Часть 2
Степан Харитонович Лунин служил журналистом в газете "Жизнь солдата". В этом крупном, златовласом мужчине, с очень выразительным лицом и, казалось, изысканными манерами, трудно было заподозрить военного кореспондента, прошедшего горячие точки на Кавказе и Сирии. Скорее можно было бы предположить, что перед нами артист кино или театра.
Однако Семён был не только дипломированным журналистом, но и бывшим спецназовцем, имевшим две боевые награды. Камеру, которую в то злополучное утро протягивала ему жена, он получил от умирающего майора почти в конце второй чеченской войны. Майор не успел что-либо
сказать. Он просто показал глазами наклонившемуся над ним Степану на старенькую камеру, и впал в забытье. Лунин камеру взял, но рассматривать не стал. Не до того было.
Открыл он её только вернувшись домой глубокой осенью. В Москве было холодно, сыро и хмуро. Темные тучи периодически роняли смесь снега с дождем. Ветер часто менял направление, и мутные капли, смывая последнюю осеннюю пыль, затейливо извивались по окнам. Настроение журналиста было подстать погоде и усиливало тяжесть воспоминаний о последнем бое в горах Чечни.
И хотя необходимо было сесть и описать события последней командировки, пережитое требовало, пусть даже, небольшого перерыва.
Тогда-то Степан и взял в руки камеру. "Надо взглянуть, что там записано. Не зря же майор не захотел, что бы камера пропала". — Подумал он и нажал на кнопку "Старт".
В то же мгновение мужчина оказался на улице среди небоскрёбов. Ещё не осознав случившееся, журналист увидел бегущих людей с искажёнными лицами и клубы непроглядных завихрений быстро накрывающих улицу. Навык, приобретенный во время военной службы, заставил мужчину сразу же оценить обстановку. Впрочем, особенно оценивать ничего не пришлось. "Это рушатся башни близнецы в Нью-Йорке" — пронеслось в голове. — "У Инны Клебсон в этой катастрофе погиб муж".
Где-то очень глубоко с сознании замаячила безумная надежда на то, что Степан сможет найти и спасти его. Лунин, прижимаясь к домам, побежал навстречу несущейся толпе. А когда вихрь из пыли, стекла, кусков арматуры и металлических пластин сбил его с ног, на него упал паренёк -- разносчик пиццы. Голова его была разбита, лицо заливала кровь, спину придавливал рюкзак с не разнесённым ещё товаром.
Степан высвободился из-под тела и осмотрел мальчишку. Рана была не глубокой, но подросток явно плохо соображал. На вопрос журналиста, остановившего кровоток чистым носовом платком, — Идти сможешь?
— ответа не последовало. Лунин, однако, приподнял и поставил его на ноги.
Вихря уже не было. Улица, сплошь засыпанная принесённым мусором, заполнилась густым, пылевым туманом. Но движущийся поток людей
не уменьшился. Правда теперь они не бежали, а быстро шли, натыкаясь друг на друга. Степан сбросил с плеч паренька рюкзак, обхватил его за талию и поволок в том же направлении.
Идти пришлось не долго. Они наткнулись на машину скорой помощи, стоявшую с раскрытыми задними дверцами. На асфальте, на носилках лежало несколько стонущих людьми. Врач переходил от одного к другому. Две медсестры исполняли его приказы. Осмотрев последнего, медик подошёл к пареньку, всё ещё опиравшегося на Лунина. Пощелкав пальцами перед глазами подростка, медик приказал посадить его в машину.
Освободившаяся рука журналиста нащупала весящую на плече камеру. И хотя сквозь пыль Степан не надеялся сделать чёткую запись, он всё же навёл объектив на общий план улицы с творящимся ужасом и нажал "Старт"
В следующий миг мужчина сидел уже дома, за столом, у компьютера а в руках держал камеру. Сердце выбивало ритм бешенного танца. Дыхание прерывалось. "Господи! Что это такое было?" — Резким движением Семён освободил руки и прижал к глазам.
(Продолжение следует.)