38 подписчиков

"Мама не права"

8 февраля 20218 фев 2021

3 мин

Продолжение. Предыдущий фрагмент ч. 9

По прошествии следующего месяца странная для меня и совершенно обыденная для других жизнь наладилась до состояния почти полного опреснения. Как-то раз, протирая стаканы за барной стойкой, я поймал себя на мысли, что теперь я живу будто в двух измерениях. С одной стороны, вот он я, ни к чему не стремящийся официант в кафе «Две мельницы», на которого так падки женщины старшего возраста, как, к примеру, сама хозяйка заведения мадам Норден; с другой же – далеко небесталанный художник, волею каких-то пространственно-временных катаклизмов заброшенный на тридцать лет назад. В прошлом или будущем (здесь уж сам чёрт не разберет) у меня остались друзья, родители, любимая девушка, мои амбиции и устремления. А действительность, как кисель любопытную муху, постепенно обволакивала меня и затягивала внутрь. Я чувствовал, что мои крылышки слипаются: я перестал посещать кладбище Монмартр, повторять маршрут и искать Лорана Парсельера, а следовательно - перестал пытаться выбраться наружу.

Теперь частенько после работы, когда от усталости у меня рябило в глазах, мне приходила на ум естественная, и оттого очень неприятная мысль: а что, если я - никакой не путешественник во времени, а все мои воспоминания вызваны бредовыми фантазиями и слишком живым воображением? Быть может это просто дежавю? Раньше (то есть в будущем) в том, что касается социума, спорта или политики, я жил будто в вакууме. Меня не интересовал футбол с взлетами и падениями Синих(1), я не мог бы сказать точно, когда один президент сменил другого или началась очередная война в странах третьего мира. К тому же у меня украли телефон и евро, и единственным материальным подтверждением того, что когда-то жил в 2014 году, оказалась футболка с пирамидой Йо Минг Пея у Лувра. Хотя, если говорить о последнем... Меня забросило прямиком к началу её строительства, а значит, существовал проект и пирамиду могли отпринтовать в рекламных целях и сейчас. А так как я всегда отпарывал любые бирки с одежды, чтобы не натирало кожу, подтвердить или опровергнуть эту информацию я не мог.

Как-то раз, в плену подобных размышлений я забрел в Moulin Doré(2) – маленькую китайскую забегаловку на рю Лепик. Я заказал свинину в кисло-сладком соусе, немного риса и китайского пива, сел в уголок и сквозь пелену плохо вымытого окна стал наблюдать за людским мельтешением на площади. В круговороте спешки вряд ли кто-нибудь задавался вопросом, как попасть обратно. Все, у кого ещё на это оставались силы, старались пролезть вперед и вверх, и в этом супе человеческих страстей и намерений я со своими мыслями сам себе напомнил умудренного опытом философа. Звуки слились в один непрекращающийся гул, я погрузился в сладкое состояние сытой полудремы, но неожиданно меня вывел из задумчивости голос ведущего радиостанции «Европа 1» Франсуа Жуффа, который возвестил о новом дебюте и новой песне.

Un maman a tort

Deux c'est beau l'amour

Trois l'infirmière pleure

Quatre je l'aime

Cinq il est d'mon droit

Six de tout toucher

Sept j'm'arrête pas là

Huit j'm'amuse (3)

Я хлопнул себя по лбу: вот по чему я теперь смогу «сверять часы» своего мира! Я был более-менее подкован в музыке и кинематографе; теперь оставалось только перенести на бумагу, всё, о чём я помнил, запечатать конверт и ждать подтверждений моей нормальности.

Когда песня закончилась, вокруг меня послышалось по большей части недовольное шипение, вызванное более чем скандальной темой и неоднозначным для начала восьмидесятых текстом.

Я достал из сумки листы бумаги, которые по привычке так и носил с собой на всякий случай и стал судорожно записывать всё, что помнил. Расчертив лист на две половины, напротив дат (иногда примерных) вписывал названия знаковых фильмов и дисков или синглов. Где знал, приписывал режиссеров, композиторов и любую другую информацию, лишь бы было побольше подробностей. И хоть я не мог похвастаться крепкой памятью, список получился приличный. Выдумать или предсказать такое просто невозможно, и поэтому, если бы из вышеперечисленного совпало хотя бы семьдесят процентов, я был бы спокоен.