Крупные капли дождя выбивали дробь на жестяном карнизе окна, которое больше напоминало щель под самым потолком полуподвального помещения. Запах сырости был неприятным. В нём чувствовалось что-то болезненное. Этот город и был болен. Тяжело. Неизлечимо. Он медленно задыхался, тонул в собственных нечистотах, и вместе с ним тонули те его жители, что ещё не разъехались. В те редкие дни, когда выходило солнце, оно словно пыталось выжечь эту опухоль на теле земли. Но ясные дни здесь случались нечасто.
«Добро пожаловать в Гримрок».
Если бы не лампа под низким потолком, внутри было бы темно, хотя вечер ещё только начался. Но даже её усилий было недостаточно, и выцветшие бледно-зелёные стены были погружены в глубокие тени. Хорошо освещён был лишь стол в центре, покрытый облупившейся белой краской, да стоящая рядом с ним хромированная этажерка с инструментами.
В комнате было три человека и один труп.
«Вы не проводили вскрытие».
Это было утверждение, не вопрос.
«Не было необходимости».
Анатом, крупный улыбчивый мужчина средних лет, провёл рукой по лысине.
«Как же вы установили причину смерти?»
«Не то, чтобы была какая-то особая причина её устанавливать – расследование ведь не проводилось. Я провёл токсикологическую экспертизу. В её организме содержание опиатов превышает летальную дозу. Вместе с общим истощением организма – сами понимаете, картина достаточно прозрачная».
«Опиум? Мы ведь не в девятнадцатом веке».
Анатом улыбнулся.
«Опиаты – это необязательно опиум, существует множество препаратов на этой основе. К примеру, известный вам героин. Он-то вас устраивает в качестве причины смерти?»
Стоявший в стороне невысокий полный мужчина в потёртом костюме-тройке и шляпе чиркнул зажигалкой.
«Док Хохенхайм – отличный эксперт. Он ведь еврей, а они обычно становятся хорошими врачами. Это и спасло их от вымирания».
«Ты, как всегда, очарователен, Дик».
«Дик?» – человек, задавший вопрос о вскрытии, поднял взгляд от тела. – «Я думал, шерифа Крайна зовут Вирджилом».
«Так и есть. Дик – его второе имя. И, видит Бог, оно подходит ему гораздо больше».
Шериф глубоко затянулся и выдохнул облако крепкого табачного дыма.
«Так и есть, Фил. Так и есть».
Повисло молчание. Шериф курил, прислонившись к стене, анатом с застывшей улыбкой наблюдал за посетителем – черноволосым молодым человеком в джинсах, футболке и коротком шерстяном плаще. Тот обошёл вокруг стола, наклоняясь и осматривая лежащее на нём тело.
«Нет следов инъекций».
«Героин не обязательно вводить внутривенно, мистер», – доктор Хохенхайм запнулся. – «Вы так и не представились. Как мне вас называть?»
«Бассо. Доминик».
«Как я уже сказал, мистер Бассо, эти препараты могут употребляться разными способами».
«В её комнате нашли следы наркотиков?»
Доктор пожал плечами и взглянул на Крайна.
«И не искали», – ответил шериф. – «Что вы хотите, Бассо? Здесь нечего ловить. Зачем вас вообще принесло в наш город?»
Доминик не ответил. Вместо этого он задал следующий вопрос.
«Хорошо, допустим, героин. Но что с её глазами?»
«Ох, ну а глаза-то вам чем не угодили?»
«Их нет».
«Ну нет – и нет, что ж теперь?», – шериф раздражённо нахмурился. – «Они ей теперь и не нужны, насколько я могу судить».
Бассо взглянул на анатома, приподняв бровь.
«Мухи успели добраться раньше нас. К тому времени, как тело доставили сюда, глазницы кишели личинками. Неприятное, скажу вам, зрелище».
Доминик покачал головой.
«Разве личинки не поедают ткань, поражённую некрозом? Остальные части тела достаточно чистые. Это не показалось вам странным?»
Доктор лишь пожал плечами.
«Я бы хотел осмотреть место, где нашли тело».
«Хорошо», – проворчал шериф. – «Я пришлю вам свою помощницу, Эви. Она неплохой коп, хоть и женщина. Но ради Бога, Бассо. Девчонка приезжает из большого города, снимает дешёвую комнату, а потом её, истощённую, находят мёртвой, в передозе. Я видел такое десятки раз. Чем, чёрт меня дери, частного детектива могла так заинтересовать мёртвая шлюха, и как вы вообще о ней узнали?».
Доминик опустил грязную простыню на лицо молодой женщины.
«Летиция Гарнер не была шлюхой, Дик. Она была моей сестрой».