Автор: Светлана Диденко
— Давно это было... — прикрыв глаза, я затянулся из своей видавшей виды, закопчённой трубки. Повзрослевшие внуки, упросившие меня рассказать интересную морскую историю, удобно устроились, по старой памяти, на ковре и притихли. — Эту историю вы ещё не слышали. Когда вы были малы, не мог рассказать, не хотел пугать. Ну а сейчас вас ничем не испугаешь.
— В те времена моя старенькая «Мэри» была крепкой шхуной, бороздившей океан. Я возил копру и пряности. Выменивал их у индейцев на островах за то, в чём они нуждались — ситец, чай, ножи, топоры, стеклярус, а продавал за хорошую цену на континенте. Мог бы и разбогатеть, согласись я возить рабов, но всегда считал, что не подобает христианину людьми торговать. Копру я брал на трёх островах. Два из них ничем не были примечательны, а вот на третьем острове случилась со мной невероятная история. Это был довольно большой и красивый остров, с удобной бухтой. За широкой полоской белоснежных пляжей начинались джунгли, покрывавшие большую часть острова. На границе пляжа и джунглей находилась деревня индейцев. Центр был гористым. Там находилась священная, для индейцев, гора.
В одно из моих плаваний, корабль был изрядно потрёпан бурей на подходе к острову. К счастью, никто не пострадал, но застряли мы на острове надолго. В моей команде были два матроса-голландца, работавших раньше плотниками на верфи, и все нужные инструменты. Ну а дерева хватало — после каждого шторма океан выбрасывал на берег обломки потерпевших крушение кораблей, да и на острове росли подходящие деревья. «Мэри» стояла в небольшой бухточке, где мы установили что-то вроде гигантских козлов из поваленных деревьев, прямо в воде, чтобы днище корабля не рассохлось. Работы начались. На берегу острова находилась заброшенная католическая миссия. Там мы все и устроились. Текуиитор — вождь крупного племени, населявшего остров — относился к нам дружелюбно. Это был очень сильный, мускулистый индеец средних лет, с лицом, похожим на грубо вырезанную из красного дерева маску. Он был наделен безграничной властью над соплеменниками, имел с десяток жен и невообразимое число детей. Он, и ещё несколько взрослых говорили на нашем языке, благодаря миссионерам. Когда я попытался расспросить вождя о миссионерах, он коротко ответил, что им не понравилось здесь, и они покинули остров. Это было непохоже на миссионеров, но пришлось довольствоваться этим объяснением. Текуиитор был мне обязан жизнью своего последнего сына, рождённого любимой, младшей женой. В мой прошлый приезд, годом раньше, я спас его от тяжёлой болезни. Может быть, кто-то из вас не знает, — я прервал свой рассказ, обращаясь к внукам, — ваш прадедушка был лекарем, и хотел, чтобы я пошёл по его стопам, а я мечтал о море, и стал капитаном. Он всё же успел многому меня научить. Мой «волшебный сундучок» — всегда со мной, и в нём есть любые снадобья. В те времена многие моряки знали — капитан Джеймс Брант это капитан-лекарь, и я этим гордился.
За два месяца, проведённых на острове, мы сблизились с индейцами. Часто проводили вечера в их деревне, вокруг костра, заслушиваясь бередящим душу ритмом тамтамов, и попивая местный хмельной напиток — чукуту. И они приходили к нам в миссию. Наш кок готовил, по случаю, что-нибудь особенно вкусное, и угощал их пудингом. Индейцы любили эти вечера. Отец Клод, корабельный священник, очень привязался к детям, угощал их сахаром, вырезал игрушки из дерева. Они ходили за ним повсюду. Он им рассказывал о господе, но детишки не говорили на нашем языке. Колдун донёс вождю об этом. Текуиитор пришёл в ярость. Я впервые видел его таким.
— У нас есть наши боги! — орал он на оторопевшего священника.— Они там, в горЕ!
— Да! — поддакивал колдун, дёргаясь и размахивая длинными, худыми руками. Из всех индейцев он был самым неприятным. Очень худой, высокий, уродливое лицо, покрытое страшными ритуальными татуировками и шрамами. Не заговаривал с нами никогда, но всегда был недалеко. Шпионил, наверно. Не раз я ловил на себе его полный ненависти взгляд.
Наконец работы были завершены, подлатанная «Мэри» весело покачивалась на мелких волнах в бухте. Мы готовились покинуть остров, пополняли запасы пресной воды, грузили сушеные фрукты, вяленую рыбу. К вечеру погода испортилась, поднялся ветер, а ночью бушевал ураган. Я благодарил бога за то, что мы не отплыли накануне, и молился за тех, кто был в море.
К утру море успокоилось, взошло солнце, освещая и отогревая потрёпанное бурей побережье. Ветер поломал как спички стройные кокосовые пальмы. Пострадала и миссия. Кое-где сорвало крышу. Вождь пришёл пригласить нас на какую-то церемонию, организованную в честь нашего отплытия. Вёл себя странно. Глаза горели, отвечал невпопад.
К обеду я с несколькими членами экипажа пришёл в деревню. Остальные заканчивали погрузку. Неприятно удивило то, что индейцы были вооружены. В нашей группе пистолет был только у меня. Меньше всего это было похоже на прощальный банкет. Колдун разводил небольшой костёр, злорадно улыбаясь и исподлобья поглядывая на меня. Обратил внимание на группу воинов, стоящих в стороне и окружавших кого-то плотным кольцом. Всё племя было в сборе.
Вдруг кольцо разомкнулось, и все увидели трёх несчастных, измождённых, одетых в лохмотья белых людей. По-видимому, это были жертвы кораблекрушения. Я тут же предложил вождю взять их на свой корабль. Он отмахнулся, потом сказал: «Ты не понимаешь, что произойдёт сегодня! Мы ждали этого дня много лет!»
Тамтамы били не переставая, наконец смолкли. Церемония началась. Вождь дал знак, два воина подошли к несчастным, подняли и подвели одного из них к колдуну. Двое других лежали без сил на земле, покорно ожидая своей участи. Колдун, стоя лицом к горе, над которой сгущались и клубились черные тучи, произносил нараспев заклинания. Резко потемнело, над горой сверкали молнии, воздух густел, стало трудно дышать. Всё племя, включая меня, заворожённо наблюдало за церемонией. Колдун, всё так же лицом к горе, заунывно повторяя заклинания, медленно повернулся, и вдруг — его рука беспрепятственно прошла через грудную клетку жертвы, и появилась с окровавленным, ещё бьющимся сердцем. Громкий рёв соплеменников приветствовал колдуна.
Мне, много повидавшему моряку, стало плохо. Я хотел встать и уйти, но вождь удержал меня железной рукой и словами: «Ты должен видеть!»
Я занял своё место, проклиная в душе кровожадных дикарей и проклятый остров. Тем временем тучи над горой образовали воронку, откуда вырвалась, как змея, ослепительная голубая молния и ужалила вершину горы. Удар грома потряс весь остров.
Вождь повернул ко мне неузнаваемое, жуткое лицо с горящими глазами, и тихо сказал: «Ещё два сердца, и боги проснутся».
Колдун бросил сердце первой жертвы в костёр. Дальше всё было, как в тумане. Стало совсем темно, только свет костра и молний освещал проклятое место. После второго жертвоприношения послышался глухой гул в горах, а остров трясло не переставая. Мысль о конце света появилась в моей голове. Я тихо помолился господу нашему, выхватил пистолет и пристрелил третьего беднягу. Гул прекратился и стало светлей. Меня тут же свалили с ног, связали и бросили на залитую кровью землю возле костра. Колдун орал мне в лицо:
— Ты осквернил церемонию жертвоприношения! Твоё сердце будет третьим!
Вождь оттолкнул его и встал между нами.
— Он спас моего сына! Если я забуду это — я буду проклят!
Воцарилась тишина. Солнце светило в голубом небе, запели птицы. И только лужи крови на земле, неподвижные тела несчастных жертв и догорающие в пламени костра сердца напоминали о том, что произошло. Вождь тихо беседовал о чём-то с колдуном, когда подбежавший воин что-то шепнул ему на ухо. Он оживился, отдал приказ, и трое воинов побежали в сторону джунглей. Я и мои товарищи были освобождены, а вождь держал такую речь: «Вы должны покинуть остров немедленно, иначе мы сожжём корабль». Он пытался говорить грозным голосом, но это у него плохо получалось. Я мог бы поклясться, что в глазах у него плясали бесы. Он сдерживал смех.
Мы не заставили себя упрашивать, и через пять минут «Мэри» отдала швартовы. Я спросил, все ли были на борту. Боцман ответил утвердительно. Расположение бухты было таково, что нам пришлось плыть перед деревней индейцев. Колдун снова разжигал костёр. Увидев меня, вскочил, дико захохотал и запрыгал, размахивая руками. Как будто насмехался. Вождь делал вид, что не замечает корабль. Отчего-то заныло сердце. Мы взяли курс в открытое море. Вдруг опять потемнело, и молнии заполыхали над горной частью острова. Удивляло, что отца Клода не было с нами на палубе. Послал за ним, но его нигде не нашли. Я орал на всех. Досталось и боцману, уверившему меня, что вся команда была на борту.
— Как это могло случиться?!
Заплаканный юнга, наконец, сказал мне, что священник ушёл попрощаться с детьми, когда команда обедала. А он спал во время отплытия и не смог предупредить. Теперь всё мне стало ясно. Куда послал воинов вождь, отчего его хорошее настроение и насмешки колдуна. Они нашли третье сердце! И это было сердце бесхитростного, кроткого священника. Слёзы текли по моему лицу. Десять лет он плавал на моём корабле и молил за нас господа. Крик смотрового вывел меня из этого состояния:
— Большая волна!
Каждый моряк знает, что это такое. Мы едва успели повернуть «Мэри» носом к волне. Кряхтя и поскрипывая, она начала этот трудный подъём.
— Братцы, отца Клода больше нет с нами. Пусть каждый молится за себя и за всех! — сказал я матросам. «Мэри» карабкалась с большим трудом и никак не могла достичь гребня волны. Вдруг ветер упал и она остановилась, начала крениться. Я уже вверял наши души господу. Неожиданно паруса хлопнули от сильного порыва ветра, и «Мэри», взлетев на гребень волны, радостно заскользила вниз. Перед нами была безбрежная гладь океана. От острова не осталось и следа.
Думаю, обитатели острова надоели своим богам, пытаясь их разбудить... и поплатились за это.
Конец