В июне 1995 года в Петродворце проходил фестиваль «Петербургские сезоны». Коля танцевал с Людмилой Семенякой дуэт из Фокинской «Шопенианы». Ему только исполнилось двадцать лет, и он был хрупким, стройным и немного застенчивым юношей. Я никогда его не видел прежде, и он запомнился мне своей музыкальностью, искренностью и бесконечной влюбленностью в танец. Юный и романтичный Поэт, — таким он остался в моей памяти.
Прошло семь лет, и мне довелось стать свидетелем его первого выступления в репертуарном спектакле Парижской оперы. Позднее я видел все Колины спектакли в Париже, но эта работа была для него, конечно, особой.
В ноябре—декабре 2001 года на сцене Опера Бастий давали целую серию спектаклей «Баядерка» в редакции Рудольфа Нуреева. Впервые в истории в Париже главные роли исполняли сразу две звезды русского балета — Светлана Захарова и Николай Цискаридзе. У Светланы партнером был Жан-Гийом Бар, Коля танцевал с Мари-Аньес Жилло. Коля работал над этим спектаклем в течение целого месяца, потому что он существенно отличается от классической версии Большого театра. И в особой степени это, конечно, касается партии Солора.
Сначала, еще в Москве, он учил хореографию по видеозаписи, а за две недели до выступления приехал на репетиции в Париж.
Нуреев ставил этот балет в 1993 году, находясь уже при смерти. Он лежал на кушетке, а рядом сидела Нинель Кургапкина, которую он пригласил из Мариинского театра репетитором на спектакль. Рудольф часто матерился, французы это не воспринимали. Я же делал вид, что не понимаю, а Нинель смущенно опускала глаза. Рудольфу действительно было плохо, но он продолжал работу над постановкой, о которой давно мечтал, и в которой себя поистине увековечил. Он накручивал и накручивал движения, и выдумал даже много лишнего. Артисты часто не могут воспроизвести его хореографический текст! В Москве партия Солора соткана из больших прыжков, а у Нуреева, в основном, из мелких движений. И я понимаю, как трудно было Коле с его длинными ногами одолеть эту сложную технику. Для русского танцовщика это очень непривычно, и Коле, конечно, пришлось помучиться над этой редакцией. Помогал ему Лоран Илер, звезда балета Парижской оперы, на которого и ставил спектакль Нуреев. Лоран досконально передал Коле свою партию, но перед самым выступлением ему позволили станцевать так, как он хочет. Обычно в Парижской опере очень строго следят за текстом и всякие отклонения пресекают. Но тут решили посмотреть, как премьер Большого театра покажет себя в хореографии Нуреева. Коля воспользовался данным ему правом и добавил свои руки, но, главное, внес в интерпретацию этой партии свой стиль, свою индивидуальность, свое ощущение образа Солора. И выступление Коли стало сенсацией!
Премьер Большого театра покорил Париж. Чем? Своей свободой и магией, искренностью и театральностью. В отличие от многих атлетически сложенных танцовщиков Большого театра, Цискаридзе восхищал своей легкостью и гибкостью, текучестью и полетностью, музыкальностью и одухотворенностью, с которой он исполнял каждое па, и которой наполнял каждое мгновение своего танца. Когда Коля танцует, он настолько растворяется в музыке, что делает ее видимой. Это великое чудо, и в этом он — гений! Кроме того, он покорил публику и своим артистическим дарованием. Его Солор был совсем иным, чем привыкли видеть в Париже. Он наградил своего героя пленительной нежностью и чувственностью, пылкостью и спонтанностью. Последний спектакль шел 31 декабря, в день рождения Коли. После представления вся труппа поздравила его с 28-летием, а директор балета Парижской оперы Брижитт Лефевр устроила у себя дома настоящий праздник в честь обожаемого ею Николя.
После этого триумфального выступления в «Баядерке» парижские балетоманы стали с нетерпением ждать появления артиста в каком-нибудь новом балете. И такой балет Брижитт для Коли выбрала — «Клавиго» в постановке Ролана Пети. Несомненно, его участие в этом спектакле наполнило бы его совершенно новой экспрессией, и все с нетерпением ждали объявления даты этого дебюта. По Парижу поползли слухи, что Цискаридзе уже приехал, что начались репетиции... Но случилась трагическая история. На репетиции Коля получил серьезную травму колена и почти на год выпал из балетной жизни.
Я несколько раз ему звонил, но ни разу не почувствовал в его голосе даже намека на депрессию, что в такой ситуации было бы вполне логичным. У Коли море оптимизма, и это одна из ярких черт его характера.
На самом деле, помимо таланта, у него множество других достоинств. В моих давних и добрых с ним отношениях есть эпизод, раскрывший его для меня совершенно по-новому. В один из воскресных солнечных дней во время его первого приезда в Париж я предложил прогуляться по городу. Он попросил отвезти его в собор, и я сразу же подумал про знаменитый собор Парижской Богоматери, где в 1804 году короновали императора Наполеона I и императрицу Жозефину, но неожиданно для меня его заинтересовал Сен-Дени — Королевский некрополь Франции. Благодаря Коле, я совершил в тот день не просто экскурс, а истинное путешествие в историю. К моему удивлению и восхищению, почти у каждой гробницы Коля рассказывал мне о французских королях, да так интересно и подробно, что этот визит в Сен-Дени стал для меня своего рода академией. Уверен: рядовые французы не знают историю своей страны так глубоко, как премьер Большого театра России.
Рассказывая об этой незабываемой поездке, я сожалею лишь о том, что не записал ее на видео: ведь помимо энциклопедических знаний Коля заворожил меня своей манерой речи. В ней ощущались высокий интеллект и искренняя влюбленность в культуру и историю Франции.
После травмы Коля вновь появился в Париже уже с гастролями Большого театра. Это был январь 2008 года. Он танцевал Конрада в «Корсаре» и Германна в «Пиковой даме» Ролана Пети.
Французы не только не забыли Колю. Прием, который они ему оказали, свидетельствовал о том, что они любят его по-прежнему и даже больше.
Для нас с вами выговорить фамилию Цискаридзе достаточно легко, потому что мы знаем многих великих людей Грузии. А французу для этого нужно пуд соли съесть. И несмотря на это все балетоманы Парижа говорят «Цискаридзе» лучше, чем я. Очень мило, любовно и трогательно они произносят «Сискаридзе», на японский манер. Это имя стало любимым и желанным для парижан.
В конце 2009 года руководство Парижской оперы снова пригласило Колю выступить в репертуарном спектакле театра. Девятнадцатого и двадцать второго декабря он дважды танцевал на сцене Опера Бастий в спектакле Нуреева «Щелкучник», исполнив две роли: Дроссельмейера и Принца.
Так же, как «Баядерка», «Щелкунчик» Нуреева очень отличается от московского. В редакции Юрия Григоровича это добрый, светлый и романтичный балет, а у Нуреева — очень тяжелый и темный спектакль. Я специально прилетел из Москвы 22 декабря, чтобы посмотреть выступление Коли.
Когда он вышел в роли Дроссельмейера, я сначала даже не понял, что это он. На глазу повязка, как у пирата, походка прихрамывающая... И я подумал: «Не может быть, чтобы он теперь появился в роли Принца». Но он появился, и всех восхитил! Нуреев в этой партии тоже накрутил слишком много, техника наисложнейшая. Честно говоря, Нуреев, в основном, сделал эту роль для себя, чтобы показать, какой он великий мастер, и продемонстрировать свой высочайший уровень и класс. Мне даже кажется, что он накрутил эти технические сложности из чисто эгоистических соображений, чтобы впоследствии никто не мог исполнить эту роль так, как он. Этот спектакль не столько приносит артистам радость, сколько является для них жесточайшим испытанием, которое не каждому удается достойно пройти. Огрехи есть у всех.
Но Коля блестяще справился со всеми трудностями. После спектакля я пришел на сцену и сказал Коле: «Искренне поздравляю! Это победа!» Добиться такого результата ему, конечно же, помогли его личные и профессиональные качества. Цискаридзе — перфекционист, и благодаря этому с каждым годом его искусство становится все совершеннее. Он полностью отдается танцу и делает его вдохновенным. Наряду с этим, Коля — великолепный артист; он может танцевать роли совершенно разные по характеру и темпераменту.
Так, мне посчастливилось увидеть в Большом театре «Лебединое озеро» с участием Цискаридзе. И как вы думаете, в какой роли он там выступал? В роли Зигфрида? Нет! В роли Ротбарта. И я был поражен, был захвачен феноменальной интерпретацией этого образа. В моей жизни я видел десятки Ротбартов, среди них были и очень яркие. Но Коля затмил всех своей поистине гениальной трактовкой демонического образа. По драматической силе, магии и экспрессии его Ротбарт оттеснил на второй план и Зигфрида, и Одетту-Одилию. В балетном спектакле всецело царствовал Ротбарт-Цискаридзе. Это был и шок, и триумф!
Коля меня удивляет и восхищает постоянно. Он — яркая самобытная личность с особым актерским талантом, и всякое новое его проявление становится театральным событием.
Коля очень серьезно относится к воплощению каждой роли и все время находится в поиске.
Я не могу утверждать, что бываю согласен со всеми трактовками, которые он предлагает, но ни одна из его работ не оставила меня равнодушным.
В июне 2009-го и марте 2010 года Цискаридзе участвовал в проекте Андриса Лиепы «Русские сезоны. ХХI век». Они проходят в Париже на сцене Театра Елисейских полей. Каждый раз во время этих гастролей давали фокинскую «Шехеразаду». Коля исполнял роль Золотого раба, которого на премьере этого балета в 1909 году танцевал Вацлав Нижинский. В этой партии Коля сверкает не только камнями на своем костюме, не только блистательной техникой, но и своей личностью, «затмевая» порой созданный Фокиным образ. Его индивидуальность проявляется здесь так ярко, что, на мой взгляд, он выходит за рамки образа. Из раба Коля делает бога! Бога красоты, Эроса!
Но несмотря на некоторый отход от замысла Фокина, и этот спектакль, и проект в целом, имеют колоссальный успех в Париже. В этом году в Театре Елисейских полей я впервые увидел закрытую кассу: на «Русские сезоны» все билеты были проданы заранее — аншлаг!
И это неудивительно. Сейчас Париж загажен современными абстрактными, а порой пустыми и вульгарными постановками настолько, что становится стыдно за столицу Франции, которая некогда была колыбелью классического танца. Все изголодались по сюжетным спектаклям. Публика хочет видеть историю, красивые декорации, костюмы... хочет видеть СПЕКТАКЛЬ, идти в ТЕАТР. И когда Андрис привозит в Париж то, что здесь было создано 100 лет назад, это находит отклик.
Для критиков это не так интересно, а для публики — это то, что сегодня нужно. Да и для таких артистов, как Коля, — тоже.
У Коли беспредельные возможности. Он может делать все. Но с кем? Ролан Пети поставил для него балет «Пиковая дама», и то, что я его не принимаю, не имеет значения. В этом спектакле я очень ценю важную и значительную работу Коли, там есть большая удача Илзе Лиепа, есть интересные хореографические находки у Ролана Пети. Но мое восприятие этого спектакля останавливает музыка. Я и Ролану говорил об этом, и Коле. Шестая симфония Чайковского — это музыка личной трагедии композитора. Она не рассказывает о страстях Германна, не отражает историю любви Лизы к нему, в ней нет никакой Пиковой дамы. Получается, что музыка про одно, а спектакль — про другое. Мне кажется, если бы Ролан Пети взял другую музыку, балет мог бы быть и глубже, и сильнее, и достовернее.
В любом случае для Коли эта работа — огромное счастье: такой великий хореограф сделал для него спектакль. Подхватили бы и другие эту важную и нужную инициативу. Талантливый артист в прекрасной форме, на него ставить надо!
Борис Эйфман сделал для Коли номер «Падший ангел», но это ведь только номер...
Николай Цискаридзе — эмблема Большого театра. Он вносит свою лепту в укрепление славы Большого во всем мире. И ярче всего об этом свидетельствует тот факт, что в 2006 году Цискаридзе стал кавалером Французского ордена «За заслуги в искусстве и литературе».
Виктор Игнатов (2010 год)