Этого села уже давно нет на карте Дагестана. На высоте около 1500 метров над уровнем моря, окруженный скалами и крутыми склонами, одиноко стоит аул, за свою вековую историю сроднившийся с горными вершинами. Много лет назад здесь находилось большое аварское поселение, высеченное в скалах, самодостаточное и неуязвимое для завоевателей. Вокруг обрывы и единственная узкая тропинка наверх. Опустевший Гамсутль утратил сегодня все признаки цивилизации, добраться на автомобиле – невозможно, поэтому большую часть пути нам пришлось проделать пешком.
За разговорами прошла большая часть небогатого на события перехода. Благополучно завершив марш-бросок, мы вышли к главной части города.
Пустынные улицы встретили нас молчанием. Не было слышно ни шелеста листвы, ни разговоров людей, ни криков птиц. Время будто бы остановилось здесь, невластное над вечным сном покинутого города.
Оставляя позади квартал за кварталом, мы углубились в дебри поросших сорняком развалин. Ветхие дома создавали тягостное впечатление. Пустота и забвение стали здесь полноправными хозяевами.
Город похож на призрак. Дома без крыш, окна без стекол, двери на замках. Уже не верится, что здесь жили люди. Перед путешествием я изучала его историю: в село пришла холера и унесла много жизней — из 1000 человек осталось только 40. Село стало постепенно разрушаться. Жители покидали свои дома, посторонних не пускали в Гамсутль. Прокаженные жили в пещерах, где и оставались до полного своего излечения или смерти, но полвека назад село опустело.
Где-то недалеко раздался протяжный скрип. Я вздрогнула, но тревога оказалась ложной. Обернувшись, я увидела дверь, которая неприкаянно моталась под порывами ветра. Ржавые петли отчаянно скрипели, унылой музыкой встречая нежданных гостей.
На территории села находили артефакты различных эпох и религий: христианские кресты, надгробия с надписями на персидском языке; отголоски былых времен встречаются и сегодня — на фасадах домов можно различить арабскую вязь, а дверь одного из них до недавних пор была украшена Звездой Давида, пока туристы не забрали её в качестве сувенира.
Пройдя ещё пару домов мне на глаза попалась постройка, заметно отличающаяся от окружающих хатенок — размерами, побелкой на стене и покрашенным балкончиком.
Этот дом принадлежал последнему жителю Гамсутля – Абдулжалилу Абдулжалилову. Больше 20 лет назад он вернулся в заброшенное село, откуда был родом, и до последнего вздоха искренне любил родной аул и не представлял лучшего места для жизни. К сожалению, «мэр Гамсутля» скончался в 2015 году, поэтому дом встречал нас одиноким и пустым, хотя не успел еще принять тот нежилой вид, которым отличаются все остальные дома. В нем словно ещё теплилась жизнь.
Преодолев несколько лестничных пролетов, я вошла внутрь и с интересом принялась разглядывать покинутое жилище. Короткий балкон. Стол, на котором лежат какие-то тарелочки, баночки и доски с вазочкой. Под потолком сушатся травы , распространяя резкий пряный запах. С веревки в углу свисают вещи, которые, по всей видимости, принадлежали хозяину. Низенькая дверь ведет в другую комнату, служившую спальней. Железная кровать возле стены, поломанный шкаф и комод на трех ножках. На тумбочке — засохшие, почти обратившиеся в пыль цветы, рядом с серым от грязи трюмо лежат бытовые вещи и баночки с лекарствами и таблетками.
На глаза мне попалась небольшая книга, валявшаяся на полу возле кровати. Подняв и проведя рукой по пыльной обложке темно-синего цвета, я прочитала надпись золотыми буквами: «Гордость и предубеждение». Невольно ухмыльнулась. Вечная классика и здесь нашла свое место. Книгу вернула на тумбочку — не стоит брать чужое, даже после смерти владельца.
Другая дверь вела из спальни в следующую комнату. Здесь находилась печка, которая занимала половину помещения. Еду здесь готовили только на огне.
Вернувшись на балкон и присев на стул, я кинула мысль в пустоту:
— Смогла бы я так? Отдалиться от всего мира, живя томительным, но спокойным однообразием?
Сидела и пыталась представить, что чувствовал хозяин дома. Некоторые из его близких умерли, некоторые ещё живы, а он оставался…последний на родной земле. Просыпался, затапливал печку, ставил на огонь чайник. Гости в доме редкий случай, да и с туристами особо не поговоришь. Они всего лишь проходят мимо, на короткое мгновение задерживают взгляд, не задумываясь, не замечая из-за постоянных дел и ненужной суеты. А он был здесь. Вчера сегодня, завтра. Хранитель истории одного из самых древних селений Дагестана. А главное, свой выбор поселиться в мертвом городе он сделал осознанно. И никогда не сожалел об этом. Находясь вдали от людей и цивилизации, он считал себя счастливым человеком. Быть может, счастливее нас всех?
От этой мысли немного улыбнулась. Да, разговаривать здесь чаще всего приходилось только с пчелами.
Кстати о них. Выйдя из дома и спустившись вдоль тропинки в маленький сад, я нашла несколько ульев. Было заметно, что мужчина их очень любил и прилагал много усилий, ухаживая за крылатыми труженицами.
С интересом заглянула внутрь – пусто. Это было ожидаемо. Скорее всего после смерти хозяина пчелы перестали возвращаться в свое жилище.
Вокруг, куда не взгляни, простирались развалины. Я стояла, смотрела на разрушенный город и в голове играл мотив песни «Рейны из Кастамере». Сквозь сухие ветры времени, ветры, дующие над мертвыми пустошами, немилосердно просыпалась память….
Когда-то на крышах соседних домов располагались цветущие сады — широкие кадки с водой размещались в специально выдолбленных в скальной породе углублениях. Между домами умелые жители вырубили ступеньки и небольшие площадки, где играли дети, а на скамейках около дома отдыхали старики; вальяжно разгуливали толстые рыжие и белые куры, грелись на солнце дворовые собаки.
Сейчас вокруг гуляет лишь осиротевший ветер. Он разговаривает на все голоса, кричит и молит, вздыхает и плачет, спрашивает об исчезнувшей подружке-листве, которая так весело шелестела в его объятиях, о мальчишках, что играли с ним в догонялки. Ему может ответить только вездесущая пыль, но она молчит — всегда молчит. Лишь взлетает и кружит в ритуальном танце — шаман, оплакивающий сгинувшие фруктовые деревья, опустевшие дома, мертвый изнутри город.
Покидая Гамсутль тем же путём, я последний раз оглянулась на него. В груди немного защемило от нахлынувшей тоски.
Меня не оставляет надежда, что история Гамсутля и его верного жителя не забудется, она достойна жить в памяти, сердцах и делах его потомков.