Она была белокурым ангелом. Мечтой усыновителей. Девочка пяти лет, блондинка с кудрями и голубыми глазами. Идеальный образ портила только мама – героиновая наркоманка и прочерк в графе «отец».
Мама в период ремиссии Девочку навещала, хотя о восстановлении в родительских правах речи не шло. На удивление, выросшая в таких условиях Девочка (имени специально не называю), была абсолютно здорова и развита по возрасту. И если бы она попала в столичный детских дом, ее бы забрали в семью в первый месяц. Но здесь, в деревенском приюте на тридцать человек, ее видели только волонтеры. А в Федеральной базе данных висело традиционное жуткое фото и скупое описание.
Она прижималась ко мне как котенок. Я привозила ей подарки, читала книги и не знала, что делать. После одной из таких поездок я заглянула в глаза мужу и честно призналась: «Я попала». И он просто сказал: «Давай собирать документы». Нас ничего не смущало, мы были относительно молоды, у нас рос сын, и не было материальных проблем.
В очередную поездку я привезла ей сережки в виде клубнички, но почему-то упустила момент, что уши у нее не проколоты. Но воспитатели пообещали, что к следующему разу обязательно все сделают. А я была уверенна, что в следующий раз я приеду уже не только с сережками, а с новой одеждой, в которую ее переодену и заберу в новую жизнь. Она не знала о моих планах. Никто не знал.
Через месяц я приехала в осиротевший детский дом. За неделю до этого Девочку забрали в профессиональную приемную семью к новым братьям и сестрам. Я не успела.
Больше никто и никогда еще так не заставлял ныть мое сердце. Я всех их люблю. Но нежность, желание забрать и стать для них если не мамой, то путеводителем на каком-то этапе жизни, ни с кем больше не случилось.
Я слежу за ней. Тайно. В социальных сетях. Она очень выросла. У нее все хорошо. Так и должно было быть. Я за тебя очень рада, моя Девочка...