Немного напрягает, что, когда влезем в горы, придётся расстаться с танками и БМП – в этих горах технике ходу особо нет. Вместо
дорог только тропы, ущелья да направления, верхом на броне делать
тут нечего. Зато пешим небольшим группам в этой местности раздолье – можно будет, как появятся боевики, появляться из ниоткуда
и уходить в никуда. В предыдущих боях в Ножай-Юртовском и Веденском районах наша бригада уже поднатаскалась в тактике, когда
надо разбиваться на роты и взводы и щупать местность веером, как
пальцами раскрытой ладони, а нащупав противника, собираться обратно в кулак. Теперь надо осваивать новую для нас тактику – работать мелкими группами автономно…
Но это потом, а сейчас 166-й мотострелковой бригаде предстояло чистить от нечисти равнину, ту самую «житницу и здравницу»
Кавказа, которую воспел Гайдай в своей «Кавказской пленнице».
Посреди поля, в двадцати километрах от предгорий, торчит, как
бугор на ровном месте, село Гойское. Для того чтобы схлестнуться с
местными «чехами» в первом раунде, Гойское подходит как нельзя
лучше. Вокруг ровное, как бильярдный стол, поле, всё кругом просматривается на несколько километров, и места для маневров немеряно. Было решено боевиков из населённого пункта не выдавливать,
а долбать их прямо в селе. Местные мирные жители из Гойского свалили заранее, а это – добрая примета. Значит, «чехи» решили от боя
не уклоняться и тоже горят желанием схлестнуться в битве. Пехота ловко обложила взводами, как волков красными флажками, всё
Гойское по периметру, перекрыла обе дороги, ведущие из села, – на
Урус-Мартан и Алхазурово – и приготовилась к штурму. По докладам местных стукачей рабы копошились на укреплениях Гойского
не один месяц, и разведка получила приказ слазать и посмотреть поближе, чего же они там нарыли…
Взглянуть на укрепления и оценить обстановку вышли две разведгруппы. По фруктовым садам, примыкающим к селу с севера и
по западной окраине (там, где по дну заросшего кустарниками и деревьями оврага течет речка Гойта), повёл свою группу Аббат, а с восточной стороны поглядеть, что к чему, вышла группа Кобры.
– Хрен поймешь, вроде наши… Видишь, БМП стоит?
– Не, это бородатые. А БМП – сгоревшая, гляди внимательней…
Макс и Кобра через бинокли разглядывают восточную окраину
Гойского. Рядом с пулемётом скучает Прист. Пулемёт ему достался
в наследство от Ромки Колдуна после его гибели в Белгатое. Колдун
был парень сильный, и боеприпасы к пулемёту таскал сам. Прист тоже неслабый, но не настолько здоровый, как был Колдун, и поэтому вторым номером на подносе лент с ним работает Пашка. Димыч
рассматривает Гойское через прицел своей снайперской винтовки.
Он недавно вернулся из госпиталя, куда попал после того, как словил пять пуль в задницу под Курчалоем. Повезло – ранение не смертельное и неопасное, но заживало очень долго. Свою пятую точку,
разнесённую вдребезги, он залечивал два месяца и до сих пор предпочитает спать на животе.
Разведгруппа подкралась к селу и залегла в пятистах метрах от
крайних домов. Вот уже двадцать минут Кобра и Макс прошаривают
взглядом каждый бугорок, но никаких суперукреплений не видно.
– Не врубаюсь, чего тут пленные нарывали столько времени?
Одну линию окопов?
Прист задумчиво роняет:
– Один пленный сбежавший рассказывал, что под стволами автоматов умудрялся вырывать до ста метров траншеи в полный рост
за сутки…
– А что «чехи»-то такие спокойные? Ходят в полный рост. Орут
чего-то, смеются. Им завтра подыхать, а похоже, что всем по хрену…
– А они фаталисты, наверное, конченые или обкуренные вдребезги. Пленных-то не видно там?
– Не видно. «Чичи», похоже, трупами себя не чувствуют, обречённые себя так не ведут. Больше похоже, что они всерьёз нас завтра
победить собираются.
На рации оживился Связь:
– Аббат в огнёвой контакт вступил. Ввязываться не стал, отошёл. Потерь нет…
– Давай я тоже долбану по «чехам» очередь патронов на сто. –
Присту явно не терпится пострелять. – Может, достану кого!
– Завтра настреляешься. Ладно, «чичей» с этой стороны человек
тридцать-тридцать пять, дотов и дзотов не видно, разве что какойнибудь подземный город имеется, но это завтра поглядим…
Тут Макс замер:
– Ну ни хрена себе! Похоже, нашёл пленных, метров пятьдесят
левее БМП, видишь?
Картина, увиденная им в бинокль, напомнила дикое средневековье – на бугре стояли два креста, а на них в позе Иисуса Христа висели двое распятых солдат.
– Бля, расскажешь – не поверят! На фотик это щёлкнуть надо, а
ещё лучше на камеру заснять. Вот чего журналюгам запечетливать
надо для истории. Ну суки!..
– В штабе у одного бойца есть камера, завтра возьмём эту деревеньку – вот и заснимем сразу Димыч, рассматривающий распятых бойцов в прицел СВД, глубокомысленно изрекает:
– Похоже, это они нам знак поставили, типа запугать хотят и на
хуй послать.
Прист, перехвативший у Макса бинокль, никак не оторвется от
раскрывшейся картины:
– Ну, «чичи» ёбаные, пиздец вам, суки!!! Всем пиздец!!!
– Совсем, бля, страх потеряли – в край охуели, твари!
Прист уже сейчас готов рвать в атаку на Гойское, Кобра его
остужает:
– Ладно, всё, успокойся. Завтра предоставлю тебе возможность
от души повоевать. Село окружено, никуда они от тебя не денутся.
Ну всё, парни, темнеть скоро будет, поползли домой.
Прист нехотя отводит взгляд от крестов и, глядя на Гойское, цедит сквозь зубы:
– Пиздец вам завтра. Всем пиздец.
В его глазах читается приговор и селу Гойское, и всей Чечне!
С утра, как только показалось солнце, бригада двинулась на
штурм Гойского. Выполняя роль штурмового отряда, взвод «Кобра»,
захватив без потерь мост через реку Гойта, залёг в садовых участках
по левую сторону дороги. Сопротивление «чехов» оказалось неожиданно вялым – навстречу нашим било не больше десятков автоматов, да и те вскоре замолкли. Дождавшись, когда через мост пройдет
первая БМП, облеплённая пехотой, группа бросилась через дорогу.
Прист, больше других жаждавший ближнего боя, рванул первый, но
тут же залёг и дал очередь вдоль дороги. Боевик, выскочивший из
дома у трассы и пытавшийся пересечь улицу в противоположном
нашему направлении, упал на колени, скошенный очередью Приста,
и дальше попытался уползти на карачках.
Прист, с рычанием бросившийся к нему, остановился в десяти
метрах от боевика, явно ошарашенный: на него глядело лицо славянской наружности, причём довольно бухое.
_____________________________________________
Константин Масалёв, "ПАМЯТНИК БЕШЕНОЙ ПЕХОТЕ"
БОЛЕВОЙ ПОРОГ: "Чеченский конфликт"