В студенческие годы я жил в Лининске, что у космодрома Байконур, и учился в тамошнем филиале МАИ. Нас отправили на практику на одно предприятие в Алма-Ату, а оттуда уже по разнарядке в горы на сенокос. Это был довольно странный поворот, потому что с сельским хозяйством мы никак не соприкасались раньше, только с космической техникой, а уж косарей видели исключительно на картинках. Грузовик с лавками благополучно доставил студентов от городской окраины к высокогорным лугам. Там размещался передвижной палаточный лагерь, в котором мы и должны были влачить свое существование, пока не выполним производственной нормы.
А норма, между прочим, по пять тонн сухого сена на человека. О флоре тех мест не споешь, «трава по пояс»! Зеленые стебли высились в человеческий рост. Заросли были густыми, как в джунглях и покрывали косогоры плотным ковром, в котором мы были крошечными насекомыми. Мы резали этот бамбук косами и сталкивали вниз по склону. Там огромные кучи сушились и потом перекладывали в грузовики. Монструозную траву оттеняли редкие, но какие-то изумительно правильные ёлки, как с новогодней открытки. Их абсолютно симметричная форма и воистину пушистые лапы казались нелепой декорацией, поставленной тут для неведомого сказочного спектакля.
Через пару дней мы втянулись, и вскоре норма была выполнена и перевыполнена. Но существование без удобств и развлечений нестерпимо наскучило. Поняв, что горных аксакалов из нас не выйдет, мы запросились обратно в город. Проблема была в том, что привёзший нас грузовик ожидался только послезавтра, но от обитаемой вселенной мы были недалеко, и направление на Алма-Ату тоже было совершенно понятно. Казалось, что, перевалив за ближайшую вершинку, уже увидим огни окон и услышим уличный шум вместо навязчивой тишины.
Сделав казахскому руководству политическое заявление, что отработали свое и доберёмся в обратно пешком, мы все же спросили: «Как пройти в город, и далеко ли до него?» Приземистый смуглый абориген ответствовал мягким акцентом: «До город нэдалэко! Надо идти...», и тут он показал извилистое движение рукой, как будто засовывал её в глубокое дупло.
Мы вдвоем с товарищем отправились в путь в восемь утра, и солнце провожало нас, радостно заливая спины потоками тепла. На всякий случай мы переспросили дорогу у другого казаха. Тот в точности повторил извилистое движение рукой. Так и шла наша пара, петляя по наезженным проселкам, которые тянулись с вершинки на вершинку, из ложбинки в ложбинку, и не было им конца. Часа через три мы вдруг осознали, что путь действительно бесконечный. Одна возвышенность сменяла другую, но пейзаж нисколько не менялся, словно никакой Алма-Аты и не существовало.
Было даже непонятно, как вернуться, настолько все вокруг выглядело одинаковым. Колеи проселков постепенно сошли на нет, и стало ясно, что мы окончательно заблудились. В душе пробуждалась паника, потому что по крайней мере пару дней нас даже никто не хватится, а искать будут целую вечность. Все же мы продвигались вперед, так, чтобы местность понижалась. И тут на пути встала горная речка в глубоком каньоне.
Мы смотрели с обрыва на водяные барашки в бездонной глубине и понимали, что нам остается только повторять: «ни шагу назад». Спуск к воде был ужасен. В конце мы просто съехали вместе с каменистой глиной. Скачущая по валунам речка оказалась неглубокой, но быстрой и чудовищно холодной. А после форсирования преграды в брод нам еще предстоял путь наверх!
Наверное, только страх помог взобраться по каменистой вертикальной стене. Можете представить, как мы выглядели потом. Сказать, что одежда испачкалась, это совсем не наш случай. Мы были в грязи с головы до ног, словно валялись в хлеву. Все, что было надето превратилось в ужасные, местами порванные тряпки. Тело было в синяках и ссадинах, так что мы являли собой настоящие обломки катастрофы.
После небольшого холмика за каньоном пред нашим взором предстали ухоженные поля конопли. Высокие растения прямо радовали глаз, и мы поняли, что случайно забрели в укромный уголок, где непременно должны встретить людей. Терзали только смутные сомнения, как местные производители анаши отнесутся к нашему появлению. Предчувствия, как говорится, не обманули. Вскоре мы увидели большую отару грязных овец и круглый купол юрты за ней.
Туземцы были низкорослыми, смуглыми и какими-то сморщенными на вид. Так что возраст их остался тайной. Мы собрали всю свою почтительность, и были встречены радушно, как завещал Аллах привечать нежданных гостей. Сначала непременно надо было откушать угощение. Мы же просили только пить. Вместе с кувшином воды нам был предложен деликатес. В миске в кислым овечьем молоком плавали куски настоящего жира или сала. Блюдо выглядело настолько ужасно, что сразу вызывало рвотный рефлекс. Но хозяин с непроницаемым лицом пристально смотрел на нас глазками-щелочками, как пулеметными дулами из амбразур дота.
- Ешь давай, а то они нас прямо тут закопают! - шептал на ухо мой друг, поглощая содержимое своей миски. Я давился кислятиной, а кусок сала никак не хотел уходить в пищевод, неистово просясь наружу. Я щедро направил в горло воду из кувшина, и все же загнал сало в желудок. Но на этом мои способности иссякли.
- Неправильно ты кушай. Не надо вода запивай. Ты шалап запивай, – участливо сказал главный казах. В просторной юрте нам предложили отдохнуть и переночевать на вонючих шкурах. Но мы отказались с предельной учтивостью, и только просили показать дорогу в Алма-Ату. К счастью, скоро на стойбище приехал на Камазе сын хозяина, который согласился взять странников с собой. Лица мы кое-как вытерли, а поверх изодранных рубашек надели любезно подаренные хозяином видавшие виды телогрейки. Он годились только в мусорный бак, но выбирать не приходилось.
Кабина грузовика оказалась завалена какими-то вещами, и молодой водитель предложил лезть в кузов. Камаз оказался полным частично целого, частично битого кирпича. Происхождение этого груза мы даже не стали разгадывать. Посвободнее было только у самой кабины, куда кроме нас поместились еще туши только что убитых баранов. За ними сынок и приезжал. Трупы животных истекали кровью, но нам было уже все равно.
Взревел мотор, и стальное чудовище помчалось по просёлочным серпантинам, прыгая на кочках и отчаянно кренясь. Удержаться было невозможно. Мы все время менялись местами с баранами и кирпичом, словно кровожадный великан встряхивал в шейкере чудовищный коктейль. Смотреть по сторонам не хотелось, потому что от пролетающих мимо обрывов сердце уходило в пятки.
Но все кончается, закончилось и это. Казах высадил нас на трассе, в город ему было не по дороге. Вместо двух изящных интеллигентных студентов с Байконура в вечернем сумраке на обочине стояли два донельзя грязных уркагана или бомжа, в перепачканных бараньей кровью телогрейках. Моему товарищу кирпичом придавило ногу, поэтому он приобрел прихрамывающую походку вразвалку. На моем лице красовались царапины, а у него – ссадина на лбу. Как мы ни голосовали,автолюбителей, желающих подбросить до столицы, почему-то не нашлось. Пришлось еще с час топать до конечной остановки пригородного автобуса.
Нам повезло успеть на последний, который шел уже в одиннадцать часов ночи. Салон был полным, но, с нашим появлением на задней площадке, народ стремительно ее покинул. Мы остались в гордом одиночестве. На вопрос кондуктора: «Откуда вы?» - напарник процедил сквозь зубы: «Оттуда!», и больше вопросов не было. А впереди уже открывался, как мираж, манящий и прекрасный город. Вместо легкой прогулки и обеда в ресторане, как мы планировали в честь окончания сельхозработ, мы чуть не сгинули в горах, и получили в подарок от древнего Тянь- Шаня впечатлений на всю жизнь.
