ненавидит всё живое вокруг. Впрочем, понимаю: когда я мою посуду, да ещё и в холодной воде, то чувствую себя примерно так же.
- Не пугайтесь, сударыня. Добрый он человек, - тихо произнес Родегаст, когда Зюсь убежал домывать вилки и ложки. – Не повезло однажды. Частичный паралич лицевого нерва заработал. Как мог вылечил его. Но дикция пропала. И выражение лица теперь такое навсегда. Но он изумительный волынщик. Вы влюбитесь в него, да простит меня сударь Руди, когда услышите, как он играет Auld lang syne. Даже меня порой пробивает на сентиментальную слезу.
В итоге разошлись по спальням мы глубоко за полночь. А заснуть у меня получилось хорошо если в третьем часу ночи. Ага, заснешь тут с таким, как рыжик…
Больше никаких слез. Часть 76