Историю эту, как и многие другие, рассказал мне отец. Будучи ребенком, жил он в одном из сел Котельничского района. На момент описываемых событий был он мальчишкой 8 лет, весьма шустрым и наблюдательным. Дело было летом, выдавшимся жарким и ранним.
Место, где он жил, находилось в скоплении окрестных деревень, близ большого села, реки Вятки, пересекаемое еще несколькими речушками поменьше. Отца воспитывала бабушка. Вставала она рано, чтобы накормить скотину, вывести корову на выпас, огород полить-прополоть, завтрак приготовить. И ребенку этому не спалось. Вот взял он удочку и побежал на рыбалку. Стояло раннее, но по-всему угадываемое утро жаркого дня. Место, где планировал рыбачить отец, находилось за соседней деревней. Речка, протекающая рядом с его домом была мелка и извилиста, рыбы в ней хорошей не наловишь. Зато за соседней деревней, километрах в 6 от его родного дома, та же река имела высокий правый берег, омуты и отличный клёв. Текла она в том месте причудливо: на высоком берегу стояла деревня, за последним домом начинался пологий спуск к водной глади, река в этом месте делала широкий круглый поворот петлей, отчего сверху из деревни это выглядело как большая плоская ярко-зеленая лужайка, окруженная со всех сторон водой. Деревьев на той лужайке не росло, лишь ивовые кусты возле кромки темно-коричневой, почти черной в глубоких местах, воды. Вот к этой лужайке и бежал мой отец в 1960 году в то раннее утро.
Примостился маленький рыбак в ивовых зарослях и начал рыбачить. Но усидеть ребенку в таком возрасте надолго трудно. Поймав 3-4 хорошие по его разумению рыбки, побежал он домой. И выбравшись из ивняка с удивлением увидал старуху. Та представляла собой натуральный храм ветоши: была горбата, морщиниста, имела изработанные, крючковатые пальцы и набрякшие от тяжелой и длинной жизни извитые вены на руках. В руках эта старуха держала длинный металлический прут, типа арматуры. Она медленно ходила по лужку и протыкала землю прутом. Отец испугался этой одинокой фигуры и тихонько обойдя ее прибрежными кустами, переправился вброд на сторону деревни. Убежал домой, принес бабуле улов и рассказал ей о непонятной старухе. В те времена деревень в округе было много, людей проживало немало, но почти все так или иначе знали друг друга. Бабушка успокоила маленького рыбака, сказав, что старушка видимо искала полевой хвощ, собирая его песты для еды. Эта травка растет в сырых низинках, издавна используется в лечебных целях, а свежие песты собирали для приготовления еды: варили, запекали с яйцами в пирогах.
Утром другого дня история повторилась. Отец взял удочки и побежал в полевую даль на рыбалку. (Теперь эти места заросли мрачным еловником. Обрабатываемые прежде поля ныне не существуют: время меняет ландшафты. Свободные от поросли берез и осин места населяют сосны и ели, а пустоты поглотил захватчик-борщевик. В некогда молодых еловых перелесках, теперь выросших в огромные ели-великаны, заваленных сухарником, валежником и гниющими пнями, гуляют семьями кабаны.)
Закончив рыбачить, паренек собрался уходить, как снова увидел старуху. На этот раз он не испугался. Он знал, что ее зовут баба Настя, так по описанию ее предположила вчера бабушка. Подошел к старухе паренек и обратившись по имени спросил, не песты ли она собирает? А если их, то насколько они вкусны, и как она их готовит. Старушка рассказала ему следующую историю
Родилась я в 1875 году, в селе под Царевококшайском. Батюшка мой был знатный ремесленник. И вот, когда исполнилось мне 16 лет, поехали мы на Вятку, на Алексеевскую ярмарку. Путь наш лежал по Екатерининскому тракту, лесной, зимний. Стоял конец февраля. Батюшка мой кузнец, вез на продажу кошельки да сумки с кованными оманьерками (так называли дужки-застежки у сумок и кошельков в тех местах). Вез также чай, заранее купленный у заезжих с Казани купцов. Сам же батюшка надеялся прикупить лошадей, да кож. С нами были также пару крестьян из нашей деревни, которые ехали купить рабочих лошадей. Хороших лошадей помоложе и выносливей купить можно было еще до начала основной ярмарки, до первых чисел марта. Последние годы были теплыми и урожайными, цены снизились, поэтому все рассчитывали на удачное приобретение по хорошей цене. Я же должна была торговать кошельками да сумками, кроме того продавать отдельно кованные дужки-застежки и прочую железную мелочь. Батюшка езживал на эту ярмарку раньше и знал, что люду стекается сюда немерено, в лесах неспокойно, а честной народ грабят и убивают почем зря. Ехали мы поэтому настороже, я сидела на возу, мужики сидели с топорами в руках всякий раз, когда дорога шла через лес. Но ничего не спасло нас. Раз въехали мы в сосняк, дорога все извилистая была, кругом речушки да замерзшие болота. То взъём, то спуск. В лесу тишина. Вот смотрим, из-за поворота виднеются ноги чьи-то, потом уж и весь мужичина. Тулуп изорван, снег в крови, лежит будто не жив, но и не мертв. Решили наши, что разбойники тут поработали, да проезжавших до нас ограбили и поубили. Бросили топоры, подводы остановили и побежали мужика того смотреть. Жив ли, можно ли спасти. А мужик тот не убит и не ранен. Он сам разбойником был. Лежал поджидал с ножиком точёным. Тут из лесу выскочили дружки его и всех порезали-порубили. И батюшке мову там конец и пришел. Царствие небесное. Вот атаман был у них дюже велик ростом, да широк в плечах. Да красив. Но насколько красив, настолько ж жесток. Подошел он ко мне, а я со страху слова вымолвить не могла, поглядел. Спросил: «Девка?» Я кивнула. Сказал: «Женой мне будешь. Послушной будешь – хорошо жить станешь.
А нет, так порублю как батьку твово.» Взяли они подводу, сани, лошадей и повели с дороги -то в овражек. А там уж у них человек дожидался, да еще скарбу чужого лежит награблено. Вот все вместе и приехали мы затемно в деревню. Дом от крайний на отшибе у леса стоял. Большой, высокий. За домом крутой обрыв упирался в такой же крутой высокий берег, как и наш. Распадок этот был закрыт крышей деревянной, сверху закидан землею и по зиме еще шапкою снега. Был туда спуск из лесу сделан довольно широкий. Вот в этот распадок разбойники ставили лошадей, отобранных у проезжающего люда. Все в деревне знали, чем промышляли эти люди, но молчали. Ведь своих они не трогали и промеж деревенских вели себя прилично. Да и вся округа видать в каждой деревне имела подобных людей. Но девок за таких замуж не отдавали. А я то ох и хороша была! Невелика, фигурка точёна, глаза черные, блестящие, коса до поясу, волос кудрявый. Вот и взял меня атаман в жены. Обвенчали нас по-простому, на вечёрку только мужнины подельники пришли, да евонная тетка. Родители то примерли, когда он мальчёнкой был. Вот и пошел в лихие люди с малолетства, чтоб прокормиться, вслед за дядей. Поначалу, пока привыкала, так все дома была, по хозяйству. Как до лета дожили, стал он меня с собой брать. Чтобы я подводы останавливала. Мол, подвезите люди добрые, далече идти да за такой вот надобностию… Плач не плач, делать нечего…Сколько людей он порешил, со счета сбиться. Останки в болото, а что останется, так звери дикие подберут. Вот прошло эдак года полтора. К зиме ближе, к Покрову, завидели мы на коне молодого чернявого парня. Ехал он в кожаной куртке, по тем временам это признак денежный. Уж больно красив. Я атамана просила, уж просила, не убивай его. Оставь живым. Но не послушал меня муженек, зарубил паренька. Вот я и ночь не спала, и другую. Все думала, как я всю жисть с этим бесом жить буду? Детей у нас не народилось. Я сирота, идти не куда. Вот раз поехали мы с теткой мужа, да с другими бабами в город за холстами. А я грамотна была, батька выучил. И вижу кругом объявления навешаны, что мол орудует банда там-то, да еще одна там-то. Кто мол сведения какие имеет, так сообщите. Я то отлучилась и бежать туда. Все как есть рассказала, и где грабленное хранят, и чего сама видела, да и про батюшку бедного рассказала. Вернулась потом к бабам, все сделали зачем приезжали, да и назад. Вот под утро понаехали в деревню государевы люди. Мой то муж как услыхал резню, целый чан колечек, да серег, да цепочек, да золотых и серебряных денег побежал на лужок закапывать. Я лежала в страхе, притворялась, что сплю. А к нам в оконце то постучали, предупредили, что по деревне то чужие люди лихих ищут. Вот он закопал на лужке, тута раньше черемухи росли, да бежать в лес. Но настигла его пуля, живым не взяли, на каторгу как других не отправили. Потом в дом к нам зашли люди государевы и говорят: собирай-ка ты баба вещи, мы тебя в Котельнич свезем. Выправим тебе документы и езжай отсюдова в Сибирь. Потому как узнается, что ты это их сдала, так сожгут тебя вместе с домом. Так я и уехала в Хабаровск. Прожила я там целую жизнь. И вернулась вот 15 лет назад, пока еще была могутная, чтоб умереть на родной земле. Детей мне Господь не дал, наказал меня Боженька, что я с таким зверем жила…. А по утрам хожу, ищу прутком то тот чан с золотом. Там и батюшкин крест золотой был… Да видать черти хранят кровавое золото. Щуп мой не нашел того клада.
Вот прошло с той поры 60 лет и рассказал мне эту историю отец. Собрались мы: я, муж, отец и поехали по трассе к лесу, где некогда была дорога в ту деревню. Прошли пешком по старому еловнику до того крутого берега над рекой и зеленой лужайкой. Надо сказать, размеры той лужайки с хороший стадион)). Прошлись с металлоискателем по той части, где когда-то очень старая Настя со щупом ходила…Да ничего не нашли. Видать не пришёл еще срок для того клада.
(Автор: Юлия Портретова)
группа вк: Вятка Мистическая: https://vk.com/public50420307