- Устала? – поинтересовался Травка и пустил по стеклянному кофейному столику в сторону девушки револьвер, - реши проблему проще.
Безымянная девушка молча взвесила оружие на ладони. Тяжёлое и красивое, оно вызывало некое недоумение. Она аккуратно вертела кусок холодного металла, надувала губки, принюхивалась. Потом открыла рот…
- Ты слишком много говоришь, - отрубил он, взял книгу и вышел в другую комнату.
Девушка осталась сидеть на ковре, хлопая глазами. Она вполне осознавала, что являлась неким исключением в жизни этого читающего парня, она этим даже пыталась пользоваться. Но поскольку она не помнила своего имени и знала про существование дома поломанных кукол, она жила в страхе.
Дом поломанных кукол и домом-то, по сути, не был. Это жилое помещение Травка снимал для товара. Там он хранил оружие, там была его химическая лаборатория и роскошный «зимний сад» с самыми редкими, самыми капризными и очень ядовитыми растениями. Там существовали те, кто тоже был чьим-то капризом, не Травкиным, но всё же…
Безымянная жила с Травкой лично. «Моё милое, бесполезное радио» - называл он её, расчёсывая длинные волосы, - «Мой золотой миллион!». И девушка млела, ощущая свою значимость. Так было до того момента, когда Травка заметил её усталость.
- Я живу, как птица в клетке… - ныла девушка.
- О! – улыбался каждый раз парень собственным воспоминаниям. И продолжал читать.
Потом она уходила спать, Травка шёл веселиться – конечно, его работа состояла из постоянного веселья! – приходил чаще всего утром и не всегда целым. Девушка надувала губки, ждала, пока он приготовит им завтрак и начинала щебетать, игнорируя тот факт, что Травки нет, Травка спит, Травка забыл про неё. А револьвер помнил.
Всё чаще раздражаясь, девушка ходила за парнем по пятам и просила вывести её на улицу, познакомить с другими людьми. «Скоро», - обещал Травка и заваривал ей кофе. А револьвер лежал рядом с тостером.
Вообще, долгие годы привычки сделали из Травки так называемого «ночника» - человека со сбитым режимом дня. Он жил ровно наоборот - ночью. Он спал, чтобы не видеть, как разрушается мир, и просыпался, чтобы этот мир добить. Редко, очень редко он выходил из своих сновидений при свете солнца, обычно только из-за необходимости, встречи или товара. Безымянную девушку даже это перестало устраивать. Это устраивало револьвер.
Когда-то она тяжело болела, а Травка за ней не ухаживал. Он уходил и возвращался. Он жил пока она, возможно, даже умирала. Когда она с трудом открывала глаза, только тёмные плотные шторы служили ей мягким утешением, да стакан воды на тумбочке. Она помнила это, а он – нет. Девушка хищно сжимала свои пальчики. Но её божество с зелёными волосами проходило мимо, оставляя за собой шлейф неприятного запаха. И она успокаивалась. А револьвер – нет.
Однажды Травки не было дома несколько дней кряду. Он пришёл домой уставший, без запаха и сил. Он сразу лёг спать. Какое это было время суток? Время года? Это было время спячки, причём не самой приятной в жизни молодого человека, но и не последней. Этот сон был похож на предсмертный сон берсеркера – полный видений и предвкушений. В глубоком подсознании Травка шёл по полю с чёрной травой навстречу Диабло и его голубым глазам, его встрёпанным белым волосам и неопрятному виду. Зелёная луна на небе освещала тела девушек со срезанными лицами, одни из них были нагие, другие укрыты белым саваном.
- Ты убил моих валькирий, - покачал головой Диабло, его пекинес ел одно из тел, - теперь некому забрать твою душу.
Травка только рассмеялся сипло. Его зелёные глаза поглощали чёрное пространство, пока не увидели на плечах своего собеседника по кукле. Маленькая марионетка в красном на правом и мягкая из серой тряпки на левом. Травка ничего не сказал. Не шибко беспокоясь, он шёл по траве и телам. «Бумага не несёт выгоды», - решил он и продолжал приближаться. Диабло ждал. Одна из мёртвых влажных рук взметнулась и ухватила парня за ногу. Он попытался не остановиться, но хватка была слишком сильной.
- Будь со мной, - улыбнулся голубоглазый, - будь и живи.
- Скучнейшие перспективы, - ответил Травка и тысячи нитей, тонких лесок, вырвались на свободу из его тела, покрыв плоть паутинкой аленьких надрезов. И некое холодное солнце загорелось у него в груди.
Травка открыл глаза. Медленно его ресницы сдались и разрешили ему сфокусировать взгляд. Было темно, душно и не так, как всегда. На подушке рядом с ним лежала безымянная девушка. Её зелёные глаза, не мигая, смотрели на него и еле заметно светились. Его единственное исключение в жизни. Вдохнув, наконец-таки, Травка почувствовал, что в то место, где должно быть сердце, душа и его новое солнце, в грудь упёрлось дуло револьвера.
- Устал? – прошептала она ему.
- Чаю? – в ответ улыбнулся Травка.